Застеколье (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 33

Не только у генерала, но и у всех профессионалов было сомнение – а стоит ли мне самому спускаться в озеро, или, как обозвали наши ребята – в «болотную яму»? Во–первых, возраст, во–вторых – никакой подготовки, а в–третьих, как ни крути, Полпред Президента, есть Полпред Президента. Если со мной что–тослучится, то Унгерн получит по самые уши и, даже не столько из–за моей должности, а из–за того, что прервется ниточка, связывающая Застеколье с Россией.

Но выбора у нас не было. Опытные водолазы, спускавшиеся в «болотную яму» с легкими аквалангами, сообщили, что погрузившись на пятьдесят метров, они не сумели достичь дна. Добро бы, если они исследовали саму яму, куда уходит вода, но они обшарили все дно! Такого не должно быть в принципе –даже в самом Белом озере максимальная глубина составляет тридцать с небольшим метров, а в «исчезающих» озерах – не более четырех.

Чтобы погрузиться глубже, требуется иное снаряжение и оборудование. Ну, конечно же, неутомимый генерал организовал специальный водолазный бот, где был и компрессор, нагнетающий в скафандр воздух (или, смесь кислорода с гелием, а может – гелия с азотом? В общем, какую–то смесь чего–то с чем–то – не заморачивался), красивые оранжевые скафандры и блестящие шлемы. Уж не медные ли? Я почему–то думал, что современные водолазные костюмы будут другими. А тут… Кажется, нечто подобное я видел в старых фильмах и на тех водолазах, которые вытаскивали из Шексны тела утонувших. Смотрел и думал – ну, не хватает нового оборудования, а вот, поди же ты! И здесь, в нашей серьезной организации, все то же самое! Как это добро тащили с берега, по хлипкой почве – отдельный разговор, но справились. А дальше потом генерал едва не сорвал голос, пытаясь меня убедить, что погружаться на глубину свыше ста метров должны настоящие водолазы, а не эрзац–майор, давно разменявший сорок лет. Мол, инструкция этого не позволяет. И профессионалы требовали медицинского освидетельствования, допуска и предварительных тренировок. Понимаю, инструкции следует соблюдать. Я с удовольствием переуступил бы право погружения настоящему водолазу, если бы не одно обстоятельство – погрузится–то профессионал погрузится, но что дальше? Что он увидит? Подземную реку? Муть? Пещеру? Ну, увидит он все это, снимет на видео, а что нам это даст? И что с этим делать? Если только, выложить на «YouTube».

Нет, господа, мне нужны конкретные данные о том, что где–то здесь, на энной глубине – скорее всего, в подземной пещере, карлики создали свою базу. А эти данные я могу получить лишь одним способом – увидеть все своими глазами. А не увижу – почувствую.

Я предложил Унгерну написать расписку, что в случае чего (тьфу–тьфу–тьфу), вся ответственность будет на мне, но генерал разорался. Похоже, предложение его сильно обидело. Понимаю. Я и сам бы обиделся, если бы кто–то из подчиненных предложил переложить ответственность с начальственных плеч. (С другой стороны – сколько начальников, укрываются за бумажками?)

Унгерн был немец. Стало быть – пунктуальный и исполнительный субъект, для которого выполнение инструкций и предписаний – это святая святых, не требующая никаких обсуждений и кривотолков. Но в тоже время, он был не простой генерал, высидевший лампасы в уютном месте, а боевой офицер, понимавший, что иногда инструкции приходится нарушать. Ну, не написаны еще инструкции и предписания для встреч с внеземными цивилизациями. (Или написаны? Значит, я что–то пропустил. Меня никто в известность не ставил.)

Начальник долго сопротивлялся, а когда согласился, пытался отыскать для меня жесткий скафандр, чтобы исключить для упрямых бестолочей (это он про меня?) малейшую угрозу декомпрессии, азотного отравления и травм. Такие скафандры были в особых отделах ВМФ, но для доставки требовалось куча межведомственных согласований, а главное – терялось время, а я решил поспешить. Посему, пришлось довольствоваться обычным. Мои инструктора называли его как–то странно – «трехболтовка». Может, из–за болтов, скрепляющих шлем с «манишкой»?

Конечно же, предварительно меня осматривал врач. Но что он мог сказать? То, что давление в норме, температура тоже и сердце бьется? Так это я и без него знаю. Умею регулировать и пульс и температуру. Еще врач сказал, что он снимает с себя всякую ответственность. Можно подумать, что она кому–то нужна. Все равно, если что–то случится, крайним окажется генерал. (Ну и врач за компанию.)

Меня взял под руки и повели к самому краю черного озера. Я еле–еле переступал ногами, скованными тяжеленными «ботами», а еще ощущал прицепленные ко мне свинцовые пластины, прицепленные на грудь и на спину. Их–тона кой навешали? Я вспомнил рассказ старшего брата, служившего срочную службу на флоте. Будучи в «учебке», он проходил и какую–то водолазную подготовку. Из рассказазапомнилось только: «Стукнешь зубилом по железу, задница сразу всплывает!». Эврика! Спасибо брат! Чугунные чушки привязаны, чтобы я не всплыл, ведь на меня будет действовать сила выталкивания. Что–то там еще должно быть, но школу я закончил давно, а залезть в Википедию возможности не было.

Нож на поясе, тоже, непонятно зачем. Кого я стану резать на глубине, если и сейчас не могу пошевелить ни рукой, ни ногой? Следом тянулись шланги, какие–то провода. Ну, теперь сделать шаг, а ноги идти не хотят. Спасибо добрым людям, помогли переставить ступни. Говорят, в воде станет легче. Ну, посмотрим.

Я медленно уходил в черную воду. Думал, что муть будет лишь на поверхности, но сквозь стекло можно было наблюдать лишь черноту, словно бы ты из яркого света вышел в сумрак ночи. Единственное, что скрашивало мрак – какие–то пузырьки, идущие вверх, к свету.

Фонарь на шлеме зажегся автоматически, но он мало чем помог. Наверное, мешали частички торфа и болотного ила.

– Олег, как ты там? – ударил в ухо голос начальника.

– Нормально, – доложил я. – Только ничего не видно. Муть.

– Олег, ты не волнуйся, но мы тебя будем вытаскивать, – сообщил генерал.

– Зачем? – удивился я. – Я же еще не достиг дна.

– Вода уходит.

Вода уходит? Ну, на то оно и исчезающее озеро, чтобы вода приходила и уходила. Я хотел попросить, чтобы меня продолжали опускать – ну, какая разница, в воде мне спускаться или в воздухе, а тяжесть «одежды» как–нибудь потерплю, но не успел. Медленное и плавное снижение стало ускоренным и, более резким, словно меня время от времени перехватывали, а потом снова бросали вниз. Скажу честно – немного запаниковал. Но вспомнив советы бывалого человека, взял себя в руки. Самое худшее, что могло быть – чтобы все кабели и шланги, соединявшие гидрокостюм с поверхностью, вдруг разом оборвались, но в этом случае бы сработали законы земного притяжения и я бы просто полетел вниз, как камень. Но вниз я не падаю, а худо–бедно спускаюсь. Авось, обойдется. Вот, кажется и достиг, потому что ноги уперлись во что–то. Зато все три иллюминатора на шлеме пошли мелкими трещинами, а я растянулся, подобно поверженному рыцарю, придавленному тяжестью своих доспехов, но почти сразу меня подхватила какая–то сила, закрутила и поволокла…

Что это была за сила, я догадался почти сразу, а когда начали взрезатьводолазный костюм, сомнения исчезли. Вначале думал, что цверги приняли человека в водолазном костюме за какое–то существо, поэтому и атаковали. Ан, нет. Их действия были целенаправленными и аккуратными – лезвия хотя и испортили резину, но тела не коснулись. Стало быть, прекрасно понимали,в чем тут дело и, с кем имеют дело. Не скажу, что его было очень жаль (хотя, казенное имущество, может, из зарплаты вычтут?), напротив, успел уже порядком надоесть, но сдирали его безжалостно. Когда цверги принялись за манишку и шлем, думал, что заодно оторвут и голову, но обошлось… Впрочем, а обошлось ли? Скорее всего, сейчас меня будут бить. В ожидании неминуемого, я закрыл глаза и свернулся в «позу эмбриона», прикрывая руками голову. Поможет мало – все равно, запинают, зато будет пара минут, чтобы уйти куда–нибудь в Застеколье или собственный кабинет в Москве. (Ну, не нравится мне слово «телепортироваться», а другого подобрать не могу.) Но к моему невероятному облегчению, бить меня цверги не стали – подхватили и поставили на ноги.