Его огонь горит для меня (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 44

С этой мыслью я и уснула.

Глава 16

Не знаю, что там с туризмом, но плохая погода существовала точно. С утра зарядил снег с дождем, облепив влажными хлопьями окна, деревья, выступы на стенах и людей, которые осмелились в такую погоду выйти из дома. Данное обстоятельство не просто не соотносилось с моими планами, а рушило их самым злонамеренным образом.

Салли порадовала меня горячим завтраком и огромным мешком продуктов. Оказывается, работники кухни тоже жаловали мои импровизированные концерты, так что походных запасов мне отсыпали со всей щедростью. Помимо запрошенных сушеных продуктов, мне также передали целый мешок засахаренных орехов и фруктов, жестяную коробку с пастилой, складной нож очень внушительных размеров и пакетик конфет. Угостив Салли, я разложила новоприобретённое на кровати. Горничная тем временем принесла отмытые и постиранные вещи, а также присовокупила одно простое платье.

— Вы куда-то собираетесь?

— Нет, просто хочу быть готовой к разным поворотам событий. Мало ли что может понадобиться. Да и сёстры Эда предупредили, что вещи лучше прятать, иначе до них может добраться Ангалая.

— Это, конечно, да. Но если вы уйдёте, то мы будем очень скучать по вашей музыке.

— У меня есть обязательства перед Ринаром, Салли, поэтому надолго я не уйду в любом случае. Но Шаритон упоминал какую-то прогулку в горах, нужно быть готовой.

— Если вы собираетесь в горы, то конечно. Я тогда тоже буду готовиться, одну-то вас вряд ли отправят без меня.

— Ты считаешь? Мне показалось, что намерения Шаритона были другими.

— А я соберу сумку, вреда не будет. — всё-таки настояла она.

Выйдя из комнаты, я обнаружила охрану в виде Шаля, но ни здороваться, ни как-то отмечать его присутствие желания не возникло. Он, видимо, понял намёк и держался на расстоянии.

Дальнейшее утро я провела в библиотеке, продолжая осваивать высшую речь. Нужно сказать, что альтен Тавредий доступно объяснил многие буквы и в хаосе загогулек наконец удалось выделить слоги. Всего букв было сорок, ещё сорок восемь — устойчивые слоги и буквосочетания.

Практикуясь по возможности, я уже набрала небольшой словарный запас, по крайне мере могла сказать кто я такая и что мне требуется. Те, кто говорят, что после изучения одного иностранного языка, другие учить гораздо легче, явно не имели дел с аристократическим Карастели. Ни гораздо, ни легче, ни просто даже посильно не было. Было сложно. Особенно тяжело давалось то, что никто ничего объяснять мне не собирался, а библиотекарь мог позаниматься со мной от силы полчаса, а затем возвращался к своим древним фолиантам. Он составлял каталог дворцовой библиотеки, и я в свою очередь тоже помогала ему по мере сил, чтобы не казаться совершенно уж неблагодарной.

Времени до обеда оставалось ещё порядочно, а голова уже трещала от старательно запихнутой в неё информации, скромно намекая на то, что для излишков знаний она не предназначена и с трудом удерживает в себе три закона Ньютона и таблицу умножения. Так сказать, уже работает на пределе возможностей.

Не сумев абстрагироваться от организма, я была вынуждена идти на подкуп. В качестве компенсации потраченных усилий мною были предложены конфетки и ранний обед. Но организм не ведёт переговоры с террористами, поэтому захотел странного — пельменей и тархуна. Если учесть, что тархун я последний раз пила в глубоком детстве, то желание было внезапным и нелогичным.

В детстве Ленка рассказала мне историю про то, как одна девочка много пила Фанту и стала оранжевой. Также сестра не уставала повторять, что чихнуть можно только сто раз, а потом обязательно умрёшь, так что, будучи ребёнком, я не пила цветные напитки и старалась не чихать, а доверчивой я осталась до сих пор, иначе как ещё я бы тут оказалась.

А вообще, у меня стресс. И когда у меня стресс, то я что? Ем! А где еда? На кухне. Туда мы с организмом и отправились — я делать пельмени, а он их есть.

Повара встретили меня с недоумением, но выдали всё необходимое. Ввиду отсутствия мясорубки (надо бы её изобрести), пельмени сегодня были рубленые, а в связи с присутствием большого количества лени и маленького количества терпения, ещё и крупные. Как ни странно, своей странной иномирной стряпнёй я заинтересовала почти всех, так что пельменей пришлось наделать много, чтобы хватило попробовать.

Получилось очень вкусно! Даже Маррон оценил и угостился. Шалю тоже выдали порцию, но я за его реакцией не следила, демонстративно отвернувшись. Мой рецепт взяли на вооружение, а я клятвенно пообещала научить местных кулинаров всем известным мне блюдам: тонким блинчикам, голубцам, фаршированным перцам, салату оливье и звезде моего кулинарного таланта — шарлотке с кислыми яблоками.

Единственно непривычным был цвет муки. Бордовые пельмени смотрелись экстравагантно и, не побоюсь этого слова, артхаусно.

Кто бы знал, что придётся удивлять дворцовую публику, я бы чему-то ещё научилась. Но при наличии в доме трёх женщин вопрос отсутствия кулинарных изысков не стоял, стоял вопрос кто починит выключатель и поменяет смеситель. Чаще всего ели вкусно, но с выключенным светом и капающей из крана водой.

За всей этой готовкой обед у меня в итоге получился скорее поздний, чем ранний. Поэтому вернувшись в комнату я засела за зелёный блокнот с песнями. Сейчас очередь дошла до типичных кабацких хитов, включая Лепса, Розембаума, Круга и всех прочих нежно любимых провинциальной публикой исполнителей. Я такое не любила, но пела, потому что я не звезда шоубиза, а ресторанная певичка, которая исполняет Шуфутинского не только третьего сентября, а почти каждое воскресенье.

Меня прервал деликатный стук в дверь.

— Алина, добрый день, я пришёл тебя проведать. — раскрасневшийся Синнай был весь в снегу и даже пах зимней прохладой. — Ну и погодка. Сначала снег, потом дождь, а сейчас ближе к вечеру мороз силу набирает, быть завтра гололёду, а значит переломам.

— Здравствуй, Син. Проходи. Я себя уже хорошо чувствую, думаю, что нет смысла больше меня проверять.

Раздевшись, лекарь положил мне руку на запястье и внимательно посмотрел в глаза. Затем расслабленно кивнул и налил себе воды из графина. Син поднёс стакан к лицу и замер, потом принюхался и резко повернулся ко мне.

— Ты пила отсюда?

— Нет, я в зимнее время отдаю предпочтение чаю, а холодная вода меня не прельщает, так что я этим графином как-то даже не интересовалась.

— Хорошо. Вода отравлена. Я сообщу Шаритону.

Не выпуская стакана из рук, Синнай вышел из гостиной и закрыл за собой дверь. А я осталась сидеть на диване, поджав под себя ноги и невидящим взглядом уставившись в стену. Это уже второе покушение, если не считать ласковый привет, который я словила от Молота Правды. Спустя минут двадцать моя комната наполнилась людьми. Каких-то я уже знала, кого-то видела впервые. Особенно выделялся высокий лысый мужчина в возрасте с рваным шрамом от виска до подбородка. Они с Шалем обшаривали комнату и уже несколько раз трогали графин.

— А что, отпечатки пальцев вы снимать не планируете?

Шаль резко повернулся ко мне, но я сегодня предпочитаю общаться с лысыми дядьками, вот такое у меня лысодядечное настроение.

— Что ты имеешь в виду?

Заговорила я глядя в глаза исключительно его напарнику.

— Извините, мы не представлены. Я Алина Шиманская, по трагическому стечению обстоятельств невеста Ринара.

— Наслышан. Альтен Ташшер Коравьес, Служба обеспечения безопасности.

— Вот уже не думаю.

— Что, простите?

— Не думаю, что у вас Служба. Так, службочка. Это второе покушение на меня за неделю. Как-то у вас не очень безопасно, не находите? — не удержалась я от ехидного замечания.

Шрам на щеке лысого дядьки порозовел, а я мило улыбнулась. Конечно, трепать нервы незнакомому человеку не очень вежливо, но кто-то же должен ответить за творящееся тут мракобесие?

— Мы делаем всё возможное.

— Тогда я вам подскажу, как нужно ловить преступников. Видите ли, у всех на свете людей есть что-то уникальное — это отпечатки пальцев. Рисунок на подушечках индивидуален и никогда не повторяется. Смотрите, видите, это папиллярный рисунок. — показала я ему на своих пальцах. — Видите, как он у нас с вами отличается? У всех присутствующих в комнате он будет разным, готова с вами поспорить об этом. Если на графине были отпечатки, то можно было бы их сравнить с отпечатками подозреваемых.