Схватка Бессмертных Екатерина Шельм (СИ) - Шельм Екатерина. Страница 26

В Маркии говорили «у глаз нет пальцев» что означало «смотреть не возбраняется, а вот прикасаться — это дело совсем другое». Джая уже дважды коснулась этого Ла Росси. Сначала по варварскому галиварскому обычаю пожала ему руку сама не зная с чего, а теперь вот взяла за плечо.

Сгорая от злости и самобичевания Джая отошла в темный уголок. Выйти одной без алхимика значило расписаться в собственной никчемности перед Шефердом. Нет уж, она выйдет с ним вместе.

Торговец показал товар — какие-то свитки. Ла Росси выражал восторг. Цена была заоблачной. Хозяин принес гостю стул и подал чай, они принялись торговаться.

По всему выходило что свитки и правда редкие, да вот только в Гуджане явно был недостаток в ценителях подобных резкостей. Ла Росси был единственным приличным алхимиком на три дня пути вокруг. Торговец был заинтересован в сделке, алхимик тоже.

«Если он не собьет цену как минимум вдвое, то он просто дурак» — подумала Джая бродя между полками и книжными стеллажами. Ла Росси сбил цену на две трети от начальной и так расхвалил лавку, что торговец подарил ему в довесок набор для игры в ранты. Джая опустила глаза, чувствуя как что-то странно теплое растекается в груди. Довольство, даже гордость. Не дурак он этот Жан Ла Росси. Умный, бережливый, понимающий в обычаях страны, вежливый. Вот только его лицо.

Джае было больно смотреть на его уродство. Что-то случилось и мышцы подергивались и кривили его лицо в ухмылку. Не страшно, а скорее обидно. Что приключилось с ним? Как он получил столь странную болезнь? Или увечье? С виду, после того как раны от пуль заросли он вроде был здоров, но лицо…

— Я закончил, старшая дочь и за твое ожидание позволь мне купить тебе в дар любую книгу, которая тебе по сердцу. — Оттарабанил Жан Ла Росси, и Джая тонким женским чутьем поняла, что эту речь он репетировал пока торговался. Она не удержалась, пошла вдоль полок лукаво оглядываясь на него через плечо.

— Я не читаю книг, даритель ветра и песка, — отрезала она, намекая что он предложил ей подарок не по сердцу, а значит попал впросак. И все же она с любопытством смотрела на него, гадая сможет ли выкрутиться, сдастся ли? Сердце ее взволнованно, впервые с того для как она стерла рисунки с лица Фаруха, заколотилось в груди.

— Тогда позволь подарить тебе знак дружбы, что я получил от достопочтенного хозяина этих стен. — Жан Ла Росси протянул ей доску для игры, внутри которой звенели камушки и фигурки.

Тут отказаться было сложнее. Игра была распространенная, общеизвестная и сказать что она не играет в нее было откровенным враньем, но и найти причину для вежливого отказал было тяжело.

— Почтенный одарил тебя за приятную сделку. Если я заберу подарок, то как ты вспомнишь о нем и его товаре и доброте? Я не могу принять это. — Джая обошла стеллаж и подошла к Ла Росси. Они стояли напротив друг друга и сердце ее странно заколотилось. Знал ли он? Знал ли он что отказать три раза подряд значит оскорбить? Что сейчас он может попросить ее принять подарок и ей будет очень сложно отказать. Волнение охватило ее. Как давно она не волновалась так. Что он сделает? Сделает ли хоть что-то? Или сдастся вот здесь и сейчас.

— Я не умею играть в эту игру. — улыбнулся Жан Ла Росси. — Быть может ты могла бы принять ее и научить меня играть? Тогда подарок как и сделка будет в равной степени мой как и твой. Не будь здесь тебя, вряд ли хозяин отдал бы мне сокровище так дешево. Ты отвлекла его своей красотой.

Джая зарделась от удовольствия.

Улыбка Жана Ла Росси — нежная, мечтательная, та самая мужская одобрительная улыбка — друг застыла. Он чуть попятился, поняв что подошел к ней излишне близко.

— Так что?

Джая взяла из его рук футляр.

— Пусть будет так. Я научу тебя. — она не смела поднять на него глаз. Духи ветров, ее щеки пылали. Почему?! По-че-му?! Она не понимала отчего его комплимент, столь жалкий прямой и неизобретательный, не пролетел мимо ласточкой, как летели слова других мужчин, а впился в нее острым шипом пустынного кактуса. Иголки их были изогнутые и если впивались тянули за собой кожу медленно, выматывающе. Джая чувствовала себя как глупая бабочка, неосторожно подлетевшая к неприглядной и шершавой зеленой ветви да так и застрявшая на иголках.

— Благодарю тебя, Старшая дочь. — Жан нахмурился. Джая тоже. Они оба вдруг вспомнили что за дверью прохладной темной лавки стоит ее жених. Эверетт Шеферд. Тот, за кого она выйдет и этому нельзя противиться.

Джая прижала к себе футляр с игрой, словно его вот-вот собирались забрать.

— Я научу тебя. Даю слово. — жарко пообещала она. Жан сглотнул. Робко улыбнулся и отвел глаза. Не сжал ее руку, давая понять что готов бороться с ней вместе. Не сказал одними глазами что его сердце тоже бьется сильнее рядом с ней. Ни-че-го.

Джая резко развернулась и вышла вон, сгорая от злости и досады. Ну зачем она сказала это! Он просто нелепый человечишка, даже не волк! Да что на нее нашло?!

Она вышла и нос к носу столкнулась с Шефердом.

— Ну и? — низким голосом поинтересовался он. Грубиян и есть. Как будто он не знает ее имени!

Джая не удостоила болвана ответом. Даже словом уязвить не может, проклятый галиварский сапог! Такой же жесткий, здоровый и черный. Глаза Шеферда были темнее даже ее собственных. Он больше пугал ее, чем привлекал, а то, что в волчьем облике она ластилась к нему как течная кошка, вызывало в ней стыд и злость.

Джая всегда хотела сильного волка. Таким она мнила своего избранника. И вот он пришел и в волчьей шкуре она даже оценила его мощь, прониклась как волчица его властью. Но стоило стать человеком и она снова видела жесткий, грубый галиварский кожаный сапог. И Шеферд не собирался узнать ее страну и обычаи, завоевать ее. Он собрался взять ее раз уж навязали и сделать подобной себе. Галиварской графиней.

У Джаи от неясности будущего защемило в груди. Кем она должна стать чтобы быть такому как Шеферд достойной спутницей? Точно не самой собой.

В городе жила родня альфа-стаи. Когда-то лет восемьдесят назад младший брат нынешнего главы уехал сюда с женой и построил дом. Завел детей, они завели своих, так и вырос в Гуджане дом Рабах. Дом «младшей руки» как называли его сами маркийские волки.

Он был пристроен к скале и высился на целых десять этажей. Колоритные окошки с резными ставнями напоминали соты гигантского улья и Ретт был уверен что внутрь скалы уходят тайные ходы.

Джаю приветствовали по всем пышным обычаям. Женщины дома бросали ей под ноги лепестки цветов, мужчины осыпали какой-то местной крупой. Дети били в барабаны, слуги и все домочадцы, наряженные в самую богатую одежду, выстроились в саду за воротами. И было их на удивление Ретта очень много. Не сотня ли человек? Добрая половина клана Рабах.

— Ты сказал? — Ретт услышал, как Джая сквозь зубы шипит на Халида.

— Тебе должны оказать почести, Старшая дочь. Не ставь родню в неудобное положение. — так же тихо ответил Халид.

Ретт чувствовал себя непривычно оборванным и жалким. Обычно он на таких встречах стоял в наряде с иголочки, с серебряной булавкой в лацкане пиджака. В начищенных сапогах и своих путь не многочисленных, но военных орденах. Эверетт Шеферд умел представить графский титул и внешним видом и манерами и осанкой. Но не сегодня.

Понукая беззубую клячу, он втащил на территорию богатого дома жалкую повозку, бренчащую покупками Жана. Сапоги на два размера больше чем нужно слезали с голеней и складывались на щиколотках гармошкой, на волосах осела дорожная пыль, а одежда была средненькая и после дороги мокрая от пота и грязная от вездесущего желтого маркийского песка.

Осанка и грозный вид были все еще при Эверетте, только на них и оставалось уповать.

На ступеньках дома ждали старшие члены семьи. Мужчина с курчавой бородой возраста отца не меньше, женщина в богато украшенном платье из все той же обернутой ткани и множеством золотых украшений. Вокруг взволнованные дети, держащие подносы с водой с разноцветными порошками, юноши и девушки, готовые вежливо напоить путников. Вся семья.