Кукольный дом (ЛП) - Ли Эдвард. Страница 8
- Случайно, нет, мистер Браун.
«Кто такой доктор Плот!»
- Пожалуйста, сэр, давайте поговорим об этой квитанции, - грубо сказал Лимптон. - У меня нет ни секунды, чтобы задерживаться.
Браун, казалось, застыл на месте.
- Конечно, сэр.
Квитанции были подписаны и датированы, а копия Лимптона оперативно попала в карман. Он взял круглую коробку с фигурками и сказал:
- Это я заберу с собой. Я попрошу Бритнелла, чтобы его люди перевезли кукольный дом ко мне домой. А теперь, мистер Браун, спасибо и хорошего дня, - и направился к двери.
Браун поклонился и вышел вслед за Лимптоном.
Задача сдержать своё ликование до отъезда оказалась действительно тяжёлой. Ни разу за двадцать лет своего коллекционирования - нет, ни разу в жизни - он не чувствовал себя таким необузданным от радости. Но блуждающий взгляд в сторону, когда он пересекал кухню, остановил его на безвольном пути. Задняя дверь как раз открывалась, довольно медленно, и Лимптон - по какой-то мрачной и циничной причине - увидел, что все мечты о его приобретении разбиваются о возможность того, что всё это дело было всего лишь уловкой, и что его уход из этого дома теперь может сопровождаться «подставой»: медленно открывающаяся задняя дверь покажет банду хулиганов, заранее нанятых для ограбления и уничтожения всяких хороших граждан, которые пришли в ответ на объявление. В его груди образовался ком, и казалось, будто мир перестал вращаться в момент непрошеного подозрения Лимптона и весьма неожиданного и необычного страха. Такие размышления были искренними, вопреки составляющим его личности. Однако даже в эти просвещённые времена подобные криминальные встречи, о которых сообщалось в газетах, были более чем частыми и содержали самые неприятные детали, о которых современный человек не мог бы помыслить.
Однако Лимптон всё же упорствовал в их рассмотрении, несмотря на всю эту нехарактерную и злую ситуацию.
Он напрягся в позвоночнике, затем вздохнул с облегчением, когда открылась дверь: о чудо, никаких хулиганов, а вместо этого соблазнительно пышный силуэт, который спас душу Лимптона от мрачности и вернул её в прежнее состояние - восторженная жадность, неконтролируемая грубость, эгоизм и, более того, похоть.
Восклицание Брауна, испорченное его произношением, возвестило то, что Лимптон понял в ту же секунду:
- Да, и вот она, наконец, моё благословение, любезный сэр! Моя дочь, моя принцесса, моя милая Эмили... Ангел, это мистер Лимптон, который только что купил кукольный дом.
Лимптон стоял как вкопанный, его глаза не могли закрыться от человеческого изображения перед ним.
- О, неужели! - ответил силуэт с приглушённым ликованием.
Вошла женщина за тридцать, одетая в деревенскую одежду того времени (которую я не буду описывать).
- Очень приятно, сэр, - сказала она и поставила плетёную корзину с ежевикой, крыжовником и смородиной.
Неожиданно Лимптон был заинтригован. Очевидно, это была та самая женщина, чью великолепную грудь он заметил ранее. В тумане он нежно пожал её протянутую руку и обнаружил, что она не нежная, как лепесток цветка, а немного огрубевшая от тяжёлой работы. Она действительно была пышной, даже полной, и такие ласковые обращения Брауна, как Ангел, милая и принцесса, не совсем соответствовали внешнему виду этой несколько потрёпанной, «фермерской» женщины перед ним. Густые длинные каштановые волосы доходили до её плеч, и, согласно пресловутому клише, в этих же волосах можно было увидеть несколько соломин. Из-за её заискивающей улыбки виднелись далеко не идеальные зубы, а щёки, покрытые очаровательными веснушками, были загорелыми и огрубевшими после долгой работы на солнце.
- Она для меня мир, сэр, - сказал Браун с отеческим почтением, - такая прекрасная, такая милая, такая изящная, как бабочка.
Лимптон мог бы возразить, но воздержался от подобных высказываний.
- О, сэр, я не знаю, как отблагодарить вас за покупку кукольного дома отца! - воскликнула она, ставя корзину.
«Не благодарите меня, юная леди, - подумал Лимптон. - Я обманул вашего отца хуже, чем голландцы обманули индейцев при покупке Манхэттена».
И когда Эмили сделала это замечание, сам Браун, казалось, увял.
- Дай мистеру Лимптону немного освежиться, милая, я должен пойти и уложить старые кости, чтобы вздремнуть.
- Отдыхай, отец, - сказала женщина, - а когда ты встанешь, я сделаю тебе варенье из моих ягод.
Браун заковылял прочь и исчез в тёмном коридоре. Тем временем Лимптон продолжал восхищаться видом этой женщины, Эмили. Простое хлопковое платье, которое она носила, местами было потрёпано, облегало её верхнюю часть тела, как корсет, и открывало вид на залитую солнцем долину между её грудями.
«А ведь молочные бидоны у этого куска пирога такие же классные, как и у моей жены в том же возрасте...»
- Чай, сэр? - спросила она, и у неё почти закружилась голова от сложности выбора, что бы ему предложить. - Или выпьете что-нибудь покрепче? Ежевичное вино? Чашка сидра?
Лимптон хотел поспешить к Бритнеллу и организовать доставку своего шедевра, однако он ответил почти вопреки своей конкретной воле:
- Чашка сидра была бы прекрасна. Я очень благодарен.
Она побежала на кухню; глаза Лимптона следили за ней сзади, восхищаясь крепким телосложением Эмили, и мысли, которые промелькнули в его голове, были такого рода, что ни один настоящий джентльмен не стал бы их озвучивать.
«Да, она очень похожа на то, что назвали бы «сосудом для соуса», а её грудь - настоящие «яблоки, запечённые в тесте».
Вскоре мысли Лимптона начали передавать более ощутимую реакцию ниже пояса. Ему в голову пришла нелепая мысль:
- Я впечатлён тем, насколько точно ваш отец знает своего предка Ланкастера Паттена. Но я совершенно забыл задать ему вопрос, на который так и не нашёл ответа, несмотря на тщательные исследования.
- Что это может быть за вопрос, сэр? - сказала она за кухонной столешницей. - Могу ли я узнать?
- Смерть Паттена. Всё, что, кажется, известно наверняка, - это только дата...
- Да, сэр. Это был канун мая 1690 года, когда Паттен перестал существовать. А причиной его смерти всегда считалось самоубийство.
Этот комментарий был достаточно неожиданным, чтобы отвлечь внимание Лимптона от тела женщины... ну, или достаточно удивительным.
«Помилуйте! Сиськи этой женщины убивают меня!»
- Да что вы говорите?!
- Да, сэр. Он был убит собственноручно, и, по другим сообщениям, он повесился на одном из дубов на Холме старого мертвеца. Полагаю, это правда. Все эти крепкие дубы использовались Верховным шерифом в качестве виселицы в те мрачные дни, в дни «Охоты на ведьм». И это факт, что однажды он вырубил один из тех дубов, на котором вешали ведьм и колдунов, чтобы взять древесину для своих кукольных домов.
Теперь взгляд Лимптона был прикован к её декольте, когда она слегка наклонилась, чтобы помешать напиток; следовательно, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять её.
- Это же... Так абсолютно жутко. Другими словами, кукольный дом, который я только что купил у вашего отца, был построен из дерева, которое было орудием смерти для осуждённых дьяволопоклонников, убийц и...
- Ведьмы, колдуны, дьяволопоклонники, сэр. Многие, возможно, десятки или сотни. Он был странный человек, мой предок, и глубоко увлечён дьявольскими тёмными искусствами. Вот почему он покончил с собой 30 апреля. Люди в этой стране также называют это кануном Белтана и Вальпургиевой ночи, самым нечестивым из праздников, и также сказано, что, когда слуга зла убивает себя в эту ночь, Люцифер смотрит на это с чрезмерной благосклонностью.
Внимание Лимптона сразу же переключилось на физические характеристики женщины, как только началось скучное повествование. Любые разговоры о суевериях, оккультизме, колдовстве и тому подобном были немедленно проигнорированы Лимптоном.
«Чепуха, - подумал он. - Пища для дураков».
А потом он представил себе, как выглядят соски этой мисс Эмили в голом виде.