Мышь, которая зарычала. Антология - Булычев Кир. Страница 29

Когда он проходил мимо охранников, один из них спросил:

— Доктор, как там бомба? В хорошем состоянии?

— Она в замечательном состоянии, — заверил охранника доктор Кокнитц. — Она стала еще лучше, чем была.

Уильям Макгиверн

Монстры мистера Диттмана

Миссис Диттман злобно смотрела через стол и произносила стандартный текст покинутой жены:

— Полагаю, что я могла бы рассчитывать хоть на малую долю твоего внимания. Ты не способен оторваться от своего «Химического ежемесячника»!

Мистер Диттман тоже посмотрел через стол.

Точнее, оба мистера Диттмана посмотрели на жену одной головой, потому что на самом деле в мире существовали два мистера Диттмана. Один — разумный исследователь, второй — терпеливый страдалец. Разумный мистер Диттман был удивлен. Он не представлял себе, как кто-то, столь громоздкий, уродливый и потный, мог рассчитывать хоть на малую толику его внимания.

Если не считать зачарованности, с которой мистер Диттман наблюдал за движениями усиков миссис Диттман, он никогда не испытывал к ней интереса.

Мистер Диттман так и не понял, почему женился на Марте. Он сделал ей предложение в темной комнате. Эта мизансцена была тщательно продумана взволнованными родителями Марты, к тому же Диттману казалось, что в чай они подсыпали наркотик.

Но мистер Диттман встретил поражение со стойкостью настоящего спортсмена. По профессии он был бухгалтером, по призванию — химиком. Так что он выжил, совместив в себе терпеливость бухгалтера и любовь к лаборатории, которую устроил в подвале.

— Артур, почему ты мне не отвечаешь? — рявкнула миссис Марта Диттман, и тогда на сцену вышел второй мистер Диттман — терпеливый страдалец.

Он произнес:

— Прости, дорогая, но я отыскал здесь крайне любопытную формулу. И вкупе с материалом, который я почерпнул из астрологического пергамента…

— Ты еще не сжег эту ведьмину книжку? Я же велела тебе немедленно от нее отделаться. Там микробы!

— Дорогая, в этом пергаменте хранится важнейшая информация.

— Тогда я сама все сожгу! Вот спущусь в твою проклятую лабораторию…

— Дорогая, уверен, что ты никогда этого не сделаешь. Ты же знаешь, какое наслаждение я получаю от…

— Ты получаешь наслаждение, когда превращаешь меня в соломенную вдову при живом муже!

«Пожалуй, только надежда стать настоящей вдовой и удерживает тебя от того, чтобы обратиться в суд за разводом, — подумал рассудительный и трезвый мистер Диттман. — Я где-то слышал, что крайнее уродство служит основанием для освобождения от военной службы. А почему бы уродству не стать основанием для развода? Я бы рассказал судье, каково лежать в постели с такой…»

— Ты, похоже, собираешься всю ночь там просидеть?

— Пожалуй, я немного задержусь в лаборатории. У меня появились кое-какие идеи.

Миссис Диттман вспыхнула от негодования, а ее разумный муж подумал: «Ну, хоть бы ее характер не был таким уродливым, как внешность! Почему ее душа тоже снабжена усиками над верхней губой?»

Мистер Диттман поднялся из-за стола и улыбнулся жене, что уже само по себе было достижением. Затем он добавил:

— Я не задержусь, дорогая. Испытаю две смеси и спатеньки.

— Я тебя в покое не оставлю, — мрачно пообещала миссис Диттман.

И он знал, что в самом деле не оставит. Она будет каждые десять минут молотить в дверь, чтобы раздробить приятный вечер на несколько спокойных моментов, прерываемых стуком и воплями.

Оказавшись наконец за запертой дверью своей лаборатории, мистер Диттман почувствовал себя лучше. Перемена коснулась даже его внешности. Удовлетворенная улыбка разгладила морщины на челе и паутинки в уголках глаз, возникшие от вечного ожидания внезапно увидеть Марту и получить удар по глазному нерву.

Даже брыли подобрались — ведь кожа на щеках обвисла под тяжестью постоянной покорности.

Он сделал несколько бодрых шагов, но потом колени дрогнули и подогнулись — Диттман вспомнил, сколько лет еще придется прожить рядом с Мартой.

Артур весело принялся за работу. Любовь к работе выражалась в том, что он оживленно беседовал сам с собой:

— Никак не пойму, почему они изъяли из формулы каталитический элемент. Может быть, именно этого они не могли сформулировать в 1281 году? Ну и давно же это было! Так-так… что же теперь? Надо растереть уши летучей мыши. Наверное, синтетический заменитель будет не хуже. А почему бы формуле не согласиться на дигиталис и аспирин вместо всеми забытой чуши? В конце концов, не так важно, что мы сюда вкладываем — важен принцип!

Оживленно беседуя с самим собой, Артур смешивал ингредиенты формулы, которая казалась его предкам дьявольскими знаками. Предки любили облекать обычные химические соединения в одежды романтического вздора.

Наконец Артур был готов завершить эксперимент.

Он натянул резиновые перчатки, отвернулся от лабораторного стола и всыпал в реторту последний ингредиент.

Миновало тридцать секунд.

Казалось, реторта с подозрением принюхивается к смеси, которой была наполнена. Затем жидкость в ней отвратительно забулькала и устремилась вверх. Реторта вела себя, как человек, обнаруживший устрицу в сливочном торте.

Комнату немедленно заволокло густым дымом. Дым был белым и слегка вонял — то есть вел себя соответственно рассказам специалистов, которым приходилось видеть его прежде или читать о нем в старинных фолиантах.

Артур Диттман отпрыгнул в угол и принялся тереть кулаками слезящиеся глаза. Это ему не помогло. Резиновые перчатки оказались смазанными чем-то едким, отчего слезы полились ручьем.

И тут мягкий, вежливый голос произнес:

— Привет.

Артур смог открыть глаза, но дым еще не рассеялся, и потому он никого не увидел. Из врожденной вежливости он тоже произнес:

— Привет.

— Вы расстроены, — продолжал голос. — Вы только что плакали.

— Клянусь вам, причина тому — вполне химическая и не имеет ничего общего с моими эмоциями.

— Но ведь эмоции так тесно переплетены с химией, а она, в свою очередь, с биологией… — настаивал голос.

— Полагаю, вы правы, но… — Глаза Артура снова начали функционировать, и он смог различить некий крупный сгусток материи возле бунзеновской горелки. Тогда он сказал: — Простите, я не услышал, как вы вошли.

— Ах, мне казалось, что вы знаете. Ведь именно вашими усилиями объясняется мое присутствие в этом помещении.

И тут в дверь громко постучали, а затем раздался резкий голос Марты:

— Артур, ты опять хочешь весь дом провонять! Что бы ты там ни делал — немедленно прекрати!

— Прости, дорогая, но эксперимент только что завершился.

— И очень успешно завершился, — тихо добавил вежливый голос.

— Что ты там бормочешь? — живо заинтересовалась Марта.

— Я сказал, что эксперимент удался.

— Мне плевать, удался он или нет! Немедленно прекрати!

— Марта, может, тебе стоило бы заглянуть сюда и убедиться…

— Заглянуть? Ты хочешь затащить меня в эту вонючую дыру?

— Нет, у меня и в мыслях не было ничего подобного…

— Проветри помещение и отправляйся спать!

— И кто же это был? — спросил вежливый голос, после того как шаги Марты затихли наверху.

— Это моя жена. Она не разделяет моих увлечений.

— А я, наоборот, разделяю, — сказал голос. — Я впервые осознаю, что такое свобода.

— В самом деле? Что ж, я очень рад.

Комната окончательно проветрилась, и глаза Артура начали функционировать нормально. Даже слишком нормально. Видение материализовалось совсем близко. Ничего подобного ему в жизни видеть не приходилось.

Всю одежду лохматого существа составлял махонький передничек. Само же оно было сооружено из частей, весьма различных по масштабу. Руки, ноги, торс и голова были собраны на фабрике игрушек в самом конце рабочего дня, когда сборщики уже не могут оторвать взгляд от часов — скоро ли можно идти домой? Наверняка те же мысли владели и инспектором по качеству, поэтому он не обратил внимания на конечный результат труда вверенной ему фабрики.