Не мой, не твоя (СИ) - Шолохова Елена. Страница 19

От тоски по ней я готова была на стены лезть, но сил едва хватало передвигаться по квартире. Впрочем, почти все выходные я плашмя пролежала на диване, будто придавленная неподъемной плитой.

То, что сделал Тимур, меня не просто выбило из колеи. Я утратила всякую опору. Хотя, казалось бы, после всего его оскорбление — сущая ерунда, но нет. Меня это сильно подкосило. Наверное, потому что именно от него я ничего подобного не ожидала. Точнее, не ожидала такой вот игры.

Если бы он сразу, с первой встречи, повел себя со мной жестко, грубо, показал бы свое настоящее отношение — это бы так не ранило. Он же растравил душу, всколыхнул чувства, а затем… лицом в грязь. Растоптал и выжег все светлое и теплое, что я хранила в воспоминаниях о нем.

И теперь мне хотелось одного: больше никогда его не видеть. Вышвырнуть из жизни, из сердца, из памяти так же, как он вышвырнул меня.

Господи, как же я мечтала прийти в понедельник и сунуть ему заявление на увольнение. Но вместо этого придется просить его, чтобы он подписал мне характеристику. Снова унижаться перед ним… От одной мысли меня душили слезы и накатывала тошнота. Но делать было нечего.

Тимур, как я и боялась, ничего подписывать не стал, попросту выставил меня из кабинета. Выгнал как какую-то… Господи, каких сил мне стоило сдержаться и не бросить ему в лицо то, что о нём думаю. Решила, ближе к концу рабочего дня снова зайду и, если он снова меня прокатит, выложу ему всё начистоту.

Однако и часа не прошло, как он заявился к нам в кадры собственной персоной. Положил мою характеристику на стол. Честно говоря, я уже ничего хорошего не ожидала. После его слов почти уверена была, что ничего он не подпишет, ещё и поглумится вдоволь. Но нет, подписал. Ещё и помощь какую-то предлагал. Ну да, так и хотелось ему ответить, что уже помог, в пятницу, да так, что я от его помощи до сих пор себя ничтожеством чувствую. И если до этого я сомневалась, как Тимур воспримет мою тайну, но все же надеялась, что поверит, то после этой пятницы отпали все сомнения. Какой уж тут поверит, если ничего не зная, он меня уже в шлюхи записал.

Так что нет, пусть уж лучше он так и останется в неведении…

Весь остаток дня Люда меня доставала: а что за суд? А для чего тебе характеристика?

Наверное, подслушивала, когда Тимур отправил её из кабинета. И теперь ее аж трясло от любопытства. А меня — от раздражения, так она надоела со своими расспросами. Когда она ровно в шесть умчалась домой, я только выдохнула с облегчением.

Впрочем, я и сама не стала задерживаться. Не хотелось — весь мой трудовой запал Тимур одним махом свёл на нет. И главное, я опасалась, что он снова придет в кадры, когда никого, кроме меня, здесь не будет. А мне даже просто смотреть на него невмоготу.

Я спустилась на проходную, сдала охране ключ, отметилась в журнале, когда услышала за спиной шаги, а потом и голос. Его голос.

Тут же чуть не дернулась было в попытке поскорее сбежать, лишь бы снова с ним не столкнуться нос к носу, но вовремя спохватилась, решив, что это будет нарочито и глупо. Поэтому без всякой спешки вернула журнал охраннику, который уже вытянулся в струнку, глядя мне за спину. Сама я даже не стала оборачиваться, как будто даже не подозревала, что он стоял сзади, и с деланным спокойствием вышла из здания.

Только и он сразу же вышел и позвал меня. Нехотя, я оглянулась.

— Ну что, так и будем упиваться обидами или всё-таки расскажешь, что там у тебя? — спросил он, глядя на меня со странной смесью беспокойства, раздражения и злости.

Может, Тимур, конечно, и без всякого подвоха предлагал помощь, не знаю, но только теперь мне приходилось делать над собой огромное усилие, чтобы хотя бы просто с ним разговаривать, а уж об откровениях и речи не шло.

— У меня всё нормально, — процедила я.

— Оно и видно, — хмыкнул он.

— Послушайте, Тимур Сергеевич, если у вас сегодня взыграл вдруг приступ альтруизма, то помогите лучше другому человеку. Казаринову Виктору Ивановичу. Он очень опытный, добросовестный, порядочный. Не увольняйте его, пожалуйста, — помедлив, я выдавила: — Прошу вас…

Тимур ничего не ответил, лишь неопределённо повел плечом и сел в свою машину, а я поплелась к остановке.

Спустя час или около того, когда я уже шла домой, мне неожиданно позвонил Игорь.

За два минувших месяца я сама его, наверное, сотню раз набирала и постоянно попадала на «абонент недоступен». Думала даже, что он сменил номер. И вдруг он объявился. Так «вовремя». Но вызов я приняла, вложив в короткое «да» всю ненависть к семейству Тихановичей. А когда Игорь спросил, как дела, меня вдруг разобрал истерический смех.

Я понимала, что это какой-то психоз, что от меня шарахаются люди, что надо немедленно взять себя в руки, но не могла остановиться.

А потом так же внезапно смех перешел в рыдания.

— Как дела, спрашиваешь? — сквозь всхлипы выкрикивала я. — Прекрасно у меня дела! А как еще может быть, когда я свою дочь уже два месяца не вижу благодаря твоему отцу! Твой отец мне всю жизнь разрушил, ты это понимаешь?

На том конце молчали. Я уж думала, что Игорь не выдержал моей истерики и сбросил вызов. Но едва я замолкла, он тут же подал голос:

— Марин, об этом я как раз и хотел с тобой поговорить. Давай встретимся, может? Я подъеду, куда скажешь.

Приглашать привыкшего к роскоши Игоря сюда, в съемную квартиру, пусть и не убогую, но которую даже с натяжкой нельзя назвать уютной, я не стала. Живо представилось, как он будет тут озираться, плохо скрывая брезгливость и недоумение в духе «как моя жена, хоть и бывшая, может жить тут». Ну уж нет. Мне хватило и комиссии из опеки, которая составляла акт о жилищных условиях. С замашками тюремных надзирательниц они обошли каждый угол, сунули нос в каждый ящик и постоянно кривились, хотя я накануне буквально выскоблила всю квартиру. Да, тут не евроремонт и мебель старенькая, но чисто ведь. Не притон какой-нибудь.

— Ну так что, Марин? Я могу прямо сейчас подъехать, — настаивал Игорь.

Я припомнила, что неподалеку от дома есть кафе. Уж лучше встретиться там.

— Через час в «Домино», — я продиктовала ему адрес.

Не знаю, зачем Игорю понадобилась эта встреча, но мне самой многое хотелось ему высказать.

Я пришла чуть раньше назначенного времени, но Игорь уже был на месте. Топтался на крыльце, поджидая меня. Мы вместе прошли в зал, заняли столик.

— Что-нибудь тебе взять? — спросил он.

Я качнула головой.

— Я тоже воздержусь, — обвел он скептическим взглядом помещение. — Что-то мне здесь как-то не по себе.

Игорь, с бронзовым загаром, с укладкой волосок к волоску и идеальным маникюром, и правда выглядел в этой домашней пиццерии как чужеродный элемент.

— Игорь, ты видел Оленьку? — первым делом спросила я.

Он сразу посерьезнел, взглянул на меня виновато.

— Видел. Вчера. Я поэтому и хотел с тобой поговорить.

— Как она? Где?

Он замялся.

— Всё хорошо с ней. Она с моими…

— Где она?

— Марин, я об этом и хотел поговорить.

— Надо же! Я два месяца пыталась с тобой связаться.

— Так я недавно вернулся! Я же как уехал в сентябре во Францию, так и… Меня отец, если честно, заставил приехать. Слушай, ну это какой-то дурдом. А ты правда… ну… в порно снималась? — понизив голос до шепота, спросил Игорь.

Господи, и этот туда же… Правда, он не кривился от отвращения как все, а смотрел на меня с любопытством. Аж глаза загорелись.

— Ты ради этого примчался сюда… из самой Франции? Подробности узнать?

Игорь сразу успокоился.

— Да нет. Конечно, нет. Не злись, Марин. Я просто хотел предупредить тебя… Отец очень решительно настроен. Я пытался с ним поговорить. Ну чтобы как-то мирно обо всем договорились. Но он ничего и слышать не желает. Орет сразу: она — порноактриса, она нас всех осрамила, обо мне и так все шепчутся, чуть с должности из-за нее не вылетел, — гримасничая, Игорь стал передразнивать свекра, но, заметив, как я сразу сникла, осекся. — Извини.