В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья. Страница 67

— Возможно, удастся приживить обратно. Я не уверен, но сделаю всё, что…

— Не надо, — ответил тестудин, — теперь буду с одной.

— Почему? Попытаться-то стоит.

— Не надо, — повторил Го-Дар. — Наши предшественники, воины Корса, сражались несметное множество лет, защищая свой дом. Они несли потери, жертвовали частями тел и жизнями, зная, что никто не сможет вернуть им утраченного. Это было честно и благородно. Кто я такой, чтобы получать блага, бывшие недоступными для многих поколений моих предков? Неужели я лучше их? Пока не умру, и пока мой панцирь не поставят рядом с их панцирями, этого узнать не удастся. Потому дальше по жизни я пойду вот так.

— Но, — Тобиус сглотнул, — хотя бы не попытаться, это же… это глупо, Го-Дар.

— Для меня — не глупо.

Командир загудел и оставшиеся два воина как могли аккуратно подняли тело. Так они отправились в обратный путь, теперь уже совершенно уверенные в том, что внизу, в опостылевшей подземной тьме, дел у них не было. Тобиус, усталый, взволнованный и чувствовавший некоторую вину, ненадолго отстал. Прежде чем отправиться за тестудинами, которые нуждались в свете, он не смог не поднять с пола отсечённую руку.

Могучая, но уже мягкая, безвольная конечность была покрыта Лаком Обновления. Открылась сумка.

— Лаухальганда, сбереги-ка это для меня.

— Мря!

С тетург-риду особо долго объясняться не стали, Тобиус просто сказал им, что во избежание повторения ужаса им лучше не рыть больше тоннелей в указанном направлении. Он понятия не имел, на какую длину от сокрытой постройки распространялись трубы с мутагеном, так что радиус риска мог быть довольно обширным. В следующий раз, не дай Господь-Кузнец такому случиться, его, Тобиуса, рядом не окажется. Землекопы это послание восприняли со смирением, а вот уход человека заставил их опечалиться. Предлагались подарки, выдумывались причины ему задержаться в подземном мире ещё немного, однако серый волшебник слишком устал от темноты и чувства стен со всех сторон, ему хотелось подняться наверх.

Были сооружены кое-какие носилки, так как черепахи не намеревались бросать тело Ун-Рея. Пока они неспешно несли его вслед за Тобиусом, ноша успела отяжелеть из-за множества мелочей, что подскакивавшие тетург-риду прибавляли к ней.

Не имевшие понятия о деньгах или каких-то особых материальных благах, эти простые существа клали рядом с покойным или прямо на него самородки различных видов, красивые камушки, кристаллики, иной бесполезный сор. То был единственный способ, которым обитатели пещер могли выказать своё почтение жизни, отданной ради них.

— Теперь ты вернёшься обратно в город на воде?! — спрашивал Фаза, семеня рядом с человеком.

— Должен. Я учусь там, и не могу покинуть их без разрешения, пока не закончу учёбу. Они отпустили меня сюда, теперь я обязан вернуться.

— А к нам?! К нам вернёшься ты?!

Тобиус задумался над ответом и решил отложить его до срока. Он шествовал впереди носилок, освещая путь, а позади них двигалась толпа серых мохнатых тел. Хозяева подземелий провожали своих гостей и спасителей. Заблаговременно послав наверх тетург-рази, маг подгадал так, чтобы оказаться на поверхности посреди ночи. После длительного пребывания во мраке прямые лучи летнего солнца могли нанести ему, да и тестудинам вред. До рассвета следовало войти под сень листвы, чтобы встретить светило в тенях.

Они выбрались под ясное ночное небо и словно вся вселенная открылась им, все звёзды высыпали как на праздник, безумно яркие, безумно красивые. Их света хватало на то, чтобы видеть весь мир внизу, даже когда Тобиус отпустил мотыльков в небытие. Ночь никогда ещё не была столь светлой на его памяти и на несколько минут серый маг залюбовался.

— А ведь вы, лунарные, всегда его так видите, да? Днём для вас белое Пекло, резь в глазах, слепота, полная беспомощность, но зато по ночам мир прекрасен как фантазия волшебника, выпившего «пыльцу фей».

— Ярко днём очень, больно глазам и прятаться негде! Ночью, однако мир красотою своей раны дня исцеляет!

— Вот-вот, и я о том же.

Тобиус небольшим усилием развалил оборонительный вал, расчищая путь тестудинам. Он обернулся на пещеру, вгляделся в лица тетург-риду, почти не поддававшиеся узнаванию.

— Шкле, Штму, держитесь там друг за друга. И хватит так смотреть. Моё дело здесь сделано.

— Прощайте герои!

— Мы вас не забудем!

— Спасибо!

— Ещё б вы нас забыли, коротышки. Правнукам ещё будете про нас сказания баять. Никто в истории мира для вас больше не делал чем мы. Фаза, веди.

Ступая осторожно, стараясь не засматриваться на звёзды, они постепенно добрались до первых деревьев. Идти стало тяжелее и вскоре отряд устроил привал. Посреди Дикой земли это казалось сущим безумием, даже с периметром охранных чар. Выбора не было, однако, солнце понемногу красило восточную часть небосвода, и после долгой разлуки встреча с ним обещала стать опытом поистине незабываемым. Как вскоре выяснилось, обещание было правдивым.

Ещё никогда скромный рассвет не представал в ипостаси пылавшего кошмара, насыщенно-красного, быстро переходившего в жёлтый и белый. Даже сидя к солнцу спиной сквозь почти опущенные веки Тобиус наблюдал за выгоранием всех цветов мироздания, причинявшим глазам неподдельную боль. И если с самого утра казалось, что начались страдания, то ближе к полудню утренние заблуждения рассеялись. Солнце стало ранить уже тело, оно жарило кожу даже сквозь одежду, беспощадно, медленно, неотступно. Тестудинам приходилось сложнее, даже после того как они хорошо отмокли перед восходом. Казалось, что жара мучила их сильнее против прежнего. Однако любовь главного источника жизни в мире следовало заслужить сызнова, и никто не был избавлен от сей повинности.

Двигаться смогли только вечером, когда смертоносный огненный шар перекатился на западный край мира и стал угасать. Черепахи вновь полезли в созданную для них водяную сферу, а на труп Тобиус наложил ещё одно охлаждающее заклинание. Брести по лесу с ношей, источавшей сладкий аромат разложения значило зазывать на пир орды голодных тварей, а волшебнику это было ненужно.

Дорога назад к реке выдалась тяжелее, хотя, казалось бы, спускаться с гор обычно легче, чем подниматься на них. Долгое время путники оказывались в солнечном пленении, могли двигаться в краткие утренние и вечерние часы. Постепенно становилось легче, но потом пришлось делать крюк, — на этот раз волшебник решил обойти затопленный гурханой участок леса, просто потому что он не желал иметь дело с мёртвой органикой, напитавшейся эманациями дикой магии. Последствия обещали оказаться непредсказуемыми.

Со всеми задержками получилось так, что к реке они вышли уже в последних числах юна месяца. Треть лета пролетела, а человек и не заметил.

Часть 2, фрагмент 11

Тетург-рази встречали их бурно и шумно, как было принято у их брата, перебрались через реку всем народом, чудом не обрушив мост. Фаза бросился им навстречу, чтобы поскорее поделиться невероятными вестями. Всеобщий восторг, радость и трепет. Ежи хотели было броситься водить хороводы вокруг славных героев, но стоило им завидеть мертвеца, как настрой немедленно сменился. Великий праздник обратился панихидой, каменисто-песчаный берег, зелёный от блестевших, частью выгоревших шкурок, заполнили стоны и слёзы. Всё это оставалось хоть сколько-нибудь приемлемым лишь потому, что тетурги были искренни в своих чувствах.

— Что дальше? — спросил маг у однорукого воителя. — Погрузите на лодку? Я могу держать его замороженным сколько…

— Нет. Мы разделаем его на берегу.

Тобиус вздрогнул.

— За… зачем?

— Нужно забрать панцирь. Все части. Жаль, что он пострадал.

— А остальное?

— В воду.

Волшебник задумался.

— Вынимаем пищу нашу из вод и в воды отпускаем покойных наших? Питаете своими телами тех, кого потом едите сами?

— Равновесие, — подтвердил Го-Дар, чем напомнил риву Ду-Гэмона.