Замороженный Мир (СИ) - "Cyberdawn". Страница 39

— Пройдём, отрок, — деловито выдал служитель культа. — Справка о смерти с собой? — уточнил он.

— С собой, — кивнул я.

И в закутке начал меня “окучивать” на золотые пуговицы, банкет на весь город и прочие непременные атрибуты похорон. Правда, узнав, что погибли родители, причём насильственной смертью, несколько смирил свои аппетиты.

И выходило, что за полторы сотни ауресов тела примут, проведут поминальный ритуал и сожгут, развеяв пепел по ветру. И даже металлическую табличку с именами на пол молельни пришпандорят. На последнем, я взглянул на и вправду испещрённый небольшими мелкими табличками пол. Правильно истолковавший мой взгляд поп выдал:

— Сколь долго продержится имя, столь и должно поминать усопших. А после — имя стёрлось, и помнят лишь дела! — веско выдал он.

Ну, даже в чём-то изящно, не мог не признать я. Всяко лучше, чем склепы и кладбища: никогда не понимал эти “земли для мёртвых”.

И, соответственно, организуют поминальную трапезу, состоящую из каких-то наполненных концентрированной святостью печенек и какой-то жутко ритуальной кашей.

— Когда потребно обряд провести, отрок? — выдал, под конец, священник.

— Побыстрее, — прикинул я. — Тела всё же. Но… друзья по службе, проститься могут захотеть, — задумался я.

— Тогда в первый день квинка, шесть пополудни начнётся служба. Прощаешься с родителями, да и направишься поминать в дом. Дальше наша забота, — сложил он молитвенно лапы. — Да, напиши своей рукой, что по твоему поручению слуги божии за телами пришли. Заодно приберут залу и столы поминальные поставят, — уточнил он. — А то есть поганцы, веры в господа не имущие, за воришек, прости господи, смиренных служителей принимают!

Правильно делают, не мог не отметить я про себя, отсчитывая служителю культа деньги, подписывая и получая бумаги.

Так, теперь завод, прикинул я, направляясь от церкви к остановке трамвая. Сам завод находился не в центре, так что пешком было далековато. Заодно проверим, будет ли мой попутчик за мной следить, или у меня паранойя разыгралась.

Трамвай был с удобными кожаными диванами без “стоячих” мест, стоил не гроши, имел довольно плавный ход. Уместившись в самом начале вагона, я отметил шмыгнувшего в заднюю часть топтуна, прикрывшего морду свою противную развёрнутой газетой.

Так, точно по мою душу, и точно надо с этим типом “разговоры говорить”. Вопрос только — где, напряжённо задумался я, впав в полумедитативное состояние.

Так, за заводом ни черта застройки нет. А есть пустырь, вроде бы как-то с отходами стального производства связанный. Сам завод окружает довольно высокий забор, комплекс зданий там внутри, и меня, если я почешу на пустырь, не заметят. Далее, припущу я, положим, по пустырю бегом. А за мной топтун, если он злодей — так точно, удобное место. Хотя… и пристрелить ведь может, если пистолет есть. Хотя Лада и Клиссо зарезали, но это никак не показатель отсутствия огнестрела. Блин, у завода стрелять не стоит, особенно первым, да и если полицай-охранник… чертовщина, сложно-то как, посетовал я.

Так, узел надо разрубать. Если он стрельнёт — то из короткоствола и не рядом с заводом. А я побегу, причём зигзагами. Что попадёт — шансы мизерные, пустырь из завода вроде не видно, так что: либо упаду и отстреляюсь прицельно, либо помру. Но тут варианты такие, не вижу я, в рамках текущей ситуации, выхода без риска.

А нет у топтуна огнестрела, либо полицай не злонамеренный — так вообще прекрасно. На мушку возьму и душевно побеседую. Всё, так и поступим, заключил я, выдыхая.

А вообще — попаду, если что, прикинул я. Мороз стрелять умел, Отмороженный стрелял ледяными пистолями, вроде бы навык есть, но тут неизвестный пистолет, да и тело непривычное. Блин, а варианты-то какие? В полицию идти, с воплем “дяденьки, защитите?” С учётом того, что главный полицай высоковероятно моей кончины и хочет…

Нет, без вариантов, действую, как надумал, окончательно решил я, старательно угоманивая скачущие гормоны.

Это ещё хорошо, что я форму хоть чуть-чуть подтянул, отметил я. А то будь я Гемином вульгарис — то и в процессе пробежки помереть бы мог, от натуги, на радость зложелателям всяческим.

Тем временем, трамвай остановился на нужной мне остановке, а покидая его, я отметил, что топтун вышел и почесал к каким-то складским зданиям, параллельно мне и отстав.

И по дороге прикидывал я свои планы, да и выходило, что они, если не будет случайных прохожих, вполне осуществимы. Впрочем, быть этих прохожих, по логике, и не должно: воскресный день, точнее, уже вечер. Смена заводская за час до полуночи будет, так что вряд ли кто лишний на улице появится. И память насчёт забора и комплекса заводских зданий не подвела, прикинул я, подходя к проходной здания управления.

— Кто таков, чего надо и к кому? — любезно полюбопытствовал дядька средних лет, после того как я приоткрыл дверь проходной.

— Толмирос, Гемин Толмирос, — обозначился я. — К кому… не знаю. Отец умер, сообщить сослуживцам надо, — беспомощно закончил я.

— Толмирос, Лад? — выдал страж, на что я кивнул. — Вот горе-то, — покачал он головой. А что… так, к управляющему тебе надо, — собрался он. — Проходи, на второй этаж и направо, до упора. Секретарше скажешь — зачем, пропустит.

— А? — помахал я документом.

— Не слепой я, — отрезал дядька, помотав головой. — Похож ты. Сочувствую, парень.

Хм, вообще, и вправду похож, поднимаясь, не мог не признать я. Хоть и тощий я и с бородкой — но общих черт с Ладом до чёрта, недаром я рожу свою грубоватой “в Лада” поминал.

Поднялся, дошёл до приёмной, сообщил секретарше. Та поохала, да и в переговорную трубу сообщила.

— Сочувствую вашему горю, господин Толмирос, — встретил меня весьма лощёный тип. — Что случилось?

— Разбой, господин Олин, — кратко ответил я. — Я, собственно, пришёл сообщить о смерти, ну и поставить в известность сослуживцев, что панихида завтра в шесть пополудни, а после поминки. Но знакомых отца я почти не знаю, — развёл я руками.

— Понятно, — кивнул управляющий. — Завтра, в шесть. Что ж, я предупрежу свою смену, а мой сменщик — свою, — посулил он. — На сколько человек вы рассчитываете?

— Честно говоря — не знаю, не думаю что поместится более двадцати, — протянул я.

— Ну не рабочих же я буду предупреждать, — фыркнул дядька. — Человек семь-восемь от завода придёт, может десять, если с супругами.

— Хорошо, господин Олин, — кивнул я. — Я, с вашего позволения…

— Конечно, господин Толмирос, ещё раз сочувствую вашему горю, — не стал препятствовать моему уходу дядька.

Так, мысленно и физически собрался я. А теперь начинается самое весёлое.

Вышел через проходную, кивнув на соболезнования стража, да шмыгнул вдоль забора. Оглядываться не стал, точнее обежал округу взглядом, отметив метрах в ста знакомую фигуру рядом… со второй фигурой, явно вместе. Вот чертовщина, злопыхнул я, но уже поздно что-то менять.

И почти бегом двинул вдоль забора, огибая завод. А дойдя до пустыря-свалки, рванул зигзагами вперёд, проклиная неэкологичных заводчан: то ли кокс, то ли ещё какая гадость была привольно навалена на пустыре.

Через три минуты бега я обернулся и испытал как облегчение, так и не очень. За мной чесали два типа, бегом. Причём, у одного в руке был какой-то клинок ножевого типа, а у второго что-то вроде кистеня. Точно не полицаи, выдохнул я, выхватывая пистолетик и припадая на колено.