Королева держит вертикаль (СИ) - Корнова Анна. Страница 11

— Вадим, а давайте Вы брата с собой возьмёте, — Влада пыталась исправить ситуацию. — И пообщаетесь с ним на прозрачном осеннем воздухе. Ещё неделя, и зарядят дожди, так давайте сейчас «очей очарованьем» насладимся.

Вадим отнекивался, но как-то неуверенно, и Влада перешла в наступление:

— Вы даже не представляете, какая сейчас в Салтыковке красота. Десять минут помогаем Веронике, а потом едим шашлык и любуемся пейзажем «золотая осень». Поверьте, Ваш брат останется доволен…

Влада была убедительна, и Вадим обещал поговорить с братом, узнать, какие у него планы на завтрашний день, и, возможно, на полдня он и поедет в Салтыковку помочь Владиной подруге.

Осенью темнеет рано. Влада зашла в комнату дочери, задвинула шторы

— Ариша, поедем завтра к Вероничке?

— Не, мне надо к обществознанию готовиться. У нас в понедельник серьезная МЦКО.

— С Никитой готовиться будешь?

— Мам, ключевое слово — «готовиться»

— В воскресенье будешь готовиться. А завтра на природу съездишь, хоть свежим воздухом подышишь.

— Ма, ты меня не слышишь? Я завтра буду учить обществознание.

— Полина собирается. Может быть, Вадим поедет. Бери учебники и там поучишь.

— Ма! — в голосе Аришки скорбный упрёк: как мама не понимает, что она не хочет торчать весь день в обществе её подруг.

— Ну, как знаешь, — пожала плечами Влада. — Насильно в рай не тянут.

Стало грустно. Вспомнила, что, когда была в Аришкином возрасте, за счастье считала посидеть с мамиными подругами, послушать разговоры «из жизни взрослых». После развода Влады дочь как-то резко обособилась: с отцом общение практически не поддерживала, но и от матери как-то отстранилась, не спорит, не отстаивает свою точку зрения, а просто делает что хочет. А может, Аришка просто так взрослеет, с болью рвет пуповину, которой они были невидимо связаны. И возможно, это и лучше, чем, как Полина, до сорока лет находиться на «грудном вскармливании»? С этими мыслями Влада уснула — впереди два выходных дня, и это само по себе радовало.

Глава 8

Осень была на редкость красивой. Мало кто помнит такой теплый октябрь, деревья в ярко-жёлтой листве, не по-осеннему солнечное небо.

Полина аккуратно поставила на тротуар вынутые из багажника такси сумки с составленными друг на друга контейнерами. Накануне она посвятила весь день их заполнению: мариновала куриные крылышки, пекла пирожки — словом, делала то, что от неё и ожидали… Этакая домашняя клуша, чью духовную пищу составляют кулинарные рецепты и советы детских врачей.

Из подъезда выпорхнула Влада — легкая походка, гордо поднятая голова, лучезарная улыбка. Нельзя догадаться, что час назад Влада, свернувшись калачиком, беззвучно, чтобы не услышала дочь, плакала от жалости к себе. Ночью ей снился Олег, они сидели на террасе их дома, Олег обнимал её, во дворе на качелях раскачивалась и смеялась маленькая Аришка, и все были абсолютно счастливы. А проснувшись, Влада обнаружила себя на диване в съемной квартире, за стеной спала взрослая дочь, для которой Влада уже перестала быть авторитетом, а в телефоне её ждало сообщение от адвоката о необходимости внесения очередной суммы за оформление бесконечных, но таких необходимых бумаг, и, что самое тяжёлое, она была совершенно одна.

— Знакомьтесь, Полина, — Влада представила подругу подошедшим к ним Вадиму и его брату.

Познакомились. Приехавшего из Красноярска брата звали Романом, он был высок, худощав и совершенно не походил на Вадима. Только взгляд удивительного оттенка свело-карих глаз был у обоих братьев одинаково спокоен и доброжелателен. Поехали на машине Вадима, по дороге Влада с Полиной наперебой расхваливали достоинства Веронички, но братья интереса к этой теме не проявили, и разговор плавно перетёк в светскую беседу — ни к чему не обязывающие рассуждения о погоде, московских пробках и растущих ценах.

В Салтыковке их ждал старинный кожаный диван, мешающий подойти к дверям. Вероника подготовила забавную историю о том, как из-за ремонта диван оказался на веранде, и теперь только боком можно заходить в дом. Готовилась рассказать весело, с юмором, но ей не удалось блеснуть красноречием, Вадим с Романом, не слушая её, дружно схватили диван, развернули его должным образом и собрались уезжать. Но день был так хорош, безветреннен и ясен, что братья остались попробовать фирменное барбекю. Роман отправился помогать Полине разжигать мангал и устанавливать решётку для маринованных крылышек, а Вадим с интересом рассматривал Вероникиных цвергов, вполуха слушая историю породы. Вадиму было приятно сидеть на ступеньках высокого крыльца, смотреть на нарядную рябину, растущую у калитки, гладить смешных собачек и ни о чем не думать.

Полина с удовольствием наблюдала, как Роман ловко переворачивает решётку и умело поддерживает нужный жар в мангале. Они обменивались шутливыми замечаниями, обсуждали тонкости готовки, и Полина удивлялась, как легко было ей, обычно с трудом сходившейся с людьми, разговаривать с этим практически незнакомым человеком. Роман быстро, как заправский повар, порезал салат, а Полина завороженно следила за его руками. Какие красивые пальцы! Наверное, такие пальцы у пианистов, тонкие и сильные одновременно. Никогда прежде не обращала внимания на мужские руки, но эти руки ей захотелось погладить, почувствовать, как они могут обнять… Полина даже на секунду зажмурилась и головой тряхнула, отгоняя эти неожиданные мысли, — ничего подобного прежде ей не приходило на ум.

Потом сидели за столом, нахваливая Полинин кулинарный талант, слушали Вероникино пение под гитару, а после хором пели знакомые с детства песни. Роман сидел рядом с Полиной, и опять она смотрела на его пальцы, как красиво они держат вилку, как легко перебирают струны — Роман взял у Вероники гитару, заиграл известный романс, и все слушали, как он пел. «Твои глаза зелёные, твои слова обманные», — Полина боялась пошевелиться и вспугнуть то состояние сладкого дурмана, которое шло от этого красивого голоса и окутывало её, даря забытое в девичестве ожидание счастья. Это было необычно и что-то новое открывало ей в себе самой.

Влада громко восхищалась пением Романа, шутила, смеялась, но чувствовала разочарование: её план по сближению Веронички и Вадима явно проваливался. Вадим равнодушно слушал щебетание Вероники, больше внимания уделяя её собакам, чем ей. «Не коннектится, хоть ты что делай», — с досадой думала Влада. Ей хотелось, чтобы подруга была счастлива. Она всегда желала счастье всем, и Лике счастья желала. Господи, зачем-то опять про это подумала! Мимолётно, но вспоминалась Ваня. Сейчас, конечно, память пореже, чем год назад, но постоянно воссоздавала образ лучшей школьной подруги, болью напоминая об их разорванной дружбе, годами казавшейся такой нерушимой. И, конечно, вспомнился Олег — если бы он сейчас был с ними, вот он бы спел! Олег, вообще, всегда был душой любой компании, остроумный, весёлый — человек-праздник.

— Влад, слова напомни: «Счастья нет, нет, нет, и монет нет, нет, и кларнет, нет, нет, не звучит…»? — гитара опять перешла к Вероничке.

— Не напомню: дальше первого куплета не восстановить, — Влада изобразила печальную улыбку. Разумеется, она помнила все слова этой бардовской песни, но она боялась её сейчас услышать — это была песня Олега, и он её пел как-то по-особенному иронично, как и его отец. Именно в исполнении свёкра впервые услышала Влада эту забавную мелодию, когда первый раз приехала в Александровку. Отец Олега тогда просто очаровал Владу: он остроумно шутил, угощал ухой из пойманной им рыбы, играл на гитаре. В саду за домом цвели яблони, Влада с Олегом, осыпанные лепестками, целовались под цветущим деревом, а с веранды доносилось «…и кларнет, нет, нет, не звучит. Головой, вой, вой, не кивай в ответ — всё равно твоё сердце молчит…». Ну, и зачем такая ретроспектива? Сколько раз запрещала она себе ворошить память, и вот опять. Надо менять тематику:

— А давайте чай пить.