Folie a Deux (СИ) - Шишина Ксения. Страница 57

— Мама, не будем сейчас об этом.

— Почему нет? Нам с твоим отцом всё равно, с кем ты живёшь, если только ты счастлив, мы никогда в это не вмешивались и не собираемся начинать, но скоро День благодарения, и вечером вы всегда собирались у нас.

— Я обещаю, что привезу мальчиков, и что вы по-прежнему будете видеть их и знать, как у них идут дела. Никто не запрещает вам звонить им, как прежде. Поговорим об этом в другой раз.

— Да, конечно, ты прав. Извините меня, Моника. Лучше расскажите нам, как вы познакомились.

Райан прикасается к моей левой руке, прислонённой запястьем к столешнице. Может быть, он не знает, что ответить. Может быть, хочет и считает нужным решить всё самостоятельно, без меня. Но я чувствую его доверие. Просто в том, как он протянул свою ладонь и нежно окружил ею мои пальцы. Ощущение побуждает меня расслабиться и заговорить.

— Мы встретились на одном приёме. Я была с подругой.

— Но она куда-то отлучилась, и ты стояла там одна. Я не смог на это смотреть.

Мы смотрим друг на друга с улыбкой и общей тайной в глазах. В них вся истина, а не та полуправда, которую можно открыть. Момент, принадлежащий только нам. Никто и никогда не узнает, как всё было, и в чём конкретно заключаются наши нынешние мысли.

— Оливер, не поможешь мне достать рагу с фасолью из духовки? Я пока соберу грязные тарелки.

— Да, дорогая, конечно.

Мы остаёмся за столом одни. Райан перемещает мою руку вниз и теперь переплетает наши пальцы совсем основательно. Я касаюсь носком правой ноги нижней части мужских брюк, и слегка нелепо даже это целомудренное движение напоминает мне о сексе. О том, каким он был тогда, в нашу первую ночь, и тех эмоциях, что мы привнесли в него с тех пор.

— Значит, ты не смог видеть меня одинокой?

— Если бы дело было лишь в этом. Я захотел дать тебе всё, что ты только пожелаешь, едва увидел твоё полуопущенное лицо. Ушло время, чтобы признать это, но я больше не оглядываюсь назад, Моника. И никогда не стану. Представляешь, у нас будет ребёнок.

— Представляю, но говори об этом тише.

— Как он там?

— Всё спокойно. Мне кажется, тошнота по утрам скоро должна совсем прекратиться.

— Я буду рад, если ребёнка тебе станет носить легче и приятнее.

— Как бы обременительно не было, я счастлива, и это стоит того, — говорю я и отодвигаюсь только лишь из-за возвращения Клэр и Оливера. Эмоции проявлять не проблема для меня, но, наверное, некое стеснение перед ними продержится во мне ещё какое-то время.

— Так, а вот и рагу. На десерт у нас лимонный кекс. Как вы относитесь к лимонам, Моника?

— Я люблю лимоны. Но предпочитаю зелёный чай, если вас не затруднит.

— Мы с Оливером тоже. Не переживайте по этому поводу. Надеюсь, рагу вам понравится.

— Большое спасибо.

— Спасибо, мам.

После основной части ужина Клэр предлагает нам переместиться поближе к камину и приносит на небольшой столик всё для чая. Четыре небольшие свечки создают дополнительный уют, пока за панорамными окнами окончательно смеркается. Электрический камин трещит, как настоящий. Я наслаждаюсь вкусом кекса и его сладким ароматом, отламывая ложкой небольшие кусочки, когда желание сходить в туалет становится совсем непреодолимым.

— Райан.

— Тебе плохо? — он тут же поворачивается полубоком ко мне с расширенными от волнения зрачками и, мне кажется, смотрит прежде всего на мои ноги, будто боится увидеть кровь. Но я не чувствую ничего, что текло бы под колготками, и быстро качаю головой.

— Нет. Просто мне нужно в ванную комнату.

— Я тебя провожу. Пойдём, здесь недалеко.

Я оказываюсь в светлой ванной с шершавой серой плиткой на полу и синими плитками гораздо меньших размеров, использованных для отделки стен. Большие полотенца висят на крючках, а полотенца для рук размещены на поручне под двумя раковинами. Здесь даже есть небольшой балкон в дополнение к окну рядом с длинным зеркалом.

— Моника.

— Всё в порядке.

— Я всё-таки дам знать водителю, чтобы он возвращался. Поедем домой. Мне так будет спокойнее.

Закончив, я поправляю платье и выхожу в коридор. Райан тут же привлекает меня к себе, и клянусь, что в моих волосах оказывается его шумный вдох.

— Это немного невежливо, знаешь, уходить так скоро после того, как мы спустимся. Не хочу портить впечатление.

— Ничего ты не испортишь.

— Сначала я помогу твоей маме убраться на кухне.

Несмотря на попытки Клэр отказаться, я тщательно мою каждую тарелку, а после ополаскиваю водой. Это вроде как успокаивает меня тем, что заставляет чувствовать себя полезной.

— Я вытру, Моника, и положу вам с собой ещё немного пирога.

— А можете записать мне и рецепт?

— Конечно, могу.

— Мерседес здесь, — сообщает Райан, поднимаясь с первого этажа уже в пальто и глядя на меня взглядом, совмещающим в себе призыв и соблазн, — поехали, детка.

— Сейчас, подожди минуту.

— Что вы тут делаете?

— Я пишу рецепт для Моники. Вот, готово.

Я беру пластиковую форму с листком в клеточку из блокнота, где подробно расписаны ингредиенты и последовательность приготовления. Оливер и Клэр провожают нас вниз и ждут, пока мы оденемся.

— Спасибо за то, что позволили мне приехать. И вообще за всё.

— Будем надеяться, что мы вскоре встретимся вновь.

— Непременно, мама, — говорит Райан, собственнически беря меня за руку. — Спокойной ночи.

— Благополучно вам добраться.

Только мы ступаем на крыльцо, чтобы спуститься по освещённой фонарями тропинке, как он чуть удерживает меня, и желание буквально сочится из его голоса:

— Я хочу заняться любовью, когда мы приедем. Но только если ты хорошо себя чувствуешь.

— Я тоже хочу.

Едва оказавшись в квартире, наши тела сталкиваются во взаимном порыве. Внезапно я вижу всё гораздо яснее, чем когда-либо раньше. Будто кто-то протёр стекло или рассеял туман, или открыл мне глаза. Нет, я знала, что люблю, но, возможно, лишь теперь, когда о нас узнал кто-то ещё, кто-то, кто действительно значим, важнее моей подруги, всё это обретает особенный смысл, которого не существовало прежде.

— Помедленнее, Моника. Не спеши так, — хриплый голос врезается мне прямо в душу поблизости от порога. Сердце того и гляди, что разорвётся. Не выдержит любви, страсти, нежности в каждом движении, прикосновении и взгляде, ласкающем меня через одежду. Раздевающем глазами.

— Почему?

— Потому что я хочу насладиться тобой. Прочувствовать тебя всю. Снимай сапоги, а остальным займусь я.

В спальне абсолютно темно. Но так ощущения лишь ярче. Пронзительнее. Весомее. Моя кожа словно покрывается ожогами. Везде, где её сжимают почти беспощадные в своей силе пальцы. Я задыхаюсь. А потом дышу нормально. И снова задыхаюсь. И уже не могу восстановить контроль. Это больше невозможно. Честно. Мне кажется, я близка к тому, чтобы сойти с ума. От ощущений, от ничтожности расстояния между нами, от Райана почти во мне, от его непредсказуемости.

— Что ты делаешь?

— Я не хочу давить тебе на живот, — шепчет он, проводя пальцами вдоль моего позвоночника к ямочкам на пояснице, — займись со мной любовью сама, Моника.

Я приподнимаюсь, обхватываю ладонью возбуждённый, восставший член и насаживаю себя на него. Медленно, но с усилившимся, вероятно, из-за гормонов желанием. Оно зашкаливает внутри меня. Руководит мной. Глушит мой разум. Мне же всё равно. Тело просто начинает двигаться, кажется, даже прежде, чем мы становимся единым целым. Губы целуют, руки не могут отказаться от прикосновений, и это великолепно. Каждая секунда. Каждое скольжение внутрь и обратно, дающее понять, насколько я желанна. Каждый миг, когда Райан проникает особенно глубоко со стоном вожделения, созвучным тем звукам, что издаю я. Всё это вызывает во мне дрожь, как если бы снаружи началось землетрясение. Я вижу великолепное лицо, пусть и лишь в виде чёрного силуэта, мои ноги яростно обхватывают потрясающее тело, пальцы требовательно тянут за волосы, и мы переходим за черту, где всё определённо правильно, даже если когда-то было недостойным, грязным и чем-то плохим.