Соль и сирень (СИ) - Раш Грета. Страница 23

И пока мадам Мелинда вещала без остановки, не оглядываясь назад и не давая мне и слова вставить, явственно демонстрируя, что моё отношение ко всему сказанному её не очень интересует, мы успели пересечь красное помещение, которое напоминало вестибюль, пройти по длинному, увешанному прямоугольными зеркалами, коридору, свернуть за угол, где находилась оранжерея, и попасть в еще один коридор, отличавшийся от первого тем, что здесь с одной стороны находились окна, занавешенные черными портьерами, а с другой — череда красных, как пожарная машина, дверей.

— А почему здесь всё в красном цвете? — не удержалась я, когда мадам подвела меня ко второй с конца двери замерла.

— Разве это не очевидно? — она устремила на меня колючий взгляд, заставив почувствовать себя полным недоразумением.

— Кому-то — возможно, но не мне, — с вызовом ответила я, потому что не терпеть не могу, когда меня заставляют сомневаться в собственной полноценности.

Мадам поджала губы, поправила очки отточенным жестом и только тогда ответила:

— У каждого факультета своя цветовая гамма. Наш факультет использует красный цвет, потому что он символизирует кровь. Вы знаете, что значит кровь для колдуньи, мисс Мирослава?

— То же, что и для всех остальных живых теплокровных существ? — предположила я, выгибая брови.

— Нет, — и мадам вновь высокомерно вздернула острый подбородок. — Самое сильное волшебство создается на крови. Нет ничего сильнее и страшнее магии, сотворенной на крови колдуньи.

Нечто зловещее послышалось мне в этих её словах.

— Почему? — тихо вопросила я, ощущая, как на руках, словно солдаты по стойке смирно, поднимаются волоски.

Мадам Мелинда внимательно посмотрела на меня, и какая-то тень мелькнула по её некогда определенно красивому, а теперь просто строгому лицу. Я не успела распознать, что именно это было. Но однозначно могла сказать — к светлым и доброжелательным чувствам эта эмоция точно не относилась.

— Потому что нивелировать магию на крови может только та колдунья, которой кровь, собственно, и принадлежит, — уже без всякого напускного пафоса ответила мадам Мелинда. — Но это тупиковое условие, потому что та, чья кровь была использована, чаще всего, погибает — либо во время творения магии, если она решилась на подобный шаг самостоятельно, либо от рук того, кто захотел воспользоваться её кровью, чтобы провести ритуал.

— То есть, разрушить магию на крови уже невозможно? — наморщила я лоб, вспомнив слова Милены.

И про смерть самой Милены тоже вспомнила.

— В девяносто девяти случаях из ста — нет, — кивнула мадам и, взявшись за ручку, распахнуда передо мной дверь. — Это ваша комната, мисс Мирослава. Располагайтесь. Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь обращаться за помощью.

— Спасибо, — пробормотала я в удаляющуюся идеально ровную спину и вошла в памещение, притворяя за собой дверь.

Внутри уже кто-то был. И этот кто-то лежал на одной из двух кроватей, укрывшись одеялом с головой.

Я донесла уже спящего и сладко посапывающего Сократа до второй кровати и аккуратно положила на красное одеяло. Он тут же проснулся и встрепенулся. А после сел, потянулся и зевнул. А я начала осматриваться.

Обстановка была не то, чтобы спартанской, но особым разнообразием тоже не радовала. Две кровати стояли в противоположных углах, занимая большую часть пространства. Между ними расположились две тумбочки, по одной на каждую из двух обитательниц. Рядом с кроватью, на которой устроились мы с Сократом, высился массивный шкаф из натурального, судя по отчетливому запаху древесины, черного дерева. Он занимал всё оставшееся до двери место и буквально упирался в потолок. Напротив шкафа, рядом с кроватью соседки, расположился такой же деревянный стол с настольной лампой и деревянный трехногий стул без спинки.

— Ну, и как мы должны его делить? — спросила я вслух.

— Кого? — не сообразил все еще сонный Сократ.

— Стол, — указала я, взмахнув рукой. — Он один, а нас тут двое. То есть, предполагается, что заниматься мы будем по очереди?

— Забудь про стол, — тут же оживился кот. — У нас есть проблемы посерьёзней.

— Кроме отсутствия самого необходимого для жизни? А вернее, для учебы? — скривилась я, придирчивым взглядом окидывая кровать. Она не выглядела удобной — узкая и достаточно низкая.

Решив опробовать её самым, так сказать, чувствительным местом я в два шага подошла и села. Матрас на кровати отсутствовал, а каркас был настолько жестким, что создавалось впечатление, будто подо мной — цементный блок. Откинув край покрывала, я увидела толстые деревянные планки, сбитые в одно прямоугольное полотно, поставленное на четыре толстые ножки.

Понимание комфорта в этом мире было каким-то варварским.

— Да, потому что вполне возможной этой самой жизни у тебя вскоре вообще не будет, — проворчал Сократ и, резко дернувшись, принялся выискивать зубами блох на хвосте.

— Это ты мне сейчас так угрожаешь? — не ожидала я такого поворота событий.

— Нет, — оторвался мохнатый от своей филейной части. — Это я сейчас тебя так предупреждаю. Тот парень, с которым ты столкнулась…

— Ааааа, — зло зашипела я. — Тот странный типчик, который всю дорогу обзывал меня мышкой?

— Да, — вздохнул Сократ и как-то разом весь поник. Даже его ушки, с кисточками на кончиках, делавшие мохнатаго немного похожим на рысь, грустно опустились. — Его зовут Тай Сатус. И знакомство с ним было самым плохим, что только могло с тобой случиться. На самом деле, я искренне надеялся, что вы с ними вообще не встретитесь. Школа ведь большая, а они не из тех, кто открыты новым знакомствам, особенно, с такими, как ты.

— С такими, как я? — недоуменно переспросила я. — И кто такие «они»?

— С такими, как ты, то есть, с безродными, — с прямолинейностью, достойной лучшего применения ответил Сократ. — Ты не принадлежишь к знати, к местной знати, я имею ввиду, не имеешь высокопоставленных родственников и влиятельных покровителей. А потому здесь, в школе, где издавна все строится на жесткой социальной иерархии, ты находишься на одном из самых низших положений. Это не значит, что ты хуже учащихся здесь аристократов, просто…у тебя прав меньше. И возможностей.

— Когда ты меня чуть ли не пинками гнал в эту школу, ты не предупреждал, что моя жизнь превратится в жалкое подобие «Аббатства Даунтон», — прищурилась я, испытывая острое желание подняться, выйти в дверь и больше никогда не возвращаться в этот странный дикий мир, где о равноправии, похоже, никто никогда не слышал.

— Во-первых, я не знаю, что это такое. А во-вторых, так здесь устроена жизнь, Мира, — еще раз вздохнул Сократ, отчего его усы забавно зашевелились. Но мне было не до веселья. — И обратного пути уже нет. Я же сказал тебе, что покинуть Академию ученики могут только в одном случае — после её окончания.

Я встала, прошлась туда-сюда от стенки до двери, пару раз неудачно натыкаясь на мебель. А после вернулась на кровать.

— Так, — я попыталась взять себя в руки. — Значит этот гусь лапчатый из аристократов?

— Мммм? — вопросительно промычал кот. — А причем тут гуси?

— Ни при чем, конечно же! Я про этого парня, с которым мы столкнулись в коридоре, — эмоционально замахала я руками. — Кто он? И кого ты имел в виду, когда говорил «они»?

— Тай Сатус — демон, — изрек Сократ, чем поверг меня в полнейший ступор. Ведь до этого момента я представляла себе демонов в виде рогатых, мохнатых страхолюдин с хостами, копытами и…ну, что там у них еще по классике имеется?

— Он выглядит, как я, — медленно выговорила я. — Как человек.

— Это лишь один из его обликов, — пояснил Сократ. — Так сказать, наряд для повседневной жизни. В своем втором своем обличие, боевом, демоны высотой от трех до пяти метров, с толстой кожей разных оттенков черного и серого, которую практически не способно пробить ни одно оружие, и с пламенем из пасти. И это лишь частичное описание их внешности во второй ипостаси.

Я сглотнула.