Революция щелкунчиков - Каган Джанет. Страница 7

Гвардеец Халемтата подскочил к Чорниэну и вырвал щелкунчика из его рук. Потом оглянулся на Халемтата и крикнул:

— Он уже острижен. Что я должен делать?

— Принеси куклу мне, — приказал Халемтат.

Мэри с запозданием узнала ухмылку на деревянном лице игрушки. Гвардеец подал щелкунчика великому визирю — без сомнения, он тоже узнал этот оскал.

— Чьи это зубы постарались? — требовательно спросил Халемтат. Неостриженный праз пробрался сквозь толпу, гордо уселся на задние лапы и ответил:

— Мои! — И обратился к великому визирю, слегка потрескивая иглами, что означало едва сдерживаемый смех: — Что думаешь о моей работе, Кортен? Удивляешься? У тебя крепкие челюсти.

По толпе снова прокатился треск.

Халемтат уселся по-собачьи. Все его иглы стояли дыбом. Мэри прежде не видела, чтобы праз так ощетинивался.

— Молчать! — проревел Халемтат.

Толпа, удивленная то ли криком, то ли вздыбленной щетиной своего правителя, притихла. Чорниэн придвинулся к Мэри и Нику, чтобы держать их под защитой своего усеянного бусами воротника.

— Это Тейтеп, — тихо сказал Ник.

— Я знаю. — Незаметно для себя она вцепилась в руку приятеля. Тейтеп... Он невозмутимо сидел на задних лапах — единственный не ощетинившийся праз. С таким же спокойствием он мог находиться в кабинете Мэри, обсуждая разные сорта дерева.

У Халемтата от ярости тряслась каждая игла. Он повернулся к гвардейцам и приказал:

— Остричь Тейтепа. Хашей.

— Нет! — воскликнула Мэри и кинулась вперед. Поняв, что кричала на земном языке, она открыла рот, чтобы повторить протест на местном. Однако Ник схватил ее и закрыл рот ладонью.

— Нет! — прокричал Чорниэн, словно переводя ее крик.

Мэри безуспешно пыталась вырваться из рук Ника, в бешенстве укусила приятеля за ладонь, затыкавшую ей рот. Он отдернул руку, однако хватки не ослабил. Женщина завопила, что есть силы:

— Это его убьет! Он истечет кровью до смерти! Пусти! — Она сильно ударила Ника каблуком, но он ухватил ее еще крепче.

Гвардеец достал ритуальные ножницы и подал их чиновнице, в обязанности которой входила стрижка. Она подняла инструмент вверх и проделала официальную демонстрацию, трижды разрезав воздух. При каждом щелчке ножниц толпа скандировала. «Нет! Нет! Нет!»

Ошеломленная чиновница заколебалась. Халемтат рявкнул на нее, и она перешла к завершению ритуала: повернулась, чтобы трижды щелкнуть в воздухе перед Халемтатом. На этот раз толпа пришла в неистовство. «Нет! — раздавалось после каждого щелчка. — Нет! Нет!»

Мэри задергалась изо всех сил, когда чиновница направилась к Тейтепу.

Но тут вмешался великий визирь.

— Остановитесь, — сказал он чиновнице и повернулся к Халемтату. — Изображен я. И я способен посмеяться над карикатурой. Почему же ты, Халемтат, не можешь смеяться? Какая-то хворь размягчила твои иглы, и они больше не трещат?

Мэри настолько опешила, что перестала сражаться с Ником. Хватка его ослабла, однако он не выпустил Мэри, продолжая прижимать к себе: получалось почти что объятие.

Но что теперь скажет Халемтат?

Правитель выхватил у чиновницы ритуальный инструмент и бросил к ногам Кортена.

— Ты, — сказал он. — Ты сделаешь Тейтепу хашей

— Нет, не сделаю. Мои-то иглы пока тверды и могут трещать. Чорниэн выбрал этот момент, чтобы прокричать:

— Потрещи иглами, Халемтат! Дай нам послушать, как они трещат! И без всякой команды, всякого сговора толпа принялась скандировать:

— Потрещи иглами! Потрещи иглами!

Халемтат свирепо огляделся. Он не был способен трещать иглами, даже если бы захотел — иглы стояли дыбом и не могли соприкоснуться. Правитель уставился на чиновницу, взглядом приказывая поднять ножницы и исполнить приговор. Но, к его изумлению, подданная проговорила в унисон с толпой:

— Потрещи иглами!

Халемтат величественно махнул охраннику, но тот нагло сказал в ответ:

— Потрещи иглами!

Халемтат повернулся и во весь дух кинулся во дворец. Позади него скандировали:

— Потрещи иглами! Потрещи иглами!

Тогда совершенно внезапно Тейтеп затрещал иглами. Мэри услышала, что вся толпа захохотала и продолжала хохотать над своим удравшим правителем.

Мэри обмякла в руках Ника. Он чуть приобнял ее, выпустил и сказал, перекрикивая треск празов:

— Я думал, ты полезешь туда и тебя убьют, дурочку.

— Я же не могла вот так стоять и наблюдать казнь своего друга.

— По-моему, ничего не делать — это и есть работа дипломата.

— Ты прав: после этого мелкого эпизода я, вероятно, так или иначе, потеряю работу.

— Мое предложение остается в силе.

— Ты скажи мне правду: будь я пятнадцать минут назад в твоей команде, ты бы меня отпустил?

Ник расхохотался и ответил:

— Конечно, нет. Но по крайней мере я понял, почему ты откусила мне половину ладони.

— О Господи, Ник! Прости меня! Тебе больно?

— Ага. Но извинения я принимаю и в следующий раз не дам тебе такой возможности.

— В следующий раз?

Он, все еще ухмыляясь, кивнул. Что же, Ник и вправду был реалистом.

— Привет, Ник, — услышали они знакомый голос. Рядом стоял Тейтеп. — С возвращением.

— Привет, Тейтеп. Вы, ребята, устроили здесь настоящий спектакль. Что будет дальше?

Тейтеп потрещал всеми иглами и проговорил:

— Вы можете предполагать не хуже, чем я. Никогда не участвовал ни в чем подобном. Кортен до сих пор смеется. — Он повернулся к Мэри. — Поделимся? Я был слишком занят в тот момент, чтобы наблюдать. Вы с Ником спаривались? Если будете снова, разрешите мне посмотреть?

Мэри залилась краской до шеи, а Ник преувеличенно весело расхохотался.

— Ты ему объясни, — твердо сказала Мэри Нику. — Правила спаривания вне моей дипломатической юрисдикции. А я пока еще в дипломатическом статусе — по крайней мере до того, как мы вернемся в посольство.

Тейтеп уселся на задние лапы, нетерпеливо ожидая объяснений от Ника. Мэри поспешно заговорила сама:

— Нет, Тейтеп, это не было спариванием. Я была так испугана за вас, что хотела вмешаться, и... ну, я не знаю, что бы я сделала, но я просто не могла оставаться в стороне и позволить Халемтату вас изувечить. — Она сердито посмотрела на Ника и закончила: — Ник боялся, что меня поранят, и применил силу.

Тейтеп от удивления вытаращил глаза

— Мэри, вы намеревались сражаться из-за меня?

— Вы же мой друг!

— Благодарю вас, — сказал он торжественно. Повернулся к Нику, — Вы были правы, когда удерживали ее. Трещать — это лучше, чем сражаться. — Он снова повернулся к Мэри и добавил: — Это вы показали нам, как трещать на Халемтата. — Он встряхнулся всем телом с. шумом, похожим на звук сотни барабанчиков. — Халемтат поджал хвост и убежал от нашего треска!

— И что теперь? — спросил Ник.

— Теперь я намерен пойти домой. Сейчас обеденное время, и я так голоден, что готов съесть целое дерево.

Он поднялся на лапы и двинулся к дому. Толпа уже рассеялась. Мэри это казалось странным и разочаровывающим, пока она не поняла, что празы расходятся со смехом Тейтеп приостановился рядом с грузовиком и сказал:

— Ник, я действительно хочу, чтобы вы поделились насчет спаривания людей. Ведь я должен понимать, когда Мэри сражается, а когда спаривается. Тогда я бы знал, нуждается ли она в помощи или... или никакая помощь ей не нужна.

Мэри снова побагровела. Ник сказал:

— Я расскажу вам об этом все, когда обоснуюсь на месте.

— Благодарю вас. — Тейтеп зашагал к дому так беспечно, будто ничего необычного не произошло. По сути, всю толпу, смеющуюся и болтающую, можно было принять за компанию, возвращающуюся с пикника при заходе солнца.

К моменту возвращения в посольство Мэри была уже безработной. Кларенс даже угрожал ей выдворением с планеты на грузовом корабле, однако Ник объявил, что у Кларенса нет права отсылать кого бы то ни было из его, Ника, этнологов.

Через пару дней вся компания — Ник, Тейтеп и Мэри — собралась, чтобы выбрать рождественское дерево из заповедника Халемтата.