Клеймённые (СИ) - Хард Леона. Страница 79

Я покачала головой и подтянулась влево, как можно дальше от Гектора и его рук, и холодной ночи, и промозглого ветра. Ветер завывал в салоне и подхватывал кудри, и мешал иногда обзору.

Я понимала всю тщетность, бесполезность сопротивления, но не могла... Не могла туда послушно спуститься.

— Гектор...пожалуйста, нет...— посмотрела умоляюще на него. — Не надо...

Ни грамма понимания моего страха, ни грамма сожаления — мужчина перевел взгляд мне на ноги и платье, ухватил сначала за колени, пальцами не спеша повел по колготкам вверх к бедрам, там и ухватил за ягодицы поудобнее и вытащил из машины.

Холод ночи сковал и руки, и ноги. Изо рта валило жаркое, мое отчаянное дыхание, как будто в последний раз. Все тепло уходило в холодную ночь. А я держалась за шею Гектора, намертво пальцами, наверное, до красных линий-следов от ногтей. Обернулась назад на здание за моей спиной, пока он меня нес, поддерживая под бедрами:

— Пожалуйста... не хочу туда...— спрятала взгляд в вороте мужской толстовки, еще крепче вжалась, ощущая знакомый одеколон и запах его тела, пытаясь вжаться в него, ища спасения как маленький, испуганный ребенок. Этот животный страх завладел каждой нервной клеткой, не давал связно мыслить.

Слышала звук его кроссовок по ступеням, покрытым коркой льда, пока Гектор поднимался по лестнице. А я еще сильнее зажмурилась, чтобы исчезнуть отсюда уснуть...уснуть…забыться. Или наоборот проснуться, и чтобы это оказался страшный кошмар.

— Свободные нижние есть? — услышала вопрос от Гектора. Возле входной металлической двери в окошке сидел охранник на посту. К нему и обращался мой пленитель.

Чтобы унять внутреннюю дрожь и замаскировать стон, рвущийся из горла, зубами закусила кулак. Невольно всхлипнула и едва в голос не завыла, когда холодная стальная дверь скрипнула.

Тогда же охранник-Каратель на посту назвал номер:

— Пять.

В помещении стало очень светло, а меня трясло, подкидывало на каждом шаге Гектора. Трясло и трясло...сильнее и внутри, и снаружи. Когда спустились по лестнице, в маленький узкий коридор пальцы задрожали на его шее. И даже просьбу остановиться больше не могла произнести. Открыла рот чтобы произнести что-нибудь, умолять...а вместо слов зубы позорно застучали друг об друга.

Раздался скрип не смазанной, ржавой двери или железной калитки.

— Пришли, — услышала на ухо тихий, спокойный голос. Гектор попытался меня поставить на холодный пол, а я не давалась. Вцепилась в его шею, намертво, прося защиты от темного места. Я никогда не просила помощи, всегда старалась своими силами решить проблемы. Сегодня просила мысленно, вопила, глазами, руками, чтобы взял и унес из этого страшного места.

А он меня снял с себя.

— Тихо...тихо...спокойно... — шептал, пока отдирал мои руки от себя. — Ты же хотела познакомиться с чудовищем...

С трудом отнял мои, будто примерзшие ко льду пальцы, от своей шеи. А у меня было ощущение, что отняли необходимый для жизни воздух. Заткнули шершавой ладонью рот и нос и тихо приказали «сдохни». Как тогда — лучшая подруга.

Свет в помещении отсутствовал, а стук моих каблуков эхом отозвался от стенок каменной тюрьмы. Я медленно отошла в глубь камеры, подальше от Гектора, окунаясь в тьму личной могилы. Двумя кулаками сжала виски, прогоняя инстинктивный страх.

А голос Гектора звучал тихо и наставительно:

— Я надеюсь вся дурь останется в этой камере и все наши разногласия...

— Ты не посмеешь... — перебила, выкрикивая, а кулаки убрала от висков. Пар витал перед лицом пока я кричала, здесь ужасно холодно в тонкой куртке и колготках. Я чуяла кровь, пот, вонь, от Клейменных из соседних камер. Смрад витал по камере и противно забирался в ноздри и горло. — НЕ посмеешь!!!

Покачала головой, словно не верила, что оставит здесь. Ведь не оставит гнить в камере? Опустилась на корточки, пряча голову в коленях. Одна во мраке, и только Гектор пока еще находился в проходе коридора. Сзади него горел светильник, а он сам в ореоле света, а тело — тьма.

Он не оставит здесь, ведь правда? Как отец не оставит одну во тьме?

Здесь холодно и одиноко. Пусто. Уныло. Я хочу домой, в свою теплую кровать на острове, где всегда грело теплое солнце.

Дверь резко скрипнула, приводя меня в сознание, и я поспешила поднять взгляд на выход, где за спиной мужчины в коридоре виднелся небольшой свет. Единственный свет, пока теплившаяся надежда. Гектор с той стороны держался за железные прутья двери. Последний раз взглянул на меня, одиноко стоящую на коленях и отвернулся. Без слов... А я резко подскочила с корточек, бегом преодолела расстояние до двери, вцепилась в ржавые прутья личной камеры.

— Выпусти!!! — шибанула ладонями по прутьям, вызывая множественное эхо по всем камерам нижних палат. В ответ раздались крики узников, хриплые стоны соседей — замученных Клейменных.

— Гектор! — крикнула, но его спины не было видно, пропала во тьме коридора. А потом и вовсе...

Раздался щелчок. И коридор погрузился в абсолютный мрак.

— Выпусти! — долбанула опять по прутьям. — Черт тебя подери! Выпусти! Гребанный Каратель!

Долбила и долбила по прутьям, создавая дикий шум на весь коридор. Невзирая на боль в руках, на возможные ссадины, которые нанесу. Лишь бы услышали, лишь бы не тишина и холод. А стоны Клейменных помогали прочувствовать праздник ужаса и страха.

— Заткнись! — почувствовала чужое дыхание через клетку своей тюрьмы. Тогда же что-то тяжелое, может быть пистолет или их прибор ударил по прутьям рядом с пальцами.

Ужасная дрожь и отдача ударила в ладони, и я послушно отступила в глубину камеры.

Это был неизвестный охранник-Каратель, его лица не разглядишь. Я и камеры не видела, и пальцев, слышала один звук — стук собственных каблуков по камню.

Десятки голосов Клейменных жили со мной в ту ночь, пели в унисон. Они стонали то от боли, то от сумасшествия. А я опустилась коленями в капроновых колготках на холодный пол, сняла кожаную куртку и накрыла себя сверху от кромешной тьмы...прячась от нее в коленях. Она как будто живая — эта тьма. Живая субстанция, что тянула ко мне грязные руки.

— Пожалуйста...Гектор... — прошептала коже ног. Руки перекрестила на груди, убаюкивая себя… — Выпусти меня...

Просила сама у себя…

— Я боюсь темноты, — прошептала в тишине шепотом, чувствуя, как слезы падали на колени, как холодный пот заливал спину, а меня трясло не переставая. Мерзко и холодно.

И все одинокие часы, борясь с рвотными спазмами, расчесывала руку с татуировкой ногтями, как умалишенная, чтобы не ощущать темноты, как единого живого организма, нападающего со всех сторон. Хищника, жрущего спокойствие.

Как вспышка молнии озарила сознание.

— «Темнота...решетка...» — пророческие слова гадалки Рады.

Слушала стоны и еле слышный предсмертный плач Клейменых всю ночь, а тело трясло и трясло.

Я пряталась от темноты под курткой много времени. А может и мало...но для меня казались вечными эти минуты или часы одиночества. Мой кошмар ожил, самый ужасный страх, мой единственный страх.

Не знаю, когда раздался щелчок двери. Слышала сквозь куртку шаркающие по бетону шаги. А я не двигалась. Ноги, согнутые в коленях, жалобно ныли от неудобной позы.

Руки, подхватившие за талию, узнала сразу. А в тот момент было все равно. Пусть кто хочет берет.

Гектор снял с меня куртку и поставил на шаткие, непослушные ноги. Свет заливал тюремную камеру, а напротив моих глаз, только немного выше вновь равнодушное, холодное лицо.

Больше не унижусь до мольбы перед тобой.

Пустыми, непроницаемыми глазами, без отрыва смотрела на мужчину. А зрачки жгло от яркого света после абсолютного мрака. Я не плачу, я не жалею себя, просто... я не виновата, что глаза слезились от яркости.

— Дурь вышла? — поинтересовался глухо.

А я не кивнула, не отвернулась, просто смотрела, как деревянная кукла. Полностью выпотрошенная, иссушенная. И ноги не держали, и если бы не Гектор упала бы обратно на колени на холодный пол перед Карателем. В ноги после подъема прилила кровь, они противно загорелись, загудели. Потом мужчина перекинул меня на плечо, как когда-то в университете. И понес свой трофей, придерживая кистью бёдра и платье, чтобы то высоко не задиралось.