Не горюй! - Кайз Мэриан. Страница 62

Когда он снова заговорил, сразу стало ясно, что в нем произошла перемена. Что-то лопнуло. Очевидно, кончилось терпение. Приятный человек исчез, хотя нельзя сказать, чтобы он особенно сегодня проявился. Когда он заговорил, его голос показался мне чужим. И довольно мерзким.

— Ага, — сказал он, делая паузу перед каждым словом. — Наверняка. Нужен.

— Что? — удивилась я.

Хотя я все еще была погружена в ощущение потери и безысходности, я все же уловила в нем эту перемену. И сообразила, что перемена эта не в мою пользу. Сразу стало ясно, что далеко не все было в порядке, когда он так охотно со мной соглашался. Больше того, стало ясно, что все было совсем не в порядке, когда он соглашался со мной таким странным тоном.

— Ну да, — продолжил он тем же противным голосом, — как же ты права! Я действительно был тебе нужен!

Что случилось? События принимали неожиданный оборот. Мне стало казаться, что я вмешалась в какой-то посторонний разговор. Или Джеймс по собственному усмотрению переключил каналы. Я все еще переживала старую тему насчет того, что Джеймс меня бросил, а он переключился на разговор о чем-то другом. И я тщетно старалась успеть за ним.

— Джеймс, что происходит? — совсем запутавшись, спросила я.

— В смысле? — довольно грубо поинтересовался он.

— Почему ты вдруг стал таким странным? — спросила я, сильно нервничая.

— Странным… — задумчиво повторил он и огляделся, как будто призывая в свидетели всех присутствующих. — Она говорит, что я странный!

— Да, это так, — сказала я. По правде говоря, с каждой минутой он становился все более странным. — Я только сказала, что ты был мне нужен и…

— Я слышал, что ты сказала! — злобно перебил Джеймс, снова сменив тон.

Он наклонился через стол и приблизил ко мне свое разъяренное лицо.

«Ну, начинается!» — подумала я. Как ни странно, мне стало легче, хотя я слегка напугалась. По крайней мере, я сейчас узнаю, что с ним, черт побери.

— Ты сказала, что я был тебе нужен. — Он как-то странно фыркнул и поднял глаза к потолку. — Это еще мягко сказано!

Он помолчал, уставившись на меня тяжелым взглядом. Видимо, интересовался произведенным впечатлением.

Я не смела открыть рот. Меня лихорадило. Что дальше?

— Я знаю, что был нужен тебе, — резко сказал он. — Я был нужен тебе постоянно, черт бы все побрал! Неважно зачем. Как я могу этого не знать?

Я молча смотрела на него. Джеймс нечасто выходил из себя, так что в тех редких случаях, когда он злился, это было то еще зрелище. Не знаю, почему он злился на этот раз, но он явно хотел, чтобы до меня дошло, что во всем виновата я.

Такой сценарий меня не устраивал.

Так или иначе, это я обижена, а он — мерзавец!

— Я нужен был тебе для всего, — почти прокричал он.

Тут мне хотелось бы сообщить вам, что Джеймс никогда не кричал. Он даже не повышал голоса.

— Ты требовала постоянного внимания, — продолжил он. — И постоянной поддержки. И всегда плевала на меня и на то, как я себя чувствую и что нужно мне.

Я смотрела на него с открытым ртом. Не могла поверить своим ушам. Почему он на меня нападает? Ведь он сам меня бросил, верно? И если кто-то и имеет право выступать с обвинениями, так это я.

— Джеймс… — начала я слабым голосом.

Он проигнорировал меня и продолжал трясти своим мерзким пальцем перед моим носом.

— Ты была невозможна! У меня сил больше не осталось. Не понимаю, как я сумел так долго выдержать. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь вообще мог жить с тобой.

Это надо же! Тут он зарвался. Меня снова охватил гнев.

— Как же, как же! — в бешенстве воскликнула я. — Выходит, я во всем виновата? Я заставила тебя завести роман? Я вынудила тебя меня бросить? Смешно, право! Что-то не припоминаю, чтобы я держала пистолет у твоего виска. Забыла, наверное.

Правильно говорят, сарказм — низшая форма юмора. Но я не могла остановиться. Он критиковал меня! От такой несправедливости я готова была рвать и метать.

— Нет, Клэр, — сказал Джеймс. Не поверите, он в буквальном смысле говорил сквозь стиснутые зубы. Никогда раньше мне не приходилось видеть ничего подобного. Всегда казалось, что это такой оборот речи. — Разумеется, ты не заставляла меня ничего делать.

— Тогда о чем речь? — решительно спросила я и вдруг почувствовала холод внизу живота. От страха?

— Речь о том, что жить с тобой было равносильно жизни с капризным ребенком. Ты постоянно хотела куда-то пойти, как будто жизнь — одна нескончаемая вечеринка. Впрочем, так оно для тебя и было. Ты только смеялась и веселилась, а мне приходилось все время быть взрослым. Я должен был постоянно беспокоиться о деньгах, о счетах… Ты была жуткой эгоисткой! Это мне приходилось напоминать тебе в час ночи на вечеринке, что нам завтра рано на работу. И я должен был терпеть, когда ты за это обзывала меня занудой.

Я чуть дара речи не лишилась от такой тирады. Это было совершенно неожиданно, а главное — несправедливо.

— Джеймс, у нас уж так сложилось, — попробовала я возразить. — Я была забавной, ты — серьезным. Все знали, что я легкомысленная глупышка, зато я всегда могла заставить тебя смеяться и помочь расслабиться. Ты же был сильным, и мы этого оба хотели. Именно поэтому нам было так хорошо вместе.

— Ничего подобного! — огрызнулся он. — Я чертовски устал быть сильным.

— И я никогда не обзывала тебя занудой! — внезапно воскликнула я, вспомнив слабое звено в цепи его доказательств.

— Не имеет значения, — заметил Джеймс раздраженно. — С тобой я себя так чувствовал.

— Да, но ведь ты сказал… — начала я возражать.

— Ох, ради всего святого, Клэр! — взорвался он. — Не начинай все сначала. Опять хочешь набрать побольше очков. Неужели ты хоть раз, один-единственный раз, не можешь признать, что виновата?

— Да, но… — запнулась я.

Я не знала, в чем должна чувствовать себя виноватой. Ладно, проехали. У меня даже не было времени поразмыслить.

Джеймс набрал в грудь воздуха и продолжил:

— Ты вечно во что-то вляпывалась. А мне приходилось расчищать завалы.

— Это неправда! — закричала я.

— Можешь мне поверить, впечатление создавалось именно такое, — сердито сказал он. — Ты просто не желаешь смотреть правде в глаза. Вечно какая-то драма. Или травма. А разбираться приходилось мне.

Я молчала. Просто потеряла дар речи.

— И знаешь, Клэр, — торжественно продолжил он, — человек не может однажды проснуться взрослым как по волшебству. За одну ночь невозможно научиться платить по счетам. Надо трудиться. Трудиться и брать на себя ответственность!

— Я умею платить по счетам, — возразила я. — Напрасно ты считаешь меня полной идиоткой.

— Тогда почему этим всегда приходилось заниматься мне? — резко спросил он.

— Джеймс, — попыталась я защититься, хотя в голове все шло кругом, — я старалась тебе помогать…

Я четко помнила, что однажды, когда он сидел над счетами и деловито щелкал калькулятором, я предложила ему свою помощь. А он хитро посмотрел на меня и сказал, что каждому лучше заниматься тем, в чем он хорошо разбирается. И потом — я точно это помню — мы занялись любовью прямо на письменном столе. Больше того, на некоторых документах остались довольно любопытные отпечатки… Но я побоялась напомнить ему об этом случае.

— Правда, я предлагала тебе помощь, — повторила я. — Но ты всегда говорил, что у тебя получится лучше, поскольку ты умеешь обращаться с цифрами.

— И ты этому верила? — презрительно спросил он, покачивая головой в явном недоумении, как я могла быть таким недоумком.

— Ну… Наверное, да, — проговорила я, чувствуя себя дура-дурой.

Он был прав. Я позволяла ему волноваться по поводу писем с угрозами отключить телефон или свет. Но я действительно верила, что ему хочется все это делать самому! Да и не получали мы никаких писем с угрозами по поводу телефона или света. Джеймс был слишком педантичным, чтобы такое допустить. Мне казалось, ему нравилось держать все в своих руках. Как же я ошибалась!