Потайной ход - Кайл Дункан. Страница 23

Здесь Питеркин прервался, как сочинитель детективов, который хочет заинтриговать читателей. Допускаю, что тому была другая причина. Он оставил на листе пустое место, приблизительно строки на три, затем продолжал:

"В гостинице было отделение «Интуриста». Я сказал девушке, что интересуюсь искусством. Она посоветовала мне пойти в какой-нибудь музей или картинную галерею. Я покачал головой, мне хотелось увидеть работу современных скульпторов, познакомиться с одним из них.

Девушка подсказала, где я могу найти то, что меня интересует. Нашел молодого человека, показал ему мои листья, объяснил, чего хочу. Он сказал, до завтра не успеет сделать, обжечь, покрыть глазурью. Я настаивал, предупредил его: если он предаст меня, то я его убью. Он не испугался, скорее удивился, но согласился выполнить мой заказ завтра. Предупредил, что получится не очень хорошо.

В аэропорту я гордо сказал таможеннику, что листья плакучей березы сделаны на память. Он улыбнулся, похвалил работу скульптора, сказал, что мне повезло, и спросил, сколько я заплатил. Пока мы разговаривали, прибыли шотландские дамы, очень довольные, они купили матрешек и балалайки. Мы все, довольные, смеялись. До свидания, Москва. Добрый вечер, Лондон".

Странно сидеть в этом подозрительном баре и читать о неблаговидном поведении Питеркина в Москве.

Я начал думать об этом и понял, что, как и Питеркин, когда он с облегчением улетал из Москвы, нуждаюсь в том, чтобы сказать: «Добрый день, Лондон!»

Я вызвал такси, затем положил бумаги и мой новый лист в карман и отправился в гостиницу укладывать вещи. Я чувствовал себя по-настоящему легко, и на то было три причины. Первая: я не знал секрета Питеркина, еще не знал. Вторая, и очень важная: я мог доказать всем, кто интересовался, что его не знаю. Например, Сергею, или той очаровательной чете, или шикарному англичанину, Руперту. Любой из этой веселенькой компании, столкнувшись с пробелом в московской легенде Питеркина, понадеется, что получит эти сведения от меня, но, прочитав все, должен будет признать, что хоть я и знаю много, но с полной картиной не знаком. Я не имел ни малейшего понятия о листьях, которые продолжали попадаться на моем пути. Тем не менее в них должен был быть какой-то смысл. Питеркин всегда все очень хорошо обосновывал. И третья причина — я позвонил Джейн и потому чувствовал себя более уверенно, когда сидел в номере гостиницы Хитроу.

В некоторые моменты своей жизни мне приятно думать, что мы почти помолвлены. Я адвокат и опекун ее наследства, которое ей оставила двоюродная бабушка на севере Западной Австралии. Джейн Страт — инженер по образованию, офицер по профессии и грозная женщина по натуре. У меня всегда возникает чувство, что, живи я рядом, мы были бы значительно ближе к алтарю; но ухаживать на расстоянии, когда мы все время в разлуке, — дело трудное, не приносящее желаемых результатов.

У нее манера быстро отвечать по телефону.

— Майор Страт, — отрывисто произнесла она, ничуть не удивившись, услышав мой голос.

— С каких пор?

— С августа, Джон.

— Мои поздравления. Держу пари, через две недели ты станешь полковником. Подвинься, Монтгомери, берегись, Веллингтон...

— Спасибо, а ты где? Остановился в «Пенте», не так ли?

— Я хочу тебя видеть.

— Рада слышать это. Почему звонишь мне только теперь, ведь ты здесь очень давно?

Я ответил:

— Ну, есть обстоятельства.

— Не по телефону, Джон. Давай увидимся вечером.

Она точно назначила время — восемь вечера. Я жду ее в чудеснейшем греческом ресторанчике на Сент-Мартин-Лейн, под названием «Беотис». Ровно в восемь некто совершенно не похожий на армейского офицера спустился по ступенькам. Она была в темно-голубом мерцающем платье, потрясающая женщина с обворожительной улыбкой на губах.

— Ты проделал весь этот путь, чтобы увидеть меня?

— Ну, э-э... нет, — сознался я.

Она осторожно села.

— И не очень-то спешил...

— Был очень занят, — пробормотал я.

— Чем?

— Нет, — возразил я. — Теперь моя очередь задавать вопросы. Как ты узнала, что я остановился в «Пенте»?

Она улыбнулась.

— Ты летел с маленьким сигналом.

— Неужели? Какой же это сигнал?

— Электронный. Когда появляется твое имя, наблюдается вспышка света и резкий короткий звук.

— Что за компьютер?

— Иммиграция, — ответила Джейн.

— Откуда ты это знаешь? Нечто подобное вряд ли должно интересовать специалиста твоего профиля.

Она оглянулась вокруг. Ресторан еще не был заполнен.

— Кажется, они пытаются меня достать. Последние месяца два это была служба безопасности порта и аэропорта. А раньше «Коды и шифры».

— Военная разведка?

— Не знаю, похоже на их почерк.

— Ты хочешь заниматься этим?

— Даже не знаю.

Я спросил:

— А кто обезвреживает бомбы в Белфасте?

— Саперное подразделение. Там нет женщин, только мужчины.

— Ты считаешь это неправильным?

Джейн фыркнула.

— Женщины ловкие.

— Ты сказала ловкие?

Она усмехнулась.

— У нас ловкие пальцы и легкие прикосновения. А в моем случае еще и диплом инженера-механика. Я однажды вызвалась добровольно. Они даже не стали обсуждать это. Твое дело, дорогая, заниматься вязанием.

— Тем не менее, они сделали тебя майором. Что ты носишь?

— Корону на каждом плече.

— Ты можешь обменять их на рабочие брюки и пойти на угольную шахту. По-моему, они готовы разрешить женщинам спуститься под землю, так велика потребность.

— Благодарю.

— Или поезжай в Западную Австралию.

— Понятно. — Она посмотрела на меня. — Благодарю, но... Джон, что ты замышляешь?

Я огляделся, не навострил ли кто уши. Подошел официант, мы заказали напитки, и, пока ждали, я спросил:

— А откуда тебе известно, что я что-то замышлял? Слишком резкая перемена темы.

— Алиец под наблюдением. Вот откуда я знаю.

— Алиец?

— Австралиец, — пояснила она. И потом: — Было донесение о тебе.

— Бьюсь об заклад, что было, — зло сказал я. — Отвратительный ублюдок по имени Руперт. Работает с американцами такими же отвратительными, как он. Пытается помыкать мною. — Я замолчал. — Ты в самом деле из Брэдфорда?

— Из Торнтона, — ответила Джейн, — это достаточно близко.

— Я только что был там.

— Я знаю.

Мы пили, ели, говорили, нас перебивали, мы старались начать снова, но рестораны не самое подходящее место для разговоров, которые следует держать в тайне. В конце концов мы ушли и прогуливались по Холборну, спокойно беседуя, и я начал рассказывать Джейн о Питеркине. Несколькими месяцами раньше в разговорах я уже, по сути, представлял его ей, но в те дни, еще живой, он был просто смешным, новым австралийцем, который занимался мошенничеством.

Теперешний, мертвый Питеркин был вовсе не смешон, и в какой-то момент Джейн сказала:

— Не стоит рассказывать дальше.

— Нет, слушай, — возразил я, — мне нужно поговорить с кем-нибудь, кому могу доверять. Эта проблема слишком сложна для меня одного.

Она схватила меня за руку:

— Ты не можешь доверять мне.

— Почему?

— Потому что я могу тебя подвести... Более того, я поклялась защищать королеву, ее корону и величие. И ее достоинство! Служебные тайны.

— Послушай, Джейн!..

— Более того, я любопытна. Интриганка. Везде сую свой нос. И возможно, обязана все это у тебя выведать.

— Звучит увлекательно, — сказал я.

— Нам лучше пожелать друг другу спокойной ночи.

— Нет, пожалуй, не надо, — возразил я.

Мы остановились. Она спросила:

— Ты все знаешь о Питеркине, не так ли?

— Нет. Не знаю.

— Но ты должен!

— Он не сказал мне. Осталась неизвестность.

Она прищурилась.

— Поскольку все остальные уже тащатся с надеждой за мной, можешь примкнуть к ним. Возможно, как правая рука Руперта.

— И предать тебя?

— Нечего предавать. Во всяком случае, в данный момент.

Она сказала:

— Так будет. Ты близко к цели, а станешь еще ближе. То, что ты знаешь, очень ценно.