Невеста из тумана (СИ) - Белова Полина. Страница 10

И вдруг, вся будущая жизнь в этом мире показалась мне такой ужасной! Блин… Как же в интернете пошарить хочется! Как я проживу без интернета? Без фильмов? Без любимой музыки? Без новостей и развлекательных телешоу? Без всезнающего Гугла? Без телефона… Без электричества, нормального душа и обычного унитаза! Без мороженного…

Отчаянные мысли мелькнули исчезли — стало не до того. В полуметре, пристально уставившись на меня, стояла гаспада Рона.

Рука женщины поднялась… нырнула в карман фартука, и…

— На! Держи! Лаэрд приказал смазывать этой мазью след от кнута. Тогда не останется шрама. — сунула она мне в руки небольшой горшочек, горлышко которого было обмотано пропитанной чем-то тканью и обвязано бечёвкой. — Ты почему здесь прохлаждаешься?

Прохлаждаюсь? Я выразительно посмотрела на пышущие жаром печи и огонь под котлами и промолчала. Впрочем, ответа от меня никто и не ожидал.

— Сейчас же ступай в мастерскую! Ещё три часа светлого времени! Тебя никто не освобождал от работы, Елиза.

Я заметила, что тон гаспады Роны, хоть и звучал сварливо и грубовато, но, как бы это лучше объяснить, одновременно, был каким-то осторожным, что ли. Будто, женщина опасается сделать какую-то ошибку в разговоре со мной, поэтому превозмогает свою обычную суровость и старается быть милой со мной, в меру своих возможностей.

— Не знаю, как туда попасть. — ответила я жалобно. — Заблудилась.

Честно сказать, печальный оттенок моему голосу придавало вовсе не сожаление о том, что не могу найти место, где опять придётся вертеть иголкой, а понимание, что никак не смогу угоститься одним из румяных зажаренных кусочков мяса, что сейчас как раз выкладывали на огромное блюдо недалеко от меня. Жаркое испускало волшебный аромат! О, как же уже хотелось нормально поесть!

Тем временем, гаспада Рона, немного поразмыслив, снизошла до того, чтобы проводить меня.

Эх! Как же я пожалела, что не пошла искать мастерскую самостоятельно!

— Вы только посмотрите, что она наделала! — едва завидев меня и мою сопровождающую, яростно прошипела старшая в швейной комнате.

Удерживая в каждой жмене столько шмотья, сколько ухватилось, она потрясала над головой вещами, которые я латала и зашивала… Ну, или… попыталась залатать и зашить… А, там уж… что вышло, то вышло. Я старалась.

— Это вредительство! Сколько вещей перепортила! — старшая уже кричала. — Это всё нужно будет целый день распарывать, а потом заново шить! А если бы я не заметила? Посмотрите, гаспада старшая экономка! После её ремонта в этот рукав не пролезет даже детская ручка, не то, что рука воина! Да, за такое… сечь надо! На конюшне! Кнутом!

Я встрепенулась. Э, нет! Вот, кнута не надо. Опыт мизерный, но мне очень не понравилось. Зачем же сразу так кардинально?

— Уважаемая, я просто не умею шить, но не посмела отказаться от работы, которую мне поручили. Я не жалела усилий, всё утро не покладая рук трудилась, сделала всё настолько хорошо, насколько могла, очень старалась!

В ответ на мою прочувствованную речь, старшая захлебнулась воздухом, а гаспада Рона задумалась, нахмурившись.

— Если сегодня до конца дня успеешь распороть всё, что нашила, то избежишь наказания, — наконец, выдала старшая экономка с непонятным сомнением в голосе и поспешила уйти, бросив остальным — Работайте, девушки!

Говорят: ломать — не строить. Я думала, к шитью это тоже относится, но увы! Распарывать оказалось не легче, чем шить, по крайней мере, мне. Очень хотелось разорвать, но старшая следила за мной, как коршун за цыплёнком и без конца делала замечания. Поэтому я поддевала ниточки и аккуратно разрезала каждый стежок. Получить наказание кнутом, мягко говоря, очень не хотелось. Страх оказался мощной мотивацией. Будь оно проклято!

Девушки, наконец, понемногу разговорились. Всё удивлялись тому, что я не умею шить. Ведь всех девочек учат этому с ранних лет.

— Меня тоже учили… — вздохнула. — Не способная я…

Где-то через час нуднейшей кропотливой работы, дверь в швейную комнату отворилась и к нам вошла прехорошенькая девушка. Она была настолько нарядно одета, особенно, в сравнении с остальными девушками, что я, в первый момент, приняла её за одну из хозяйских дочерей. Мне уже было известно, из разговоров соседок, что их четверо, и старшая скоро выходит замуж.

— Ну, и где здесь эта наглая рыжая девка, которая посмела сесть в хозяйское кресло у камина? — прямо с порога надменно спросила вошедшая девица, при этом, глядя на меня в упор и делая вид, что не знает, о ком спрашивает. — Где эта лиса драная, которая лапы свои немытые к лицу лаэрда протягивала?!

Честное слово, что-то я затупила, не сразу сообразила, что это она обо мне говорит. Нет, ну так-то, мне есть, чем оправдаться!

Во-первых, я забыла, что теперь рыжеволосая, поэтому прозвища «рыжая девка» и «лиса» на свой счёт не приняла. Даже окинула взглядом соседок, мол, «и правда, где она? О ком речь?». Не то, чтобы мне было очень интересно, но грех было не воспользоваться случаем, чтобы хоть ненадолго отвлечься от распарывания того, что я нашила.

Во-вторых, не сразу поняла фразу про хозяйское кресло. Однако, упоминание означенной мебели в сочетании с камином быстро навело меня на правильную мысль: «Ах, да! Это же я проснулась в кресле у камина! И это я теперь имею волосы цвета осенней листвы. Куда я там руки тянула? Ох, зря я вино пила! Хоть оно и напоминало компот, но оказалось таким коварным, что не помню, что творила. Да… оно, кресло, получается, значит, хозяйское и, похоже, у меня проблемы. Или нет?».

Нарядная красотка явно восприняла мои оглядывания на соседок, невинное выражение лица и полное спокойствие, как изощрённое издевательство и неуважение к ней.

А тут ещё кто-то из девочек проблеял, совсем некстати, то, что посетительнице очень не понравилось:

— Жанетта, ей хозяин позволил в кресле остаться. Приказал не будить…

От чего бы ещё миленькое личико девчонки так перекосило от злости? Красивые ровные бровки сошлись в одну линию, глаза метали молнии, щёки и шея стали пунцовыми, покраснели даже молочные полушария груди, которые чуточку виднелись в вырезе нижней сорочки, приподнятые вышитым тканевым корсетом на шнуровке спереди.

А потом, вдруг, девица, которую мои новые коллеги назвали Жанеттой, стремительно подошла ко мне, размахнулась и влепила такую пощёчину, что у меня даже в ухе зазвенело. Шок. Мне показалось, что ушибленная щека разом вздулась, увеличившись вдвое.

Ах, ты, гадина! Не раздумывая, я дала сдачи, чудом не свернув шею этой стерве, не ожидавшей ответки. А потом, ещё и удачно оттолкнула ошалевшую девку, схватившуюся за челюсть. Уже потом поняла, что в моей руке были зажаты огромные тяжеленые старинные ножницы, от этого удар получился, мягко говоря утяжелённым. Хорошо хоть, не остриём попала, а плашмя. Красотка так удачно упала грудью на стол для раскроя, что я не удержалась и, наподдала ещё пару-тройку раз по пышной заднице мерзавки, которая посмела поднять на меня руку. Кстати, только тогда и ножницы в своей руке заметила и использовала их, как палку.

— Только попробуй! Ещё раз! Взмахнуть на меня своими цапалками! — приговаривала с каждым ударом по мягкому месту. — Я их тебе оторву и скажу, что так и было!

Больше трёх раз стукнуть не успела. Девица, видимо, получив отпор, сначала в шоке была, а потом очухалась и одним прыжком отскочила к двери, как горная коза.

— Да, ты!!!… Да, я тебя!!!… Я скажу лаэрду!!!… Он прикажет тебя засечь!!!… До смерти!!!… — теперь всё лицо красотки приобрело пунцовый оттенок, даже лоб, на скуле наливался огромный синяк, а слова она не говорила, а, будто, с трудом выталкивала из себя.

— Иди-иди отсюда! — шуганула я девицу, сделав вид, что наступаю на неё.

Та пулей выскочила из швейной комнаты, умудрившись хлопнуть туго закрывающейся тяжёлой деревянной дверью.

В мастерской повисла мёртвая тишина. А потом мои соседки, и даже старшая, заговорили все вместе.

— Елиза, ты умом тронулась? — с ужасом прошептала пышка, с которой я спала этой ночью на одном лежаке. — Жанетта — фаворитка лаэрда. Он уже три месяца, кроме неё, никого в постель не берёт.