Американский демон (ЛП) - Харрисон Ким. Страница 28

— Какого черта? — прошептала я, глядя на дверь, когда Бадди вошел, позвякивая ошейником. Я потянула линию. Во время сна?

Я сделала то же самое вчера в машине возле своей церкви и, потрясенная, отпустила линию. Сырая энергия выплеснулась наружу, и я почувствовала себя отработанным тюбиком зубной пасты.

— Что, черт возьми, это было, Бадди? — прошептала я, положив руку на край кровати, и он сел, тяжело дыша, чтобы я положила руку ему на голову.

Звук отпитого Трентом кофе, пронзил меня насквозь, теперь такой же знакомый, как и голос. Но даже это не смогло развеять чувство разрозненного беспокойства. Я проснулась и, чувствуя себя десятилетним ребенком, боящимся грома, встала.

Я все еще засовывала руки в рукава халата, когда толкнула дверь в общую комнату. Трент сидел на диване именно там, где я и предполагала, положив ноги на кофейный столик и открыв ноутбук.

— Ты проснулась, — сказал он, поднимая глаза.

Кивнув, я зашаркала в утопленную в полу гостиную. Боже милостивый, даже на просторном нижнем этаже за лестницей было темно, солнце не проникало в окно от пола до потолка, занимавшее большую часть одной стены. Я смертельно устала, но возвращаться в ту холодную постель, где я могла бы заснуть, не было вариантом.

— Плохой сон, — сказала я, опускаясь рядом с ним на диван.

Он передвинул свои бумаги, чтобы спрятать их. Это было небрежное движение, но оно пронзило меня, как выстрел.

— Тот же самый? — спросил он, его голос грохотал во мне, когда я прижалась к нему.

— Другой. — Я вдохнула его, чувствуя себя любимой, когда он натянул на меня одеяло.

— Тогда, наверное, все в порядке, — сказал он. — У тебя много чего на уме.

Уютно устроившись, я медленно подняла верхнюю газету, чтобы посмотреть последний пиар-отчет Квена о плохих новостях. Грудь Трента дрогнула, когда он вздохнул.

— Раньше это было так просто, — прошептал он, когда мы посмотрели на мрачную статистику. — Я бы позвонил, сказал пару слов, и все было бы улажено. Теперь это борьба. Каждый раз.

— Становится лучше, — сказала я, но, согласно тому графику, который Квен так услужливо составил, это было не так. Бумаги зашуршали, когда я собрала их и положила на стол, но они все еще были там. Закрыв глаза, я глубже прижалась к Тренту, слушая его сердцебиение, когда он провел рукой по моим волосам, успокаивая.

— Ты когда-нибудь тянул линию, когда спал?

Движение Трента остановилось.

— Нет, — сказал он, и я села, услышав беспокойство в его голосе. — А ты? Может быть, из-за твоего плохого сна?

Я кивнула.

— Я не использовала ее или что-то в этом роде, — сказала я, и он притянул меня обратно в свое тепло. Он волновался, и это заставляло меня нервничать. Что, если бы Трент был рядом со мной в то время? Я могла случайно ударить его. Или еще хуже.

— Уверен, что все в порядке, — сказал он, но я не была. — Не возражаешь, если я включу новости?

— Давай. — Внезапно мне вспомнилось утро у моей мамы на Западном побережье, когда я наблюдала, как души нежити возвращались из безвременья в реальность, когда закат двигался с востока на запад. То же самое надвигающееся что-то скрутило мое нутро, даже когда я еще глубже прижалась к нему. Его рука крепче обняла меня, когда он потянулся за пультом, и я прищурилась, когда телевизор осветился новостями, и он уменьшил громкость до фонового ничто. Все это было связано с пробками и продажей выпечки, и постепенно мое беспокойство ослабло.

— В этом году Нина готовит День благодарения, — сказала я, когда они пошли на рекламу, и шумная семья вошла в дом бабушки и пожаловалась на Интернет. — Ты хочешь пойти со мной и Дженксом? Девочки тоже приглашены.

Трент неловко поерзал.

— Эласбет хочет, чтобы День благодарения прошел на вершине башни Кэрью, — сказал он, явно не в восторге от этого.

Я села, вспомнив заявление Лэндона о бесплодных женщинах и желании Эласбет быть большей частью жизни девочек.

— Думаю, что Эласбет на День Благодарения — отличная идея, — сказала я, и он издал удивленный гортанный звук. — Приведи ее с собой. Еще один человек не будет иметь значения.

— Эласбет, — сказал он категорично, и я снова наклонилась к нему, не желая, чтобы он видел мою вину.

— Она пытается, — сказала я, не зная почему, кроме того, что она любила девочек, и у всех детей должен быть шанс быть с теми, кто их любил.

Он изогнул руку, чтобы расчесать мои волосы, и я расслабилась.

— Я никогда не думал, что ты будешь тем, кто попытается убедить меня, — кисло сказал он. — Почему она больше не ненавидит тебя?

— Потому что я ее понимаю, — сказала я. — Знаю, ты злишься на нее за то, что она не признает, что преследует цель не допустить, чтобы ваши люди были занесены в список исчезающих видов.

— Я не злюсь на нее, — солгал он.

— Тогда это потому, что она причинила тебе боль, разорвав свадьбу, когда я тащила твою задницу в тюрьму? — спросила я, и он поморщился.

— Нет… — протянул он, но это было неубедительно. — Я не хотел на ней жениться.

— Ты сказал, что любишь ее, — сказала я, глядя на его руку, обнимающую меня. О, Боже. Зачем я это делала? Была ли я настолько напугана обязательствами, что сама саботировала наши отношения, или я была уверена, что там не было ничего, что можно было бы разжечь? В конце концов, у него был ребенок от этой женщины. Женитьба на ней решит все его проблемы и вернет ему голос в анклаве. Он снова станет эльфийским Са'аном. Не говоря уже о том, что у девочек будет более стабильная ситуация.

— Я действительно так сказал, — голос Трента был ровным. — Но с тех пор я понял, что все, что я любил в ней, было связано с тем, что она могла мне дать, а не с тем, что она заставляла меня чувствовать. Это не настоящая любовь.

Он притянул меня ближе, и я почувствовала прилив облегчения.

— Ладно. Но если ты на нее не злишься, то почему используешь девочек, чтобы причинить ей боль?

— Квен спросил меня о том же, — прошептал он, его пальцы сжались в моих, пока я не почувствовала, как энергия наших ци пытается выровняться в стремительных завитках ощущений. Он нахмурился от беспокойства… беспокойства, что он позволил эмоциям и гордости помешать ему найти что-то положительное.

— Все, чего она хочет — это быть частью жизни девочек. Не твоей, — сказала я, но насчет последней части не была уверена. — Думаю, тебе следует пригласить ее поужинать с нами в «Пискари». — Я села, услышав его тихий жалобный стон. — И сколько же нас будет? — сказала я, думая, что это может дать нам способ обрести мир с нашим беспокойным прошлым. — Я, Айви, Дженкс, Нина, Квен, Джон, девочки, ты, Эласбет. Десять человек. Это индейка, верно? У нас даже может быть детский столик. Заставь Джона сесть там.

Я просияла, увидев, как он поморщился, но у меня были дни, чтобы убедить его.

— Раньше у нас были большие посиделки. Большая семья, — сказала я, возвращаясь в его тепло. — Все мы в очень маленьком доме. Не так много после смерти моего отца. Я всегда чувствовала себя незаконнорожденным ребенком. Как будто я на самом деле не принадлежу этому миру.

— Потому что ты все время была в больнице? — догадался он, и я вздрогнула, наслаждаясь тем, как его рука скользнула по моей коже… намекая на большее.

Я наклонила голову, чтобы найти его глаза.

— Нет, потому что моя мама переспала с кем-то другим, кроме моего отца, чтобы завести ребенка. Дважды.

Его пальцы, описывающие круги, остановились.

— Я забыл это.

Я натянула одеяло обратно, чтобы укрыть нас, довольная.

— Я поговорю с Айви, но она уже сказала «да» тебе и девочкам. Что такое еще несколько?

Трент издал уклончивый звук «мммм», но я была уверена, что это произойдет, будь то ад или цунами.

Мой чих раздался из ниоткуда, и я дернулась достаточно сильно, чтобы Бадди поднял голову.

— Ты шутишь, да? — сказал Трент, когда я чихнула снова, затем в третий раз, огромный спазм. — Сейчас шесть пятнадцать, — сказал он, когда я встала и пошла за своей сумкой, оставленной на старом кресле-качалке Кери. — Я думал, демоны спят до полудня.