Европейский сезон (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 16

— Надеюсь, это убьет меня сразу, — прошептал парень.

Катрин взяла со стола золотую зажигалку, подкинула на руке:

— Я буду за стенкой, Жозеф. Так что, обсудим, как кому повезло уже в аду.

— Передай ЕЙ, что, если бы я мог, я сделал для нее все что угодно.

Катрин глянула на парня. О, боги, — бледный, просветленный. Падший ангел, мать его. Уселся под самым шкафом.

— Выйди. Сядешь там, где тебя посадят. Будь уж последовательным до конца.

Катрин едва успела проскочить в свой "запасник" как в коридоре заговорили. Девушка замерла под самой дверью с "Штейром" в руках. Властные нотки в мужском голосе, но опять ничего не понять. Катрин отползла к своему дивану. Включила телефон. "Двойка" с тремя восклицательными знаками. У "единички" и "четверки" по два знака. Едут.

Катрин поняла, что ее трясет. Неужели получится?!

Перепроверить оружие. Тщательно осмотрела и запасные магазины. Зачем-то перечитала желтые буковки на оливково-серых яйцах гранат.

7.05 вечера. В щелях за шторами гаснет серый свет. В коридоре ходят, раздается высокий возбужденный голос. Затихло. Катрин посмотрела на телефон. Сплошные восклицательные знаки. Пора. Чуть не забыла, — Катрин дотянулась до рюкзака и достала американский кевларовый шлем. Найни так расстаралась, доставая. Теперь мы совсем как Дж. Ай.

Катрин глубоко вздохнула. И нажала набор номера. Глубокий шлем пришлось сдвинуть набекрень, иначе телефон не попадал к уху.

— Да, — раздраженно ответили по-французски.

Катрин помолчала. Голоса, окружающие собеседника примолкли. Катрин почти видела, как выжидающе уставились на плотного подтянутого немолодого человека, люди, сидящие у инкрустированного стола.

— Господин Бруно Чирчео?

— Да, это я, — голос чуть изменился. Уже понял. Перешел на английский. Машет рукой, командуя начать перехват сигнала.

— Это Катрин вас беспокоит. Не помешала?

— Нет. Что вам угодно, Катрин?

— Я бы хотела обсудить условия заключения перемирия.

— Мы тоже готовы поговорить. Хотя после сегодняшней смерти нашего друга… — голова с благородной тонзурой лысины, окруженной седыми курчавыми волосами, напряженно склоняется над столом. Человек любит рассматривать узоры палисандровой древесины.

— Он умер легко и приятно, — тихо говорит Катрин. — Не хочу показаться невежливой, но вы там все в сборе? Мне будет весьма трудно договариваться со всеми заинтересованными лицами поодиночке.

— Не беспокойтесь, мы примем коллегиальное решение.

— Уверенна в вашей порядочности. Вас не затруднит на секунду передать трубку господину Мартеису, а затем синьоре Рибальта?

— Как вам будет угодно, — голос дяди Бруно сух. Его меняет басовитый рык господина Мартеиса. Он так и выглядит — зажравшийся викинг, потомственный любитель темного домашнего пива. — Я вас слушаю.

— Благодарю вас, — говорит Катрин, глядя на два пульта, лежащих на колене.

Голос синьоры Рибальта звонок и полон возмущения:

— Нельзя ли без игр?! Мы готовы обсуждать проблему…

Да, знойная женщина отлично сохранилась. По фотографиям, ей не дашь больше тридцати пяти.

— Благодарю вас… — говорит Катрин, ложась на спину.

Снова господин Чирчео:

— Вы убедились? С чего мы можем начать переговоры?

— Каас и его люди, знакомые мне по Азии, присутствуют? — Катрин осторожно, опасаясь шуршать, заползает под диван.

— Здесь только двое. Один наш человек, к сожалению, погиб, — в голосе господина Чирчео мелькает удивление. — Вы хотите с ними поговорить?

— Нет, не стоит, — об этой смерти девушка знает. — Лучше дайте на секунду трубочку младшему Рибальта.

— Жозефу? — в голосе хозяина кабинета удивление.

Катрин переворачивается на живот, поджимает ноги.

— Да? — голос парня безучастен. Как у покойника.

— У тебя четыре секунды, — говорит Катрин.

Там падает трубка.

"И раз…"

— Спятил? — орет возмущенный женский голос в двух метрах от упавшей трубки.

"И два…" — девушка успевает надвинуть каску, закрыть рот и нос респиратором.

В коридоре с шумно распахивается дверь.

"И три…" — Катрин нажимает кнопку.

Дом содрогается.

Пальцы девушки уже безо всякого отсчета давят кнопку второго пульта. Промежутка между взрывами нет. Настает конец миру. Катрин защищает животом автомат. Кажется, стены вокруг рассыпаются как карточный домик. Слишком много пластида. Девушку бросает вверх и вниз. Диван придавливает тело к старинным доскам пола. Вдохнуть нечего и нечем. Скрипят вылетающие из стен гвозди, ломающиеся балки стропил и перекрытий. Грохот длиться и длится. О, боги, там же всего два заряда?!

Миг тишины оглушает.

Потом рушится что-то запоздавшее. Звон кажется отдаленным, хрустальным.

Начинают вопить люди. Где-то далеко. Как в бою, когда видишь все с расстояния в бинокль.

Катрин яростно бьется. У дивана подломились задние ножки. Капкан расщепленного и уже не такого ценного дерева пытается удержать девушку. Чутьем находя проход, Катрин выползает. Обломки приходится раздвигать и таранить каской. Отличная американская вещь. Можно встать на ноги. Угла комнаты нет, в клубах дыма и пыли видна часть коридора. Светится пробитая картечью шариков перегородка. Катрин, покачиваясь, зашагала к двери, запуталась в обломках стульев. Продралась сквозь этот хаос, и сообразила, что запросто можно выйти через пролом в стене.

Коридор превратился в трубу заваленную хламом. Большинство дверей выбиты, из того, что было кабинетом, валят клубы дыма. Казалось, там никто не уцелел, но на глазах девушки, из дыма вываливается человек, раскачиваясь, идет к гостиной. Нет уж, войну мы закончим раз и навсегда. "Штайер" выдает короткую очередь. Человек валится. Девушка подходит к двери кабинета, выпускает во мглу и языки пламени оставшиеся в магазине патроны. Потом кидает гранату.

Взрыв настигает ее уже в гостиной. На каску сыпется что-то металлическое. Катрин споткнулась, проклиная все, упала на колено. Несмотря на респиратор, дышать нечем. В темноте девушка инстинктивно отыскивает лестницу. Проход чуть ли не до потолка завален отлетевшие со стен панели и рейки обшивки. Катрин ломиться как сквозь заросли бамбука. Стоит вывалиться в коридор первого этажа, как девушку кто-то окликает. Катрин отвечает очередью. "Штайер" глухо стучит, в конце коридора кричат…

Когда крики умолкли, Катрин начала кашлять. Дышать было совсем нечем, — вокруг стояла плотная завеса дыма и пыли. Девушка пыталась решить, как лучше пройти к центральной двери. В темноте коридора хлопнул выстрел. Пули Катрин не слышала, но, по сути, в кого здесь еще стрелять если не в одинокую бедную девушку? Выпуская очереди в глубь коридора, отступила на нижние ступеньки лестницы. Метнула из-за угла гранату. Пауза казалась бесконечной. Наконец, рвануло. Взвизгнули осколки. На плечо рухнул пугающе большой обломок потолка. Катрин заныла от боли. Идти нужно. Девушка полезла через заваленный коридор, выпуская скупые очереди во всё кажущееся подозрительным. Ничего живого вокруг не оставалось, лишь плясали тусклые язычки пламени. И в легких тоже пылал костер. Катрин чувствовала, что сейчас упадет. Но приходилось лезть на груду камней. Девушка оступилась, покатилась вниз. Удивилась — и почему всегда так больно коленям. Зато дышать стало чуть легче. Катрин обернулась, и обнаружила, что уже покинула дом господина Чирчео. Вернее, — бывший дом. Из огромного провала в стене клубился густой дым. Второй этаж тоже горел. В полузасыпанном гараже что-то глухо взорвалось. Сверху полетели остатки оконных стекол. Девушка, пригибаясь, попятилась.

Несколько минут она просидела у низкого заборчика, стараясь дышать, и не спуская взгляда с дома. Второй этаж пылал во всю. Никто не бегал с огнетушителями, не звонил в "Службу спасения". Вообще ничто не двигалось. Только в доме стреляло, щелкало и трещало. Катрин двинулась вокруг, не опуская автомата. Никого. Перед домом стояли две машины. Отблески пламени играли на полированных капотах. Осиротели дорогие скакуны.