Под знаменем Сокола (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев". Страница 50

— Ну что, моя княгинюшка, хочешь порезвиться-поиграть? — улыбнулся он, обдавая лицо Всеславы жаром и хмелем. — Так мне это только любо!

Он хотел добавить что-то еще, гадкое и скабрезное, но почему-то осекся на полуслове. Глаза его расширились от удивления, затем померкли, руки разжались, и он безвольным мешком рухнул на пол.

Девушка хотела было возблагодарить батюшку Велеса и его малое создание ярую хмелинку за то, что на какое-то время оттянули ее муку и позор. Но оказалось, для того, чтобы повалить Мстиславича, одного хмеля недостаточно. Из полумрака ложницы выступил Анастасий, чья правая рука, уже свободная, сжимала тяжелый кованый светец.

— И кто здесь что-то говорил про плеть и обух? — усмехнулся он, глядя на поверженного мучителя.

Убедившись, что Всеславе не требуется особой помощи, молодой ромей проворно задвинул засов, а затем скрутил руки и ноги находящегося в глубоком беспамятстве Мстиславича крепкими ремнями.

— Прости, госпожа, что заставил тебя так долго ждать и волноваться, — обратился он к княжне, едва покончил с делом, — но моему снадобью требовалось время, чтобы подействовать. Да и вершить дела, подобные тем, которые мы с твоими приятелями игрецами задумали, лучше под покровом ночи.

— Так это, так ты…

Только нынче Всеслава припомнила, как ловкач Держко крутился возле пивного котла, явно по сговору с ромеем.

Истолковав замешательство княжны как испуг, Анастасий поспешил ее успокоить:

— Ничего страшного я не подмешивал, кроме винного перегона, которым и твою рану пользовал. Забирает, конечно, хорошо, особенно если смешать с пивом, но последствий, помимо похмелья, никаких.

Еще не докончив говорить, он высунулся из окна и коротко по-совиному ухнул. Тотчас откуда-то снизу прилетел изрядный моток крепкой веревки, снабженный массивным железным крюком, вроде тех, которыми подтягивают к причалу корабли.

— Для твоего удобства, госпожа, следовало бы проложить путь к двери, — посетовал ромей, сноровисто обвязывая веревку вокруг пояса княжны, — но так быстрее и надежнее.

Глянув вниз, Всеслава с удивлением обнаружила, что Ратьшина ложница выходит на омывающую подворье полноводную протоку, один из притоков Цны. На воде качалась долбленка, в которой удобно разместились четверо игрецов.

Очутившись внизу, она нащупала на дне не только запас сухарей и других необходимых в дальней дороге предметов, но также свой берестяной кузовок с пожитками. Анастасий спустился следом. Он хотел уже выдернуть крюк и смотать веревку, но тут из гридницы донесся страшный, захлебывающийся крик Войнеги, сопровождаемый ликующим, азартным воплем пьяной ватаги.

— Чего это она так? — испуганно повернулся к товарищам юный Улебушка.

Всеславе пришлось рассказать. Анастасий посмотрел на девушку, глянул наверх, а затем принялся примерять к руке захваченные в ложнице мечи.

— Тяжеловат, конечно, — досадливо пробормотал он, остановив свой выбор на клинке Мстиславича. — Но ничего, как-нибудь совладаю.

— Ты куда это? — враз воззрились на него скоморохи. — Даже не думай!

— Она это заслужила! — добавил дед Молодило, красноречиво указывая на свежий рубец, вздувшийся на руке ромея.

— Никто такого не заслужил, — отозвался тот, берясь за веревку. — А уж женщина тем более. Выводите лодку из протоки. Я вас догоню.

— Э, погоди!

Подхватив Войнегин меч, Держко с кошачьей ловкостью вскарабкался по веревке.

— Я с тобой! Ты же все равно дороги не знаешь!

— Деда, а они успеют? — встревожено обернулся на удаляющееся подворье сидящий у правила Улеб.

— Велес их знает, — сокрушенно покачал головой поводырь.

— Должны успеть, — попытался успокоить всех не прекращающий работать веслами здоровяк Братьша. — Держко и не из таких передряг выбирался, да и ромей этот, по всему видать, калач тертый.

— Мальчишка он глупый, вот кто! — в сердцах махнул рукой дед Молодило. — А Держко твой и вовсе ума никогда не имел! И девку не выручат, и себя погубят!

Когда протока, петляя меж подтопленных паводком, покрытых неряшливыми космами прошлогодней травы берегов скрыла подворье за густым еловым лесом, Всеслава увидела, чего так опасались игрецы. Над верхушками елей взметнулось рыжее зарево. Долг платежом красен.

Не хвастаться Ратьше хазарским серебром, не подкупать бояр для предательского удара в спину руссам, не баламутить умы, чтобы прогнать с великого княжения брата Ждамира. Анастасий все предусмотрел. Одним ходом, как в тавлеях, решил исход всей игры. Но только где же он сам? Съежившись на дне лодки, княжна принялась читать молитву. Почему-то неосознанно она выбрала именно те священные слова, которым ее обучила подруга Мурава, слова, обращенные к Белому Богу. Эта молитва когда-то в другой жизни вернула ей Неждана, может, и Анастасия поможет сохранить.

Когда в лесу раздались знакомые тяжелые шаги, Всеслава испуганно кинулась к борту, проверяя, насколько глубока протока: от позора и расправы схоронить, ибо она не сомневалась: то Ратьша с кромешниками идет по их следу, ворочать да казнить. Но вот раздвинулись ветви, и ей вновь захотелось выпрыгнуть из лодки, теперь уже от радости: на берегу появился Анастасий. Как она могла его не признать? Впрочем, тяжесть его шагов легко объяснялась: стопы молодого лекаря выдерживали двойной вес. Ромей нес на руках бесчувственное тело Войнеги. Чуть поодаль семенил Держко, воинственно вытирая пучком травы окровавленный меч и зажимая под мышкой еще один. Плечи его отягощал позванивающий серебром мешок. Одежда на обоих местами дымилась.

— Я подумал, все равно там все сейчас погорит, — пояснил игрец, улыбаясь, точно кот, безнаказанно слопавший крынку сметаны, — что добру пропадать-то!

Дед Молодило глянул на него с укоризной:

— От воров родился, вором, видать, и помрешь!

— Успели почти вовремя, — поделился с княжной Анастасий, устраивая Войнегу на дне лодки и осматривая ее раны. — Здорова она драться, но против сотни в одиночку не отбиться, сам пробовал!

Ополоснув за бортом руки, он достал берестяную фляжку с остатками перегона, отхлебнул глоток, влил немного в горло поляницы, а затем смочил зельем обрывок ветоши и принялся обрабатывать глубокую рваную рану на ее щеке. От крепкого ли вина, от боли ли, девушка пришла в себя. Полагая, что все еще находится в лапах насильников, она принялась отмахиваться и брыкаться так, что нагруженная лодка опасно накренилась.

— Тихо ты, дурища! — сердито прицыкнул на нее дед Молодило. — Нужна ты тут кому-нибудь, можно подумать!

— Да уж, — поддержал его Братьша, мощными гребками выравнивая челнок. — Это ж сколько надо выпить, на подобную красу позариться!

Войнега и в самом деле выглядела ужасно: разбитые губы, распухший нос, заплывший страшенным лиловым грибом левый глаз, вырванные с кожей клочья волос, рассаженные костяшки пальцев, синяки и ссадины по всему телу, едва прикрытому изодранной одеждой. Если бы не ромей, она бы вряд ли пережила эту ночь.

— Придется зашивать, — заключил Анастасий, сводя вместе края раны на лице поляницы. — Иначе шрам останется, хуже, чем у Александра.

Войнега кое-как разлепила веки правого глаза, посмотрела на него, перевела взгляд на Всеславу и горько разрыдалась от боли и запоздалого раскаяния. Нелегко принимать помощь от тех, с кем поступал дурно. Но кто сказал, что прозрение бывает легким. Всеслава обняла ее, как в прежние дни, стала гладить растрепанные волосы, попыталась поправить одежду. Анастасий им не мешал. Вдоволь выплакавшись, Войнега безропотно вынесла лечение, а затем затихла, свернувшись калачиком рядом с княжной под ветхим плащом поводыря.

Весь следующий день поляница отлеживалась на дне лодки: то ли дремала, убаюканная снадобьями, которыми ее пользовал Анастасий, то ли размышляла о чем-то своем, не желая ни с кем общаться. Во всяком случае, княжна несколько раз слышала сдержанные всхлипывания и один раз из-под опухших век подруги скатилась слеза. Ближе к вечеру, однако, Войнега стряхнула оцепенение, забрала у Держко свой меч и долго тщательно его полировала, а потом срезала длинную прядь волос и принялась плести тетиву для лука.