Самая старшая (СИ) - Белова Полина. Страница 28
Ага. Грехи замаливает, болтушка. Похоже, вернулись сёстры к тому, с чего начали. Согласно кивнула радостно взвизгнувшим девочкам. Сашка притворно тяжело вздохнул. Я радовалась чувству облегчения уразумев, что никто в этом мире не посчитает меня живущей за счёт осиротевших детей. А я сама? А я теперь тоже буду зарабатывать! И уже придумала, как!
Пообедав, мы с братом поспешили к Дарье, чтобы успеть к приходу Кирилла Ильича. Расстояние от нас до дома родителей Афанасия большое, идти пешком долго, но я очень надеялась, что нам с Сашкой повезёт подъехать часть пути на попутной повозке.
Хоть и был риск не успеть к визиту торговца, я всё же решила по дороге забежать в приют на Садовую – это совсем небольшой крюк – чтобы узнать сможем ли мы забрать Надю уже сейчас, а не через два месяца. Саша моё решение поддержал. Сестру всё равно выставят из приюта, едва ей исполнится девять, потому, что городская управа с этого возраста уже не будет выделять средств на её содержание. А денег, чтобы самим прокормить девочку, у нас сегодня появилось предостаточно. Всю дорогу до Садовой я мечтала о том, что к Дашке мы пойдём уже втроём: я, Саша и Надя.
Директриса городского детского учреждения встретила нас весьма неприветливо. Но всё же соизволила объяснить, что забрать ребёнка из приюта, до исполнения им девяти лет, может только опекун. В нашем случае – это Афанасий. Вот и ещё одна причина срочно навестить семью сестры! Я пыхтела от возмущения, но, оказывается, город по-своему хорошо заботится о выживании детей, оставшихся без родителей. Все они, хотя бы до девяти лет, гарантированно имеют кров, еду, одежду, лечение и начальное обучение. Пристав, урядники и чиновники городской управы лично следят за этим, контролируя дела приюта. И только потом, едва малыши достаточно подрастают, чтобы быть в состоянии работать, их лишают крыши над головой и оставляют без какой-либо защиты и поддержки.
Приютские дети гуляли за домом, в глубине двора. Наде позволили подбежать к нам с братом, а вот на мальчиков мне удалось взглянуть лишь издалека. Максим и Никита выглядели неплохо.
- Меня приходили смотреть на место няньки для младенца в дом господина Мурецкого. Даже спрашивали: хочу ли? Но я ответила, что мне есть где жить и мне не нужна эта работа, - Надя светилась от счастья, предвкушая скорый уход из приюта. – Я правильно сказала?
- Конечно, правильно, малышка. Мы с Сашей хотели увести тебя отсюда прямо сегодня, но оказывается, что нужно, либо ждать твоего девятилетия, либо просить, чтобы тебя пришёл и забрал Афанасий. Зять оформлен, как наш опекун, пока Саша не станет совершеннолетним. Мы прямо сейчас пойдём к нему и попросим о тебе.
Перед уходом, я снова бросила взгляд туда, где гуляли дети. Наконец-то, отыскала глазами Мишку. Самый младшенький братик выглядел откровенно плохо.
- Мишутку вчера выпороли розгами, - шепнула мне на ухо, уже на выходе с подворья, Надюшка, которая получила разрешение проводить нас до ворот.
Больше девочка не успела ничего пояснить. Её окликнула воспитательница и сестрёнка убежала. В тот момент я твёрдо решила, вместе с Надей, заберу из приюта и Мишу. Максим и Никита постарше, хорошо ладят между собой, они смогут продержатся ещё немного, а самому маленькому Кузнецову здесь очень плохо.
Дальнейший наш путь к дому Афанасия пролегал через центральную площадь. Когда мы с Сашей ступили на гладкую брусчатку, рынок уже сильно опустел. Лишь за некоторыми прилавками стояли торговцы, да и покупателей было немного. Недолго побродив между рядами, я купила корзину румяных яблок в подарок: мы теперь не бедные родственники и вполне можем ходить в гости не с пустыми руками.
- Вот, не можешь ты терпеть такого, чтобы я чего-нибудь не тащил, – Саша, который нёс подарочную корзину, безостановочно бурчал до тех пор, пока нам не удалось устроиться на попутной телеге.
К сожалению, на голых досках на дне повозки не лежала даже соломка. Сидеть было очень жёстко. И хоть ехали мы быстро и с ветерком, от тряски моя пятая точка разболелась так, что наступил момент, когда я подумала: пешком было бы лучше. Корзина стояла у Саши на коленях и, когда повозку сильно встряхивало от попадания колеса на кочку или ямку, брат прикрывал яблоки ладонями.
- Съешь одно яблочко и тебе будет легче, - улыбнулась я брату и взяла по одному яблоку себе в карманы. – Это для Тани и Лизы. И мне дай.
Сашка быстро воспользовался разрешением, пока я не передумала. Яблоки, в это время года, были дорогим удовольствием, которое Кузнецовы, и в хорошие времена, вряд ли могли себе позволить.
Мы ехали, тряслись и хрустели своими яблоками. Хорошо! Почти... Нет! Всё же это здорово, что, буквально сразу, едва мы отошли от площади, нас подхватил один из ломовиков, который работал с Афанасием и возвращался в конюшни после выполнения заказа. В общем, доехали к месту мы с Сашкой неожиданно быстро.
А там, Дарья кинулась ко мне с распростёртыми объятьями. Она, как раз, выбежала из погреба с бутылкой хмельной настойки.
- Машенька! Я уже тридцать серебряных заработала! – хвасталась она, провожая нас с Сашей в дом.
Едва мы вошли, брат вручил немало удивившейся свекрови корзину с яблоками. Было заметно, что женщина не ожидала такого дорогого гостинца. Вся новая семья Даши и их гость были в сборе.
Владелец торгового прилавка сидел за столом, пил дорогой чай, а свёкор самолично подавал ему блюдо с «заячьими ушками».
Молодец, сестра! Это же она ушки сделала? Или это свекровь?
- Добрый вечер, Кирилл Ильич! Выручку принесли? – поспешила я выяснить то, зачем мы сюда шли.
- Да, - важно кивнул он.
- Шесть серебряных! – гордо воскликнул Афанасий. – А ты, Маша, почему не носила сегодня на продажу работы Тани и Лизы? Ты же собиралась. Кирилл Ильич поможет, не сомневайся!
- Я… - начала я немного неуверенно, так как не знала, как лучше повернуть разговор, но торговец меня перебил.
- Приноси-приноси ко мне, не стесняйся. Впрочем… Афанасий говорил, что у тебя две девочки работают? Пожалуй, я лучше сам буду, раз в месяц, ковры у вас забирать. Не благодарите! – Кирилл Ильич выставил вперёд ладонь, словно останавливая аплодисменты, - Новый дом на Сорокина, напротив большой лавки? Завтра заеду. Я быстро продам. В этом деле тоже умение нужно. И недорого возьму за свою помощь.
Свекровь и Дашка прижали руки к груди, в восхищении от широты души их дальнего родственничка.
- Недорого - это сколько? – выдавила я из себя, сдерживая забурлившую вдруг магию. В груди пекло.
- Да пол серебрушки всего! – воскликнул свекор, отвечая за торговца.
- Да-а-а-а? – несколько театрально переспросила я.
- Конечно, - важно покивал головой Кирилл Ильич. – Всего пятьдесят медных монеток с каждого проданного коврика.
Я сконцентрировалась на контроле за расшалившейся магией, поэтому инициативу в разговоре подхватил Сашка.
- А почему же вы с Дашкиного шестицвета сегодня себе целых десять серебряных взяли? – ехидно спросил он.
Присутствующие удивлённо уставились на брата, а я, наконец, взяла себя с магией, так сказать, в руки и громко пояснила:
- Мы с братом, действительно, как я и говорила Афанасию, сегодня утром понесли ковры сестёр на рынок, чтобы продать. Четыре Таниных кругляша у нас купили ещё по дороге, на общую сумму - восемьдесят серебряных.
Ой! У Афанасия рот открылся и глаза так смешно вытаращились! А свекор со свекровью смотрят недоверчиво. Дашка остолбенела. А Кирилл Ильич, кажется, наливается злобой.
Я несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула, словно камнем придавленная в солнечном сплетении. Сдерживалась невероятным усилием воли, возмущённая магия расползалась по всему телу. Она начала крутить в животе, щекотать в горле, покалывать в кончиках пальцев на руках.
В спешке продолжила уже без пафоса в голосе:
- А один большой ковёр, что сделала Лиза, мы продали в городской управе, за сто монет, самому градоправителю. При этом, вначале мы пришли с ним к прилавку Кирилла Ильича и случайно увидели, как он продал Дашин шестицвет за шестнадцать серебряников. Математика здесь очень проста, как видите: если ваш благодетель отдал тебе, сестра, всего шесть монет, то себе взял десять.'