Красными нитями (СИ) - Николаева Лина. Страница 21

— Да. Я в тебя верю.

Эйли замерла, уставившись на него. Ну как котёнок с жалобными глазками, который отчаянно просил, чтобы его подобрали.

«Засунь свою веру…» — такой грубостью отреагировал бы Аст. Ну да, этому котёнку не вера его нужна, а настоящие поступки. Только если поступки и были — один, давно и неправильный.

Девушка смутилась и снова пошла вперёд.

— Мне мама говорила: «Если захотеть, можно даже до небес взлететь».

Он не ответил ей.

Канава превратилась в запутанный клубок из переулков, перекрёстков и тупиков. Рейн пытался уследить, как шла Эйли, но даже он, хорошо знающий район, уже запутался и сбился. Казалось, у этих улиц нет никакой системы — дома точно не строились по порядку, а были вставлены в случайное место. Но девушка хорошо различала улицы. Она шла всё быстрее и без раздумий выбирала верное направление.

Чем дальше в Канаву, тем чаще Рейн ловил на себе взгляды. Из щелей и дыр, из-под стен незаметно вылезали безногие, безрукие, хромые, косые, покрытые воняющими язвами или безобразными шрамами. Лохмотья болтались на тощих телах, грязные космы свисали неопрятными паклями.

Рейн повыше поднял воротник куртки, но это не могло укрыть от их зорких, цепких взглядов. Хотелось развернуться, побежать назад, но он знал, что не сделает так: из-за призрачных возможностей, из-за бессилия, из-за Эйли.

Улица закончилась большой площадью с неровной каменной кладкой, состоящей из выбоин и бугров. Ночной туман ещё не ушёл, его разгоняли слабые огоньки, но уже стало понятно: это не просто площадь — руины замка, наверное, большого зала, а камни — остатки стен.

Чуть дальше горел ряд костров, за ними стояли ветхие лачуги. Вокруг грелись люди, а также разговаривали, смеялись и хныкали. Они помогали друг другу: наматывали старые бинты, прилаживали костыли, рисовали уродливые кровавые раны. Три женщины дёргали в разные стороны ребёнка в пелёнках и спорили, кто пойдёт собирать милостыню вместе с ним.

Рейн почувствовал дурноту от стоящего смрада, в котором смешивались пот, кровь, грязь, резкие духи, горелая трава, еда, кислое вино. От всего увиденного хотелось спрятаться, скорее уйти и бежать как можно дальше — да хоть во дворец, только не оставаться здесь!

Заставляя себя не отводить взгляд, Рейн ещё раз осмотрелся. Вот тот самый Замок, который порядочные семьи вспоминали только как страшную присказку для детей, чтобы предостеречь тех от поздних игр. Язва, струп, уродливое пятно на Лице.

Рейн заметил, что к ним приближается женщина. На вид лет тридцати пяти, в молодости она явно была красавицей, хотя и сейчас могла посоперничать со многими.

Высокая и стройная, в длинной юбке с рваными краями и простой тёмной блузе. Светлые волосы свободно ниспадали на плечи. Черты лица — правильные, улыбка — спокойная, взгляд тёмно-зелёных глаз — уверенный. Несмотря на простую одежду и окружение, она держалась легко и с явным достоинством. Такая могла получить титул «королевы».

— Рейн Л-Арджан, я ждала тебя, — сказала женщина. — Меня зовут Адара, и мне есть о чем поговорить с тобой. Прошу, пройдём в мой дом, погода ещё не располагает к уличным разговорам, — она улыбнулась.

Внешность, приятный мягкий голос, правильная речь — всё указывала на то, что слух о побеге Адары из семьи великого или благородного рода был правдой. Рейн перестал обращать внимание на нищих, на смрад и уставился на женщину. Видимо с ней действительно есть о чем поговорить.

— Да, — просто ответил он.

Рейн смутился: а как обращаться к этой женщине, как вести себя с ней? Может, он стал королём, но по-настоящему никогда не был на том месте. Замок не располагал к учтивым разговорам, но в то же время Адара так держалась, что грубить ей или опускаться до речи Канавы просто не хотелось.

Женщина завела его в дом — единственное каменное строение, которое было видно в округе. Он напоминал один из тех, что стояли на Первой: простой, тёмный, но внутри оказался светлее, чище, да и пахло здесь не сыростью, а крепким чаем и сладостью.

Адара провела Рейна до комнаты, освещённой газовыми рожками. Это была простая гостиная: невысокий столик в центре, за ним — несколько кресел под потертыми накидками. Наверное, комната служила одновременно кабинетом: в углу стоял письменный стол со стопкой книг и чернильницей.

Королева прошла по старому выцветшему ковру и, опустившись в кресло, сделала Рейну приглашающий жест, затем скомандовала Эйли, идущей следом:

— Завари нам чай и принеси свежего хлеба с сыром. Устроим ранний завтрак. Справишься?

В голосе слышалась мягкая настойчивость — в семьях великих и благородных именно так старались обращаться со слугами. Рейн чувствовал всё большее любопытство. Он сел напротив женщины, снял куртку и снова внимательно изучил её лицо, стараясь отыскать сходство с кем-то из тех киров, кого он знал.

Адара сначала нахмурила тонкие аккуратные брови, заметив это разглядывание, но затем улыбнулась и с той же мягкой настойчивостью проговорила:

— Итак, Рейн Л-Арджан, король Кирии. Раз Канава манит тебя сильнее дворца, давай поговорим.

Глава 13. Королева

— Поговорим, — сухо откликнулся Рейн.

Слова Адары прозвучали по-деловому скупо, с долей пренебрежения. Этим она сразу напомнила Совет. Рейн решил, что с ней тоже стоит держаться настороже. Женщины бывали опасны не меньше мужчин, и та, которая стала королевой нищих, могла оказаться врагом посильнее многих.

— Так кто вы?

— Давай сначала поговорим, кто ты.

— Ноториэс, инквизитор, король, — Рейн широко улыбнулся, потирая клеймо. — Выбирайте любой ответ.

Он сдвинулся на край кресла, сбив накидку, и продолжил:

— Дальше вы спросите, чего я хочу, так? Вы думаете, что знаете, что со мной произошло. Допустим. Тогда вы должны понимать, что я хочу сгноить весь этот чертов Совет, всю Церковь и Инквизицию. Чтобы люди сами пошли к Дому Совета и подожгли его, — он с улыбкой откинулся на спинку. — Так кто вы, кира Адара? Чего хотите вы?

Женщина опять не ответила на вопросы:

— Так давай сделаем это, Рейн. Давай сгноим Совет, Церковь и Инквизицию, — она улыбнулась мягкой красивой улыбкой, как если бы предлагала попить чаю или звала на прогулку.

— Я-то это сделаю, даже если придётся привязать к себе взрывчатку и так войти в Дом Совета. Я один, мне терять нечего. А вы? Зачем вам это?

Женщина призадумалась, точно решала, можно ли ему довериться. Рейн знал таких: лучше не давать ей время подумать, надо сразу найти болевую точку.

— Что сделал Совет? Вы — из знатного рода, так? Отец попытался отдать замуж за богатенького подонка, и вы сбежали? Нет, слишком мелко. Может, кто-то из великих вас обрюхатил, а родители выкинули ребенка? Или над вами надругались?

По мере того как лицо Адары искажалось и превращалось в маску, наваждение спадало всё сильнее. Никакая это не благородная дама, и настоящего благородства у неё не больше, чем у практика-ноториэса. Рейн был уверен, что она хранит достаточно грязных секретов, а её поступки — поступки обиженной женщины, а не защитницы народа.

Хотя в глубине души хотелось ошибиться. И найти настоящую поддержку, а не как тогда.

С тихим стуком вошла Эйли, поставила на стол между креслами ароматный чай, отдававший чабрецом, и тарелку с белом хлебом и сыром. Рейн тут же схватил ломоть, кинул на него кусок сыра потолще и жадно вцепился зубами.

Эйли уставилась на него. Адара указала рукой на дверь, и девушка, то и дело оборачиваясь на короля, медленно вышла.

Рейн быстро проглотил последний кусок и снова уставился на правительницу Замка.

— Так что с вами произошло?

Она мелодично рассмеялась:

— Не спеши раскрывать мои карты, Рейн.

— Но мои раскрыты. Может, мне и нечего терять, но я не готов слепо доверять людям. Хватит уже, достаточно верил.

— А все ли карты? Расскажи, что с тобой произошло, из-за кого ты стал таким?

Голос Адары зазвучал по-матерински добро и нежно. Она придвинулась к столику и сделала небольшой глоток чая.