Тимьян и клевер - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 22

– А ты что расскажешь, маленькая красавица? Помнишь, кто передал тебе проклятие?

Девочка вздрогнула и невольно подалась к Киллиану, будто искала у него защиты.

– Нет, не помню, – звонко произнесла она и передёрнула плечиками по-взрослому. – Но я помню, что копала что-то руками и мне обязательно надо было успеть это сделать до того, как солнце зайдёт… И ещё я помню мужчину. Он поцеловал меня в лоб. И ещё… Ещё он сказал «спасибо».

Корсен гневно засопела, и Киллиан понял, что эту часть рассказа она слышит в первый раз.

– Мужчину? – заинтересовался не на шутку Айвор. – И какого же? Как я?

– Нет, – замотала она головой – только кудряшки заплясали. – Не как ты. Он некрасивый был. И младше.

– Такой же молодой, как вот этот юноша? – хлопнул он по спине Киллиана.

– Ещё меньше, – решительно сказала Кэрис. – Он был как сын мясника, который привозит нам окорока на продажу иногда.

Айвор вопросительно уставился на Корсен. Та задумалась:

– Шестнадцать вёсен… нет, уже семнадцать.

– Ха, мальчишка, а не мужчина, – развеселился Айвор. – Некрасивый… А одет он был как тот сын мясника или как я?

– Не так и не так, – вздохнула девочка. – Во всё коричневое и серое… Я не помню! У него ещё шляпа была. С пером таким, полосатым.

– Не пойдёт, – нахмурился Айвор и прищёлкнул пальцами: – Эй, Корсен, принеси-ка мне зеркало. Любое, только маленькое. Ну же, быстро!

Колдунья подхватилась с места и, придерживая юбки, метнулась из комнаты. Послышался топот, потом – гневный окрик и жалобное лепетание дворецкого. Зеркало Айвор получил через минуту, не больше – овал в ладонь шириной, заключённый в полированную медь.

– Подойди-ка сюда, дитя, – подозвал Айвор девочку. Та послушно, хотя и не без страха, подсела к нему. – Ближе, ближе, что же ты так дрожишь… А теперь, когда я поднесу зеркало к твоему лицу, дунь изо всех сил, думая о том мальчи… кхм, о том мужчине.

С этими словами Айвор достал платок, в котором Киллиан с удивлением узнал «сестрин подарок», и начал натирать зеркало по кругу, против часовой стрелки. Постепенно гладкая поверхность становилась матовой, шершавой на вид, и переставала отражать что-либо. В глубинах стекла точно поселилась ночная вьюга – белёсое мельтешение во мраке. На полированной меди оправы медленно проступал иней.

– Сейчас! – приказал Айвор и сунул девочке под нос зачарованное зеркало.

Она зажмурилась крепко, до морщинок на лбу – и подула.

Вьюга в зеркале замедлилась – и сложилась вдруг в осмысленный узор, как в калейдоскопе. Только вместо орнамента было человеческое лицо.

– Знаете такого? – Айвор небрежно бросил зеркало Корсен, и она едва успела подхватить его над самым полом.

– Нет. Никогда не видела. Но я редко выхожу из дома и почти не бываю в деревне. Разве что… Джонсон! – позвала она слугу.

Но «дворецкий» тоже не признал измождённого юнца, таращившегося из мутных глубин зеркала.

– Что ж, придётся прогуляться до деревни, – неохотно признал Айвор. – Поднимайся, друг мой. До темноты уже не так много времени, и что-то мне подсказывает, что на ночлег нас если и пустят, то без всякой охоты. Корсен, зеркало я у тебя заберу… Так сказать, в качестве платы, – недобро улыбнулся он. – И радуйся, что плата столь мала.

Покидая прибежище последних колдуний из рода Оллен, Киллиан нарочно задержался на пороге, чтоб разглядеть столбики перил. Верхняя их часть действительно была выполнена в виде химер – грубоватые поделки из дерева, потемневшие от дождей и солнца. Чудовищные зубы впивались в брусок, и казалось, что он вот-вот рассыплется в щепу под натиском челюстей. Змеиные хвосты сплетались в единый тугой жгут и тянулись по ступеням, повторяя все изгибы так, что издалека их можно было принять за бортик. Едва обозначенные лапы крепко прижимались к столбикам-туловищам, а когти отчего-то были темнее, чем остальное дерево.

Киллиан присел на корточки, заглядывая в пасть к одной из химер, и едва не поседел, когда тонкие руки обхватили его со спины, а губы прижались к уху.

– Кэрис? – севшим голосом спросил он, не шевелясь.

– Не ночуйте под открытым небом, – прошептала девочка. – Возвращайтесь в Дублин. Мальчика в зеркале зовут Джеми Макги… Он мой жених. Будет. Только матушке не говорите.

– Почему ты мне это говоришь? – только и смог произнести Киллиан.

– Потому что ты хороший, – просто ответила Кэрис. – И ты спас мне жизнь. Колдуньи такого не забывают.

– Кэрис, я… Спасибо, – от души сказал он. – А ты знаешь, где корень проклятия?

– Нет, – выдохнула маленькая колдунья. – Знала бы – так сказала. Я ничего не помню, что было с тех пор, как я у Джеми проклятие забрала. Но ты найдёшь корень, я верю.

Киллиан хотел сказать, что тоже хотел бы в это верить, но оглянулся на Кэрис – и передумал. Брови у девочки были нахмурены, как у взрослой, и мрачное выражение так не подходило к её лицу, ещё по-детски мягкому и округлому, что порядочный человек мог сделать только одно – подняться на ноги, похлопать Кэрис по плечу и пообещать, всё обязательно будет хорошо.

Киллиан так и сделал – а потом побежал вдогонку за компаньоном, успевшим уже скрыться в лесу.

– Поговорил с Кэрис? – буднично поинтересовался Айвор, на ходу сплетая из пучка травинок косичку. – Что она тебе сообщила?

– Так ты знал, что она захочет поговорить со мной?

– С той самой секунды, как понял, что бузинный амулет, который был приколот к воротнику её платья, сделала сама Кэрис, а не её мать, – подтвердил компаньон беспечно. – Знаешь, когда колдунья в четырнадцать лет настолько сильна, чтоб сделать толковый амулет, настолько умна, чтоб скрыть свою силу даже от собственной матери до поры до времени, и настолько хитра, чтоб перед злым чародеем-фейри притвориться испуганным агнцем – она наверняка ещё и настолько амбициозна, чтобы вести свою игру. Как видишь, я оказался прав. Так какие вести на хвосте принесла та прелестная птичка?

– Юношу из зеркала зовут Джеми Макги и он…

– Егерь или сын егеря, судя по одежде, человек, на целую ступень выше деревенских по статусу, – елейным голосом произнёс Айвор. – И, конечно, большая и чистая любовь красавицы Кэрис.

– Она сказала, что Джеми будет её женихом… – Киллиан вздохнул. – Слушай, если ты и так всё сам знаешь, может, мне помолчать?

– Помолчи, если хочешь, – фыркнул Айвор, пряча травяную косицу в карман. – Кстати, имя нашего героя я не знал. Джеми Макги… Это упрощает задачу.

До деревни оказалось немногим более двух часов ходу. Когда показались окраины и на Айвора привычно залаяли угрюмые сторожевые псы, уже начало смеркаться. Киллиан постучался в один дом, в другой – открывать никто не спешил. Лишь на шестой раз на порог вышел дородный детина и, оглядываясь на пожилую женщину – то ли мать, то ли бабку – посоветовал попросить ночлега в церкви.

Тут скривился уже Айвор.

– Не сможешь войти? – сочувственно уточнил Киллиан.

– Смогу, – мрачно ответил фейри. – Если только церковь не из рябиновых брёвнышек сложена. Смогу даже на службе отсидеть. Только это будет, как бы тебе сказать… Гм, нарушение правил этикета? 

– О!

– То-то тебе и «О!», – проворчал фейри. – Впрочем, если тебе так мил запах ладана и лампадного масла, то я тебя не держу. Поступай, как знаешь.

– А ты что будешь делать?– поинтересовался Киллиан, почувствовав укол совести. Мысль, что компаньона бросать нехорошо, витала где-то на краю сознания. – Вернёшься в Дублин?

– Балбес, – хохотнул Айвор. – Тогда уже нам вдвоём надо возвращаться. Хочешь?

– Кэрис сказала, что нам лучше так и сделать, – рассеянно отозвался Киллиан, обдумывая предложение. В словах компаньона чудился подвох. – И что ни в коем случае нельзя ночевать под открытым небом.

– Ах, ну раз так, то мы обязаны поступить ровно наоборот, – развеселился Айвор. – Не вешай нос, мой недоверчивый друг. В летних ночах есть своя прелесть.

Ненадолго оставив Киллиана, фейри постучался ещё в один дом. Скрипнула дверь, зазвучал смущённый женский голос, потом звякнули монетки… Вскоре Айвор вышел со двора, мурлыча себе под нос бодрую песенку, и повёл компаньона за околицу. Отыскав на опушке леса молодой тис, фейри отправил Киллиана за дровами, а сам бессовестно развалился под деревцем, прикусив травинку.