Слово джентльмена - Энок Сюзанна. Страница 8

– О вас?

– Да, обо мне. Уверена, если вы столь аккуратно разложили по полочкам Джеффри, Сент-Обина и собственного брата, то что мешает вам с такой же легкостью повторить этот опыт и со мной?

Люсинда с удивлением почувствовала, что ее не на шутку заинтересовало мнение о ней Роберта. Возможно, она была слишком откровенна с ним. Но ведь она не просила его высказывать вслух мнение о ее возможном будущем муже!

– Вы заслуживаете куда большего, нежели этот Ньюком, – негромко произнес Роберт. – Я говорю так, потому что хорошо знаю его.

– Спасибо за заботу! – Люсинда резко выпрямилась. – Но согласитесь, что… – Она не докончила фразу, ибо Роберт, как и в прошлый раз, неожиданно куда-то исчез.

Люсинда удивленно осмотрелась по сторонам, но увидела лишь прогуливавшихся по садовым аллеям гостей. У нее было такое чувство, словно она минуту назад разговаривала не с живым человеком, а с каким-то нереальным существом, родившимся в ее разгоряченном воображении.

«Боже мой! – прошептала она с раздражением. – Ведь и я могла бы сказать тебе немало обидного, грубиян!»

– Разговариваешь сама с собой? – услышала Люсинда над самым ухом голос отца.

Генерал Баррет уже успел не один раз обойти вокруг дома, разыскивая дочь среди цветочных клумб и кустов.

Люсинда посмотрела на его слегка обиженное лицо и поняла, что хитрить с отцом было бы недостойно.

– Я… я разговаривала с новым кустом роз! – призналась она.

– Ах вот как! Разговаривала с цветами? Ну, и что же они тебе ответили?

– Они застеснялись и промолчали.

– Если все-таки они соблаговолят ответить, то передай мне все до последнего слова!

– Очень остроумно!

Генерал протянул Люсинде руку, в которой было зажато какое-то письмо.

– Возьми. Недавно принесли, – строгим тоном сказал он, передавая дочери смятый конверт.

Взяв конверт, Люсинда с упреком заметила:

– Полагаю ты решил передать это мне лично и с таким опозданием только потому, что все слуги в доме буквально валятся с ног от усталости! И уж конечно, не потому, что, как всегда, откладываешь все на потом! Скорее всего ты просто не знаешь, как закончить очередную главу своего опуса, а поскольку стесняешься прямо попросить меня о помощи, то делаешь это в письменной форме. Ведь так?

– Откровенно говоря, я и впрямь никак не могу добраться до середины главы. Так что твоя помощь действительно потребуется и будет воспринята с большой благодарностью. Поистине, воевать легко, а вот писать, особенно о войне и политике, неимоверно трудно!

Люсинда захихикала, постаравшись выбросить из головы волнения, которые принес с собой приезд Роберта Карроуэя. Удалось это или нет, она и сама толком не знала. Может быть, на какой-то короткий момент Люсинда и впрямь перестала о нем думать… но, очевидно, ненадолго. Ведь после трехлетнего отсутствия Роберта им потребовалось всего три дня, чтобы обоих вновь стало тянуть друг к другу.

– Не прибедняйся, отец, – сказала она. – Ты отлично умеешь не только воевать, но и писать.

– Да, но без твоей тщательной редактуры ничего путного из всей этой писанины никогда бы не получилось! Так что позволь мне выразить восхищение твоим несравненным искусством редактора и удалиться к себе в кабинет, дабы продолжить собственные жалкие писательские потуги.

Когда отец ушел, Люсинда оглянулась по сторонам, желая убедиться, что больше никто ее не потревожит, и только тогда вскрыла конверт.

Почерк Эвелин она узнала сразу и отнюдь не удивилась приглашению вместе с отцом отужинать у лорда Сент-Обина в ближайшую субботу в обществе друзей семьи. С улыбкой Люсинда прочитала и приписку Эвелин о том, что приглашение направлено также лорду Джеффри Ньюкому…

Она положила письмо в карман юбки, подумав, что подруги, видимо, решили помочь ей. Однако сама Люсинда пока еще не могла составить для себя план предстоящего занятия главным образом потому, что этот первый урок должен был содержать в себе и некий потайной смысл откровенно матримониального характера. Ведь Джорджиана и Эвелин, выбирая себе учеников, уже доподлинно знали, как и чему будут учить их на первом же уроке. Теперь наступила ее очередь. На сей раз ни та, ни другая уже не намеревались скрывать, что уроки джентльменского поведения задумывались ими лишь как предлог для встреч с молодыми людьми.

«Проклятие!» – выругалась про себя Люсинда, повторив тем самым едва ли не самую расхожую грубость, бытующую в лексиконе друзей отца, и принялась старательно поливать розы из кувшина, который принес ей Роберт…

Подъезжая к Карроуэй-Хаус, Роберт пустил коня медленным шагом. Эдвард и Брэдшоу стояли у ворот конюшни, осматривая новое седло, которое младший брат хотел получить в подарок к своему дню рождения.

Роберт подъехал к ним и спешился.

– Шоу уже сказал тебе? – обратился к нему Эдвард.

– Шоу? Ничего он мне не говорил! А что?

– А то, что он получает корабль в полную собственность и становится его капитаном.

– То есть почти капитаном, – поправил его Брэдшоу. – Это произойдет примерно через месяц, если Бонапарт снова потерпит поражение.

– Поздравляю! – одобрительно покачал головой Роберт.

– Куда ты ездил? – спросил его Брэдшоу.

– Никуда. Просто так, по делам, – небрежно ответил Роберт.

Никаких особенных дел у Роберта не было. Он и сам толком не знал, почему так резко повернулся и, не говоря ни слова, отошел от Люсинды, даже не дослушав до конца того, что она ему говорила. Он намеревался помочь ей кое в чем, но, по сути, и себе-то мало чем мог помочь!

– Ты пришел, чтобы покататься верхом со мной и Шоу? – поинтересовался Эдвард.

– Нет, мне надо разобрать корреспонденцию. За последние дни пришло много писем – может быть, в них есть нечто важное.

Честно говоря, Роберт, помимо разбора пришедших писем, хотел как можно скорее скрыться от переполнявшей в это время дня Гайд-парк шумной толпы, а потому, кивнув Эдварду с Шоу, он круто повернулся на каблуках и направился в сторону своего дома.

– Подержи лошадь, – сказал Брэдшоу груму и, бросив ему поводья, быстрым шагом направился вслед за Робертом. Заметив это, тот чуть сбавил шаг, давая Шоу возможность догнать его.

Некоторое время они молча шли рядом. Роберт мог слово в слово повторить все, о чем говорил с каждым членом своей семьи всякий раз после долгой отлучки. Чтобы хоть как-то разрядить ставшее уже гнетущим взаимное молчание, он сказал:

– Со мной все в порядке, Шоу. Я спокойно дойду один.

– Я только хотел сказать тебе, Роберт, что на моем корабле имеется вакантное место третьего помощника капитана, которое должен занимать офицер, – ответил Шоу, наблюдая за тем, как слуга, увидевший через окно приближающегося Роберта, открывал перед ним двери дома. – И если ты захочешь, то…

– Нет, спасибо! – прервал его Роберт.

– Мне кажется, что уход из армии отнюдь не означает, что ты не сможешь больше сделать ничего полезного в этой жизни! – не сдавался Шоу.

Роберт на мгновение остановился и посмотрел в лицо старшему брату:

– Ты серьезно считаешь, что скитание по волнам всех морей и океанов может быть отнесено к каким-то мало-мальски полезным занятиям?

– У тебя нет… – начал было Шоу, опустив взгляд.

– Оставь меня! – раздраженно перебил его Роберт, слегка повысив голос. – И пойми, что я ни в коем случае не хотел бы повторить твою жизнь!

– Почему? Только потому, что у тебя больше нет своей?

Роберт быстрым шагом вошел в дом и поднялся на второй этаж. Уже стоя у двери своей спальни, он услышал брошенные ему вслед слова Брэдшоу:

– Это не должно оставаться так!

– Должно! – буркнул себе под нос Роберт и скрылся за дверью.

Сейчас ему требовалось хотя бы на несколько минут остаться в тишине и одиночестве. Он не мог более подвергать себя мучительным мыслям в этом огромном, ограниченном четырьмя стенами пространстве, из которого не видел для себя никакого выхода.

Однако в закрытой, хотя и не запертой на ключ спальне ему показалось еще теснее. Роберт постоял немного посредине комнаты и принялся, как тигр в клетке, ходить от двери к окну и обратно, сжав ладони в кулаки и стиснув зубы.