Песнь Ухуры - Каган Джанет. Страница 36

Неожиданно она почувствовала теплоту хвоста Несчастья, обернувшегося вокруг ее талии.

– Извини, – сказала Ухура, – я не хотела плакать, но… Закат и Кристина… и только бог знает, сколько еще других сейчас… Все умирают…

– Поэтому вы попросили у нас помощи? Ухура кивнула.

– Но если мы можем помочь, почему же не помогаем? – кончик хвоста Несчастья махнул, затем снова лег Ухуре на талию.

– Я не знаю, можете ли вы помочь. Я только надеюсь, что можете… Ваша медицина должна была продвинуться далеко вперед с тех пор, как йауанцы оставили этот мир. Существует предположение, что у вашей науки есть лекарство. Но нам запретили говорить о йауанцах. Жесткий Хвост выкинет нас из лагеря, если узнает, что я говорила с тобой.

– Расскажи мне, – попросила Несчастье. – Расскажи мне все, что ты знаешь о болезни и симптомах. Я спрошу Цепкого Когтя вместо тебя. – Она сжала руками портрет Заката и добавила – Я сделаю это для моего родственника, Заката Энниена.

Она наклонилась ближе, и Ухура почувствовала приятное тепло на своем плече сиваоанка сказала – И я обещаю тебе на древнем языке, что никогда никто не узнает, как получилось, что я задавала вопросы.

– С-спасибо тебе, Несчастье. Даже если это не поможет, спасибо тебе за то, что ты беспокоишься о ком-то, кого даже никогда не знала.

Несчастье легко сжала Ухуру своим хвостом.

– Я узнала тебя, – сказала она – И ты подарила мне песни и другие миры, чтобы думать о них. Как же я могу не помочь?

Левое Ухо показалось Джеймсу Кирку очаровательной сиваоанкой средних лет… Правда очень толстой по местным стандартам. Ее шерсть была раскрашена полосками, глаза отливали прекрасным золотым цветом, морда имела несколько кремовый оттенок. Что же касается ее левого уха, он не смог заметить в нем ничего странного.

Яркое Пятно представила их друг другу и затем сказала:

– Он хочет задать детские вопросы. – Она объяснила детально, что имела в виду.

Когда Яркое Пятно закончила, Левое Ухо произнесла:

– Понимаю, капитан. Если это как-то успокоит вас, я привыкла иметь дело с неведением… вы заметили, я не говорю с глупостью, хотя и с этим мне приходилось иметь дело.

Кирк кивнул и, припоминая свой разговор с Жестким Хвостом, осторожно сказал:

– Я не говорю на древнем языке, Левое Ухо, но даю слово, что не повторю информацию, которую услышу от вас никому, если она не потребуется, чтобы спасти жизнь.

Левое Ухо и Яркое Пятно переглянулись, – Бог с вами! – сказала Левое Ухо. Ее хвост свернулся штопором. – Со мной в этом нет необходимости! Яркое Пятно ввела вас в заблуждение!

– Я не хотела, – заявила Яркое Пятно с раскаивающимся видом.

Левое Ухо обернула свой хвост вокруг Яркого Пятна и пододвинула ее ближе.

– Конечно нет, малышка. Но когда ты расскажешь кому-нибудь о наших обычаях, ты также должна упоминать об исключениях. – Кирку же она сказала:

– Ты можешь рассказывать все, что от меня узнаешь. Я только хочу, чтобы ты рассказывал, как это случилось. Без прикрас.

– Я буду внимателен, Левое Ухо, даю слово.

– Хорошо. Садись и задавай свои вопросы. Если хочешь, можешь сесть вне досягаемости моей сильной правой руки…

Это была не шутка, а искреннее предложение, сделанное, чтобы успокоить его. Он так и сделал, сел и дал ей возможность поставить стул, где она пожелает. Кирк почувствовал некоторое облегчение, когда увидел, что Левое Ухо выбрала место так, чтобы он оказался недосягаем для ее когтей. Яркое Пятно села на корточки, ее хвост обвился вокруг ног.

Кирк постарался построить вопрос очень осторожно.

– Мы чужие в вашем мире, Левое Ухо. Мы ничего не знаем о ваших традициях. Наш опыт в других мирах говорит, что иногда мы можем узнать что-то, только совершая ошибки.

Левое Ухо кивнула.

«Похоже, все уже освоили этот жест», – подумал Кирк, а она сказала:

– Как говорила Яркое Пятно, ты хочешь задавать детские вопросы. – Ее хвост загнулся вверх, и усы выгнулись вперед. – Есть вещи, которые дети усваивают только отрицательным путем. Их бьют за чрезмерное любопытство по поводу некоторых вещей. В вашем мире это делается так же?

– Боюсь, что да. Но это редко отбивает у них охоту быть любопытными, хотеть или… нуждаться в ответах на определенные вопросы. – Он сделал глубокий вдох. – Вчера, я думаю, мой вопрос был именно такого рода.

Возможно, я из-за своего незнания нарушил религиозный запрет. Если бы я знал, если бы я понимал, что именно я сделал, несомненно, я задал бы свой вопрос таким образом, чтобы он не входил в противоречие с вашей религией.

Это было лучшее, что Кирк мог сказать, не упоминая фактически о йауанцах. Он надеялся, что этого будет достаточно. Он также надеялся, что дистанция между ними даст ему возможность вовремя увернуться, если она прыгнет.

Левое Ухо неподвижно смотрела на него. Кончик ее хвоста дрожал, сигнализируя о подавляемых эмоциях. Вдруг она вскочила на ноги.

Кирк напрягся, готовый отскочить в сторону, чтобы избежать удара, но она не сделала движения в его сторону.

– Яркое Пятно, вон! – крикнула она.

Яркое Пятно съежилась, но в ее глазах светилось неповиновение.

– Я тоже хочу знать, Левое Ухо!

Левое Ухо хлестнула хвостом. Она с угрозой посмотрела на Кирка, затем снова повернулась к Яркому Пятну и повторила:

– Вон!

На этот раз Яркое Пятно метнулась к выходу. Она выскочила из палатки прежде, чем материал, на котором она сидела и который подлетел от ее прыжка, опустился на землю.

Джеймс Кирк встал.

– Прошу извинить меня, Левое Ухо – успокаивающе сказал он.

– Ты сиди.

Он сел так тяжело, что его зубы стукнулись друг о друга.

Очень медленно Левое Ухо села снова, на этот раз отодвигая свои стул еще дальше от него. Ее хвост бил о землю с регулярным зловещим стуком, а уши почти плашмя лежали на голове.

– То, о чем ты говоришь, не имеет отношения к религии, – сообщила она.

Капитан открыл свой рот, чтобы ответить, но она мгновенно сказала:

– Не говори ни слова! Я предупреждаю тебя! Ты не должен давить. Жди!

Левое Ухо несколько раз глубоко вздохнула, и ее уши начали медленно подниматься в обычное положение, затем она сказала с усилием.

– Ты говоришь о постыдной вещи. Если ты и твои люди встречали раньше чужаков, ты должен знать, что чем более позорна вещь, тем труднее говорить о ней с чужаками.

Он кивнул. Это было лучше, чем сказать что-либо, когда она запретила говорить вообще. Было ясно, что сиваоанка прилагает все усилия, чтобы держать себя в руках. Если ей это не удастся, то он может потерять даже этот ничтожно малый шанс получить информацию.

Левое Ухо продолжила:

– Мы не говорим об этом с нашими детьми. Должны ли мы рассказывать это детям чужаков? – Она покачала головой, это был не тот вопрос, на который ей следовало отвечать, для нее самой ответ был ясен.

– Чтобы спасти жизни, – не выдержал Кирк, – я бы рассказал своей семье самый позорный секрет, Левое Ухо.

– Я не знаю. Я не знаю тебя. И, возможно, у меня нет твоей силы духа, капитан Кирк. – Ее желтые глаза сверлили его взглядом, и он сидел, не пытаясь даже шелохнуться. – Я подумаю, – наконец сказала она. – Уходи сейчас и дай мне подумать. Когда мой гнев уйдет, когда я смогу говорить с тобой со спрятанными когтями, я приду в твою палатку и мы продолжим.

– Спасибо, Левое Ухо. – Кирк встал и пошел по направлению к выходу.

Он знал, что сейчас ничего больше сделать нельзя, а если уйдет, может быть, позже у него появится шанс.

– Капитан Кирк! – Ее голос остановил его, и он снова повернулся к ней лицом. Сиваоанка сказала:

– Если я смогу говорить об этом, я сделаю это.

Но я не обещаю ничего на древнем языке.

Он кивнул и вышел наружу. «По крайней мере, это хоть что-то», подумал капитан. И он все-таки получил кое-какую информацию, даже если это и было то, что Вилсон называет ННМП.

Кирк оказался в тени древнего дерева на самом краю окружающего поляну леса и сел, чтобы подумать. «Что-то, о чем не говорят детям…»