Мой Мир (СИ) - Юдд Юджин. Страница 4

Интересно… мне этот источник не доступен. Я внимательно пригляделся к ней и увидел, что ее внутреннее наполнение из того, что в ней было раньше, превратилось в изумрудно-зеленое переливающееся свечение. Ай да Лейка…

Тем временем охотничий рожок послышался значительно ближе.

— Что это? — спросил я.

— Это графская охота, — испуганно прошептала она, — надо прятаться! Рожки слишком далеко, и я не пойму, кто охотится — граф или его сын. Если граф, то еще ничего, а вот если его сын, то плохо. Были случаи, что, если он недостаточно убивал животных, то травил собаками крестьян или рыбаков. А один раз, когда был особенно зол, отнял в одной деревне всех детей от пяти до десяти лет и, пустив всех их по полю, затравил собаками. Правда, рассказывали, что он недавно на одной из охот сломал себе шею и умер, но я не знаю, правда ли это. Мне кажется, не стоит проверять.

— Не волнуйся, нам с тобой просто некуда бежать. Если они охотятся, то на берег моря они не пойдут, а если у них собаки, то все равно нас вычислят. И тогда лучше встретить их здесь, у воды, чтобы можно было уплыть, если что. Так что не будем дергаться, давай-ка поедим.

Про себя же я подумал: «Графский сын — милый мальчик, ну, посмотрим, каков он на вкус». Откуда у меня взялась уверенность, что я в состоянии решить проблему — не знаю, просто мне вдруг подумалось, что бояться должны меня, а не я.

Вот что значит местное воспитание — она явно не была со мной согласна. Но я — ее Мужчина, ее Хозяин — ни слова возражения в ответ. Безоглядное доверие. Я сказал «кушать» — значит, кушать.

Чтобы не быть рядом с тем местом, где убили ее брата, мы перебрались на поляну, находящуюся недалеко. Она шустро развела костер, и мы даже успели позавтракать крабом, который беспечно залез в ловушку, когда на поляну выскочили четыре огромные полусобаки-полутигра. Короче, хрень какая-то, страшная до жути. Вспомнилось и название этого животного из какого-то фильма — волколак. А что, вполне подходяще.

Просканировав их ауру, я увидел клокочущую бурую ярость убийства. Заменить ее на свою было делом нескольких секунд. Причем, у трех я заменил на серую, а у одной Лея — на зеленую. Ай да девочка! Собаки-волколаки сначала покрутились вокруг нас, а потом попытались зализать нас до смерти и, в конце концов, улеглись так, чтобы касаться нас своими боками. Хорошие песики. Да нет, не песики, пожалуй, интеллекта у них поболе, чем у некоторых людей.

Лея, чтобы не быть совсем обнаженной, постоянно куталась в обрывки своего платья, которое она принесла с места несостоявшегося изнасилования. Глядя на нее, я подумал, что негоже подвергать ее риску, после чего велел сесть на «ее» волколака и ехать в лес. Ну, и быть начеку, естественно. Опять ни слова возражения с ее стороны, хотя она явно совершенно не хотела со мной расставаться. Я решил объяснить свое желание и показал, что хочу, чтобы она уехала, поскольку волнуюсь за нее. Искренне не ожидал от нее такой захлёстывающей волны любви и благодарности: оказывается, за нее еще никто никогда не волновался. Все-таки в эмпатическом способе общения есть свои плюсы. А когда я показал, что в случае схватки, она может стать для меня «слабым звеном», она мгновенно оседлала верхом зверя и через секунду лишь колеблющиеся кусты показывали то место, где они только что стояли. Кстати, еще одно порадовало — как бы быстро и далеко она не уезжала, канал связи был такой мощный, что создавалось ощущение, будто она рядом. Чтобы не отвлекаться, я поставил ее «в дежурный режим», то есть она могла связаться со мной только в случае сильных эмоциональных потрясений.

Я опер спину на одного из волколаков и стал ждать, пытаясь настроиться на него не как на зверя, а как на разумное существо, могущее стать мне другом. Два других волколака примостились рядом. На всякий случай я поставил их в режим своей охраны, поскольку тот, с кем я «общался», прикрыл глаза и, кажется, ушел в транс. Похоже, у меня стало получаться! Волколак осторожно стал для меня раскрываться. Я был прав — это совершенно разумные существа, со своими незыблемыми правилами, законами и понятиями. Это стайные животные с жесткой иерархией, однако, при этом отдельные личности. «Ячейкой» их разума была стая — они все были в курсе того, что происходит с каждым из их ячейки, однако этим дело явно не ограничивалось — о каких-то событиях они могли общаться всем родом. В принципе, они были расположены к человеку и не считали его добычей, однако был кто-то или что-то, к кому они испытывали жгучий страх и ненависть. А еще они с удовольствием признали мое старшинство и выразили желание со мной дружить и мне подчиняться. Что меня еще удивило — их отношение ко мне было не совсем, как к человеку. А вот как к кому — я пока не разобрался. Лею же они автоматически причислили к членам моей стаи.

Минут через сорок я услышал цокот копыт и на поляну выскочил человечек в ярком, как попугай, одеянии. Его огромный вороной конь остановился так резко, что встал на дыбы. Человек дикими глазами смотрел на нашу идиллию. Я почувствовал от него скрытую угрозу, и все три волколака немедленно ощерили загривки.

— Эй ты, смерд, как ты смеешь лежать в присутствии графского псаря, — крикнул он.

Ситуация начинала меня забавлять, и я, в каком-то бесшабашном веселье, решил его не сканировать. Наверное, у меня все же в подсознании была мысль, что я просто сплю.

— Поди на хер, графский холуй. Вон лучше у своего коня отсоси. А то видишь, животное мучается.

На коня оказалось настроиться достаточно легко — он был, в отличие от волколаков, просто конем. Маленькая манипуляция — и у него действительно вылез вполне себе большой болт.

Человечек аж поперхнулся от такой наглости.

— Да ты… Да знаешь ли ты, кто я? — начал он брызгать слюной.

— Да, я знаю кто ты. Ты пассивный зоофил.

При этом оба волколака по бокам от меня очень пружинисто припали к земле и замели хвостами. Третий, на котором я лежал, остался на земле, хотя я спиной почувствовал, какие у него железные мышцы под шкурой. Я с интересом смотрел на то, как он выкрутится из ситуации. Он спрыгнул с коня и сделал шаг ко мне. Волколаки были готовы его порвать, что он и почувствовал. Он схватился за свой хлыст, но вдруг отдернул руку и посмотрел на него в страхе и недоумении. В это время конь наклонился к нему и игриво попытался куснуть за ухо — его болт показывал, что этот человечек ему очень нравится.

— Вот видишь, — сказал я ему, — ты не любишь животных. Другой бы на твоем месте помог бы коню.

Я просканировал волколаков — они смотрели на хлыст у него за поясом. И такая была в их взглядах злоба и страх, что я понял — именно при помощи него из этих полуживотных делают настоящих страшных зверей. Правда, я не понял как, но не стал сильно вдаваться в подробности.

Осознав, что псарь не взял в руки хлыст, волколаки медленно, не сводя него глаз, стали брать его в полукольцо. На что способны эти звери, он, видимо, был в курсе поболе других. Человечек побледнел и стал пятиться к коню, чему тот несказанно обрадовался.

— Значит так, сказал я ему — Либо ты немедленно отсасываешь у коня, либо эти милые зверюшки тобой пообедают. Выбирай.

Звери сделали к нему еще по шагу и припали к земле.

— Я почти не могу их больше держать, — поведал я ему. — Выбирай быстрее, что ты будешь делать.

Человечек вдруг взвизгнул, и на его штанах стало появляться безобразное мокрое пятно. Он кинулся к коню и стал неистово ему отсасывать. На весь лес разнеслось счастливое ржание. Шутки ради, я немного передал волколакам эйфорию коня. Надо же, они, оказывается, умели улыбаться!

Никто, кроме меня, не заметил, что именно в этот самый момент на поляну выехали две белоснежные лошади с дамами. Одна была помоложе, а другая постарше. Та, что помоложе, выглядела классической «домашней девочкой-серой мышкой», ничего более, зато более старшая, на вид лет тридцати, наверное, выглядела шикарной, знающей себе цену хорошо ухоженной и следящей за собой женщиной с целым водопадом волос насыщенного желто-золотого цвета, заплетенных в толстую косу. Они и одеты были по-разному — молодая в обычную серую дорожную накидку, а старшая в украшенный золотыми узорами богатый плащ с откинутым сейчас назад глубоким капюшоном.