Свет погасшей звезды (СИ) - Штиль Жанна. Страница 26

В женщине с опухшим лицом, появившейся в поле зрения, девушка узнала Люсю. Влажные платиновые волосы собраны в узел и закреплены — Наташа не поверила своим глазам! — её зажимом!

Очередной укол адской боли выгнул тело.

— Вы… — только и смогла выдавить из себя, сжав зубы. Они впились во что-то твёрдое.

Прошлась языком по чему-то округлому, похожему на деревянную палочку, зажатую между зубами.

— Последний стежок, — сказал Шамси, морщась, стирая пот с лица. — Шестой. Вы невероятно сильная, Вэлэри.

У меня высокий болевой порог, — мысленно ответила она и затихла — потерпит, последний же… стежок.

Что?! — скосила глаза на его руки. То, что смогла разобрать, вызвало оторопь. В окровавленных пальцах мужчина держал изогнутую хирургическую иглу и ушивал рану на боку девушки.

Её ноги держал тот самый арбалетчик-неудачник и с выражением муки на красном от усердия лице не сводил с неё глаз. Она же чувствовала себя омерзительно грязной и мокрой, будто её только что вытащили из ледяной проруби. Тело терзал приступ лихорадки.

Людмила тяжело дышала и смотрела в сторону. Оттолкнув скулившую Мисси, процедила сквозь зубы:

— Нужно было эту козявку в мешок посадить. Надоела, — на что получила в ответ предупредительный грозный рык.

Закончилось всё неожиданно быстро. Наташа, вернувшись в сознание, застала конец процесса. Согласилась, что ушить рану гораздо здоровее, чем прижигать. Шамси знает, что делает. Он рядом, значит, всё будет хорошо, но…

Антисанитария полная! — осознала возможность заражения. Однако если в полевых условиях как следует обработать рану с применением нужных лекарственных препаратов, ничего страшного не произойдёт. А шовный материал — нить? Чем ушил рану Шамси? Что закрыл пластырем, она поняла. Почему она не удивлена его умением?

Наконец, Наташу укутали и на какое-то время оставили в покое. Она слышала, как Шамси отправил воина за горячей водой, а Люсе давал указания.

Медленно и отчётливо выговаривал:

— Сейчас вы пойдёте к карете, войдёте внутрь и найдёте женские платья, обувь, платки, что там ещё будет. Свернёте и принесёте сюда. На обратном пути задержитесь у повозок и осмотрите их все. Запомните, где и какие стоят сундуки, и опишете их мне.

— А если меня остановят? — чесала Людмила в раздумье выдвинутый подбородок.

Яркого маникюра как и не было, — отметила Наташа. Работа Шамси, разумеется. У неё-то французский, в глаза не бросается.

— Вы же говорите по-немецки. Вот и скажете, что пришли за одеждой и заодно желаете проверить сохранность сундуков графини. Их должно быть два: больших, с дорогой отделкой. Остальные нас не интересуют.

— Я не понимаю ни одного их слова, — раскраснелась Людмила, кусая нижнюю губу.

— Кое-что всё же поймёте. Отвечайте кратко, то, что подойдёт по смыслу, объясняйтесь жестами.

— А что в сундуках?

— Одежда. И каким-то образом мы должны заполучить сундук с серебряной утварью.

— Кувшины, блюда и всякое такое, как в музее? — уточнила Люся взволнованно.

— Да. И ведите себя уверенно. Вы — компаньонка графини. Ваша госпожа влиятельная и очень богатая особа.

— Она моя госпожа? — возмутилась женщина. — Она, значит, графиня, а я безродная компаньонка? Почему? Я старше, опытнее и могу…

— Потому что перед вами истинная графиня Вэлэри фон Россен. А вы кто? — сузил он глаза и склонил голову к плечу.

— Пф-ф, — подняла Люся тонкие брови, образовавшие морщины на лбу. — Я — сестра короля, как вы там сказали? Конрада Второго? Императора Германии, вот.

— Мне всё равно, верите вы в то, что я сказал или нет. Будет по-моему. В ваших интересах помалкивать, слушать, что я говорю, и делать, что я велю.

Людмила негромко истерично рассмеялась:

— Пилять! Меня, наверное, в кустах волки сожрали, я умерла и теперь вот не-пойми-где и не-пойми-с-кем. Скорее всего, в аду. Да? Но и здесь нет мне покоя. Меня чуть не убили второй раз, на моих глазах какому-то мужику снесли голову, а другого раскроили пополам. Меня с головы до ног обдало кровью и обшлёпало кишками, — она потёрла шею у мокрого ворота рубашки и скривилась. — Чуть отмылась, фу! Хорошо в загробном мире! Да?

Наташа слушала её браваду с толикой жалости. Она бы тоже предпочла думать, что умерла, но мёртвой себя не ощущала. Да и Шамси выглядел живее всех живых, как и снующие вокруг них воины. Пробежалась взором по его светлой рубашке и штанам в пятнах крови и грязи. Снятая и брошенная в ноги ветровка имела вид не лучше.

— Идите, Людмила, — сказал он таким тоном, что у той пропало желание спорить. — Мне ещё предстоит выяснить, почему вы ослушались меня и оказались в центре боя.

— А почему вы на меня смотрите? — вздёрнула она подбородок. — Это ваша любимая графиня приняла такое решение. Я ей говорила, что…

— Идите, — повторил Шамси. Рука сжала лямку на подтянутом рюкзаке.

Женщина побледнела и согнулась, поглядывая на кинжал за его поясом. Она видела бой, не киношный, не забавы ролевиков, а настоящий, с отсечёнными головами и хлещущей кровью. Её едва не затоптал конь. Это было больше, чем безумный кошмар. Она сорвала голос от крика и осипла. И при всём этом на ней нет ни одной царапины! Как она не сошла с ума — не знает.

— А вещи там чьи? — оглянулась на небольшую невзрачную карету, стоявшую в тени у обочины. — Что говорить, если хозяева нагрянут?

— Не нагрянут. Теперь вещи принадлежат графине и кое-что вам, — без тени улыбки ответил Шамси. — Надеюсь, подойдут. Помните, от того, как вы выполните поручение, зависит не только ваша жизнь.

Всевышний, дай мне терпения! — проводил её задумчивым взором. Несдержанная, обиженная женщина способна доставить большие неприятности.

— Сколько жизней отпущено простому смертному? — бурчала она, неспешно следуя к карете. — Одну я уже профукала. Вот, понизили в должности до какой-то там компаньонки графини-самозванки. Чем я хуже её? И что будет делать мой Славик без меня? Боженька милостивый, — подняла она повлажневшие глаза к небу, — как вымолить у тебя прощение за грехи мои и воскреснуть? Как вернуться к сыну?

Тяжело вздохнув, всхлипнула:

— Сыночек мой единственный, кровиночка моя.

Слышались звуки рожка. Граф фон Бригахбург заметно нервничал. Поиски венгерской графини затягивались. Видно, подгоняемая страхом, она слишком углубилась в лес.

Отряд готовился к отправлению. Воины осматривали и перекатывали телеги, в одно место сводили разбежавшихся коней. Мёртвых укладывали на обочине дороги: с одной стороны лежали бандиты, с другой — охранники венгерской графини. Застигнутые ночью врасплох они стали лёгкой добычей.

Герард прошёл вдоль собранных бандитами куч с оружием, ремнями, добротной одеждой, обувью. Свернул к телам убитых.

Его отряд вышел из боя без потерь, а вот сопровождение графини полегло всё: дюжина воинов и… женщина. Он остановился и присел на корточки у её головы. Невысокая, пожилая, в нижнем платье. На виске глубокая рана. Серый платок пропитался кровью и сбился набок. Открытые глаза в удивлении взирают в небеса, рот искривлён в безмолвном крике.

Граф опустил ладонь на её надбровные дуги, мягко провёл по податливым векам, холодным гладким щекам. Убитую было искренне жаль.

Женщины не должны умирать насильственной смертью, — горестно вздохнул он, крестясь.

Движение у кареты привлекло его внимание. Перешагнув через отломанную дверцу, на высокую ступеньку взобралась женщина с непокрытой головой. Серебристые волосы, собранные на затылке в узел и скреплённые сверкающим украшением, притягивали взор. Компаньонка графини была необычайно хороша как, впрочем, и её медноволосая хозяйка, но отвагой не отличалась.

Бросила в беде хозяйку, чьей милостью живёт и с руки которой ест, причём ест сыто, — укоризненно качнул Герард головой и прищурился, глядя на озадаченно застывшую в проёме женщину. Прошёлся неспешным взором по привлекательной округлости её стати.