Не горюй! - Кайз Мэриан. Страница 40

Тут меня опять охватило чувство вины. Ведь Адам — очень милый человек и заслуживает лучшего обращения. Мне доставляло большое удовольствие быть с ним и разговаривать. Хотя я знала его всего несколько дней.

Эта мысль вернула меня напрямую к вопросу, как я могла влюбиться в человека, которого почти не знала, будучи одновременно влюбленной в Джеймса.

«А, пошло оно все! — с отчаянием подумала я. — Мне необходимо избавиться от всех этих будоражащих мыслей. Сейчас мне с ними не разобраться. Я иду на встречу с человеком, который мне нравится, так что надо думать совсем о другом. Например, хорошо ли я выгляжу, И нравлюсь ли ему. И как мне затащить его в постель.

О важных вещах!»

Адам ждал меня там, где мы и договорились, — у кафе, Сердце у меня екнуло. Выглядел он, как всегда, потрясающе.

— Привет, — улыбнулся он. — Опоздала всего на пятнадцать минут. У тебя это входит в привычку.

— Заткнись! — улыбнулась я. — Извини.

— Привет, ангелочек, — сказал он, глядя на Кейт, привязанную к моей груди.

Кейт промолчала.

Мы вошли в кафе, продираясь сквозь толпы возбужденных людей. Что вы хотите: субботний день, все сошли с ума. Покупательный синдром, не иначе.

Я уверена, что этому явлению есть какое-нибудь хитрое медицинское название. Наверное, что-то похожее на мистраль, который часто налетает на итальянские деревни. Мужчины бьют своих жен, собаки воют, куры не несут яиц, женщины кричат и плачут (не без оснований: ведь их мужья дерутся) и отказываются стряпать и убирать.

Но психоз, который несет мистраль, — детские игры в сравнении с тем, что происходило в эту субботу.

Я как-то читала, что пробежка по магазинам очень влияет на уровень адреналина в крови. Повышается давление, люди потеют, глаза у них вылезают из орбит. Именно поэтому во время покупательской оргии всем требуется чашка кофе или стакан молока.

Мы стояли в центре переполненного кафе, а мимо пробегали обалдевшие люди с подносами, уставленными чашками кофе и тарелками с плюшками. Они явно находились здесь уже несколько недель и все еще не дождались свободного стула.

Но Адам — он и есть Адам. Он отыскал единственный столик, освободившийся за последние три недели, и, убедившись, что мы с Кейт удобно устроены, пошел за кофе.

Настоящий герой!

Адам вернулся очень быстро с подносом, заваленным булками.

— Я не знаю, какие ты любишь, — объяснил он. — Вот и взял по одной каждого сорта.

Я была так растрогана, что едва не расплакалась.

— Ну зачем ты так? — сказала я. — Ты ведь бедный студент, и нам их никогда не съесть.

— Об этом не беспокойся, — улыбнулся он. — Уверен, я доем все, что ты не осилишь.

Адам сел напротив и наклонился ко мне.

— Ну, как ты? — спросил он. Причем спросил так, будто ему и в самом деле интересно.

— Хорошо, — ответила я, робко улыбаясь и чувствуя себя глупой девчонкой.

Поразительно, стоит осознать, что кто-то тебе нравится, как превращаешься в полную дурочку.

Во всяком случае, со мной всегда так.

— Давай я немного подержу Кейт? — предложил он.

— Если хочешь, — сказала я, выпутывая Кейт из упряжи и осторожно передавая ему.

Повезло же девчонке!

Какая жалость, что она еще не умеет говорить. Иначе бы я подробно расспросила ее, что она чувствовала в руках Адама.

Мы сидели и болтали, а вокруг нас по-прежнему толкались, вертелись и кружились толпы людей. Адам, Кейт и я представляли собой оазис спокойствия в дублинском хаосе.

Как будто наша троица находилась в своем отдельном мирке.

По существу, мы даже мало разговаривали. Мы спокойно сидели, окруженные пакетами с моими покупками, пили кофе и ели булки.

Адам играл с Кейт, восторгался ею, рассматривал ее крошечные пальчики и осторожно касался шелковистой щечки. На его лице было выражение такого сосредоточенного удивления и восторга, что я даже забеспокоилась: а вдруг Адам педофил?

— Знаешь, — задумчиво сказал он, разговаривая со мной, но глядя на Кейт, — те, кто не в курсе дела, вполне могут решить, что я — отец Кейт. Мы выглядим как типичная семья, решившая пройтись по магазинам в субботу.

Он взглянул на меня и улыбнулся.

Хотя в моей голове бродили практически те же мысли, я почувствовала себя странно, мне стало немного грустно, когда Адам произнес эти слова.

Нет, я была рада, что Адаму вроде бы нравилась Кейт. Но он не был ее отцом, ее отцом был Джеймс.

А Джеймса с нами не было.

Почему Адам не мог быть ее отцом?

Почему она безразлична ее собственному отцу?

— Ты хотел бы иметь детей? — спросила я Адама. — Я не имею в виду сейчас, но когда-нибудь?

Он замер и целую минуту сидел неподвижно. Потом повернулся и посмотрел на меня.

У него было очень странное выражение лица.

Но ответить он не успел. Раздались девичьи голоса:

— Смотри, это Адам!

— Не может быть! Где?

— Адам, как дела?

— Адам, где ты был вчера вечером?

К столику подошли три красивые молодые девушки, напоминающие экзотических птиц, явно его сокурсницы.

То есть очень разноцветные и шумные.

Они поохали и поахали над Кейт, но потом потеряли к ней всякий интерес, когда выяснили, что это не ребенок Адама.

«С чего это они решили, что у него есть дочь?» — удивленно подумала я.

Адам нас познакомил.

— Это Кейт, — сказал он, поднимая ее розовую ручонку и махая ею девушкам.

Они выглядели так потрясающе — красивый мужчина и моя маленькая девочка, — что сердце мое едва не разорвалось.

Почему на его месте не Джеймс?

Даже когда я счастлива, печаль таится где-то совсем рядом.

— А это Клэр, — продолжил он.

— Привет, — неловко улыбнулась я девушкам с прозрачной молодой кожей и в чудовищных нарядах, стараясь не чувствовать себя старой кошелкой.

— А это…

И он назвал три имени, которые я тут же забыла. Странные имена, крутые. И готова поклясться — придуманные. Наверняка этих имен нет в их свидетельствах о рождении. Там, очевидно, простые славные имена вроде Бетси, Мэри и Кэт. Но эти прекрасные девушки, окружившие Адама, выглядели так, будто к их выдающейся внешности подходят только выдающиеся имена вроде Атланты, Куй Микки.

И вообще все трое были похожи друг на друга.

У всех короткие стрижки.

Я хочу сказать, очень короткие стрижки.

Ку была практически лысой.

Зато Атланта с короткими, пушистыми, светлыми волосами не выглядела гадким утенком. Если присмотреться, она была вполне симпатичной. Честно говоря, она немного напоминала Кейт.

«Это может означать, что Адам, если он и в самом деле педофил, влюблен в нее по уши», — с тоской подумала я.

Я ревновала, чего уж тут скрывать!

Все четверо болтали о вчерашней вечеринке.

Мне очень хотелось, чтобы они ушли, чтобы мы снова остались одни. Мое лицо болело от усилий выглядеть веселой, хотя они не обращали на меня внимания, а весело болтали между собой и смеялись.

Создавалось впечатление, что троица решила задержаться надолго. Сердце мое упало, когда они подтащили стулья и уселись вокруг нашего крошечного столика, практически на коленях у Адама.

Я заметила, что ни одна из них не принесла даже чашки чая.

Наверное, мне не следует их осуждать. Им приходится экономить деньги, чтобы купить пиво и наркотики. Но когда одна из них принялась за булку, мою булку, я едва не расплакалась.

Мне хотелось топнуть ногой и истерически закричать:

— Это моя булка. Адам купил ее мне!

Но я сдержалась.

Я явно была не на своем месте. Да и глупо было надеяться, что такая, как я, может занять место в жизни такого мужчины, как Адам. Он молод, хорош собой, у него вся жизнь впереди. Я же чувствовала себя усталой, старой и глупой.

Адам продолжал болтать с девушками. Я встала и снова прицепила себе на грудь упряжь Кейт. Потом я наклонилась и довольно резко взяла Кейт из рук Адама, прервав тем самым оживленный разговор о какой-то Оливии Берк, которая, по-видимому, вчера на вечеринке сделала Малколму Тревису минет на глазах у всех присутствующих.