Лето на чужой планете (СИ) - Михеев Александр. Страница 13

— Привет, Ал! Как хорошо, что ты за мной зашёл!

Два дня назад я не поверил бы, что мне будет приятно это слышать. А вот поди ж ты!

Моя физиономия сама собой расплылась в улыбке. Петер ещё раз внимательно взглянул на меня и немного успокоился. Всё-таки, переживает за дочку.

Лина мимоходом чмокнула отца в щёку, мы попрощались и выбежали за калитку.

Сегодня на Лине было простое белое платье с узором из крохотных лиловых цветов, вышитым по вороту. Волосы она собрала в тугой длинный хвост на затылке.

Не сговариваясь, мы вели себя как хорошие друзья, но не больше. Теперь у нас с Линой было время, так зачем его торопить? Пусть всё идёт, как идёт.

— Чем ты сегодня занимался, Ал? — спросила Лина. — Опять всё утро собирал улиток? Или удрал из дома?

— А вот и нет. Тётя Джуди учила меня делать горшки.

Я рассказал Лине, как дядька Томаш спас меня от папаши. Она звонко хохотала.

— Ты уж, наверное, думал, что не попадёшь сегодня в школу? Сильно разозлился?

— Ещё бы! Я уже прикидывал, как сбежать от Томаша, если всё обернётся худо.

— Ну, тебе не привыкать! А ты быстро бегаешь, Ал? Давай наперегонки до школы!

— Давай!

Мы мчались по жёлтой от пыли дороге. Лина легко вырвалась вперёд, я догонял. Её пятки так и мелькали, широкий подол платья хлестал по крепким икрам, волосы развевались за спиной.

Во мне бушевал азарт. Он захлёстывал меня с головой, словно внезапная волна неосторожного купальщика. В мире не осталось ничего, кроме хриплого дыхания, мелькающих кустов, больно бьющей по ступням жёлтой дороги и неистового стремления догнать. Настичь, схватить на бегу за крепкие плечи, развернуть к себе и…

Нас разделяло не больше пяти шагов. Лина выскочила на поляну, стремительной белой молнией пронеслась по ней и взбежала на крыльцо школы. Прижавшись спиной к двери, раскинула руки:

— Я первая! — задыхаясь, крикнула она. — Я первая!

Я вскочил на крыльцо. Глаза Лины расширились.

— Я гляжу, ты плоховато бегаешь, Ал! — раздался язвительный голос за моей спиной. — Даже девчонку догнать не можешь.

Я обернулся. Стип Брэндон сидел на скамейке и с кривой усмешкой смотрел на нас.

— Зато дерусь хорошо, — отдышавшись, ответил я. — Что тебе нужно, Стип?

— Хочу узнать — долго ты собираешься от нас прятаться? Всё равно ведь поймаем!

— Всё ещё злишься из-за книги, Стип?

— При чём тут книга? Ты разбил мне нос. А моего брата толкнул в костёр! И она его обидела!

Стип вскочил со скамейки и ткнул пальцем в Лину.

— Чем это, интересно?

— А то ты не знаешь! Все вы фермеры думаете, что мы хлам, дикари, ничего не стоим! А мы — Брэндоны!

Он распалялся всё больше. Тут к нам подошла Лина и взяла меня за руку.

— Пойдём в школу, Ал.

Она повернулась к Стипу.

— Передай своему брату, чтобы отстал от меня.

Я старательно выводил палочки. Сегодня Интен задал особые — с полукруглыми крючочками на обоих концах. Я почти улёгся на стол, изо всех сил стараясь, чтобы крючочки выходили одинаковыми. И вдруг краем глаза увидел быстрое движение Стипа и услышал сдавленный вскрик Лины.

Я подскочил, бросив перо. На листе расплылась чернильная клякса.

Лицо Лины побелело, она мелко дрожала и не отрывала взгляд от своей тетради. На листе, покрытом вязью аккуратных палочек, дёргал лапками умирающий мышехвост!

Не раздумывая, я смахнул его на пол. А потом схватил чернильницу и с размаха звезданул по тупо улыбающейся роже Стипа. Он схватился за лицо, залитое чернилами, и рухнул со стула. Раздались испуганные крики, пронзительно взвизгнула девчушка.

Не помня себя от ярости, я перепрыгнул стол и врезал гаду ногой в живот. Потом придавил коленями и вцепился в шею. Стип кряхтел и лягался, пытаясь оторвать от себя мои руки, но я только крепче наваливался на него сверху.

— Ал! — раздалось над ухом. Голос доносился глухо, словно я был под водой. — Ал!

Кто-то тянул меня за плечи, силясь оторвать от Стипа. Напоследок я успел ухватить его за рыжие, слипшиеся от чернил вихры и несколько раз ударить головой о пол. Потом меня завалили на спину.

Я увидел над собой круглое лицо Интена, его вытаращенные глаза.

— Ал! Ал, успокойся! — кричал он, прижимая мои плечи к полу.

— Отпустите, — выдавил я, тяжело дыша. — Отпустите, всё.

Интен внимательно посмотрел на меня и ослабил нажим.

***

Уже час я сидел в кабинете Интена. Стип так и не пришёл в себя — лежал на полу, запрокинув голову, и даже не стонал. Только дышал, всхлипывая. Интен повернул его набок, пытался привести его в сознание, но ничего не вышло.

Тогда учитель отправил ребят бегом искать доктора Ханса, а мне велел идти в кабинет.

Я сидел спиной к столу, равнодушно разглядывая книги, а на душе было паскудно, как в помойной яме. Ну, какого чёрта в жизни происходит такая дрянь? Что должно твориться внутри человека, чтобы он своими руками убил мышехвоста из злобы?

А если доктор Ханс не сможет помочь Стипу? Получится, что я его убил. Да какое, к чёрту, «получится»? Именно убил.

За спиной что-то тихо, монотонно шуршало. Я не обращал внимания на звук — мне было не до него. Шуршит себе — и пусть шуршит.

Открылась дверь, и вошёл Интен. Я даже не встал, только поднял на него глаза.

— Слава Создателю! — сказал учитель. — Стип пришёл в себя. Доктор Ханс сказал, что у него был обморок от нехватки воздуха и сотрясение мозга. Его уже повезли домой к доктору Хансу — пока полежит там под присмотром.

Интен обошёл стол и уселся в кресло. Пришлось повернуться к нему лицом.

— Что же мне с тобой делать, Ал? — строго спросил Интен.

— А со мной обязательно что-то делать? — спросил я.

Мне было всё равно. Стип жив — значит, я не убийца.

Интен поморщился.

— Ал, есть вещи, которые не исправишь насилием. Раньше погубишь себя.

Мы сидели и молчали. Я смотрел на раскрытый металлический чемоданчик, который лежал на столе учителя. Это он шипел. От чемоданчика тянулись два чёрных провода. Один исчезал за окном, а другой крепился к какой-то небольшой круглой штуке с решёткой на боку.

Вдруг шипение стихло. Мужской голос со странным металлическим призвуком чётко произнёс:

— Всем, кто меня слышит! Крейсер «Стремительный» вызывает Местрию! Всем, кто меня слышит! Ответьте крейсеру Галактической Федерации!

Второй раз за день я увидел, как глаза Интена стали круглыми. Он вцепился в ручки кресла и замер.

Глава 7

Интен схватил круглую штуку, к которой тянулся провод от чемоданчика.

— «Стремительный», это Местрия! «Стремительный», это Местрия! Слышу вас! — закричал он, поднеся её ко рту.

Но голос уже исчез, утонул в непостижимой пустоте. Чемоданчик снова шипел, негромко и монотонно.

— «Стремительный», ответьте Местрии! — ещё раз в отчаянии воскликнул Интен.

Держа чёрную штуковину в руке, он слепо смотрел сквозь меня. Было видно, что Интен лихорадочно думает о чём-то.

Внезапно он подпрыгнул в кресле, глаза блеснули.

— Говард! Надо сообщить Говарду!

Интен щёлкнул переключателем в чемоданчике и снова поднёс ко рту круглую штуку.

— Говард! Это Интен! Ответь, Говард! Срочный вызов!

Он повторял это снова и снова, нетерпеливо стуча ладонью по столу.

Наконец, чемоданчик отозвался.

— Что случилось, Интен? Неприятности с учениками?

Голос звучал словно издалека, преодолевая треск помех. Он был слышен куда слабее, чем сообщение «Стремительного».

— Говард! — отчаянно закричал Интен. — Я поймал сообщение с космического корабля! Крейсер «Стремительный» вызывает Местрию!

В чемоданчике что-то щёлкнуло, треск прекратился. Голос Говарда зазвучал близко и ясно.

— Интен, ты решил меня разыграть? Какой крейсер? — спросил Говард весело и уверенно. Я прямо увидел, как он улыбается.

— Послушай, Говард, я не шучу! — настойчиво повторил Интен. — Я только что слышал радиосообщение крейсера. У меня есть свидетель!