Тимьян и клевер - Ролдугина Софья Валерьевна. Страница 72

Близ прилавков же внимание прохожих поослабло. Здесь была такая толчея, что люди больше заботились о том, чтоб кошель уберечь, чтоб не обмануться уловками продавцов и не купить порченый товар, чтоб не толкнуть случайно какого-нибудь пьяного уже с утра верзилу и в лоток торговки рыбой локтём не залезть. Словом, на любование девицами сил не оставалось. Фэй дважды прошлась по рынку, сперва по центральным рядам, а после и по крайним, но никто так и не попытался зазвать её в сторону и тихонько увести на волшебный холм.

– Похоже, ничего, – подытожил Киллиан через час, складывая подзорную трубу.

Расположились компаньоны на крыше часовой башенки, что стояла через две улицы от рынка, на площади. Отсюда было видно большую часть прилавков и большой участок поросшего вереском пустыря за ними. День стоял пасмурный, хотя и не такой скверный, как накануне, но всё же не самый удобный для наблюдений. Даже ярко-синие юбки легко бы потерялись – в толпе, за туманом. К счастью, Айвор странным образом чувствовал, куда сворачивала Фэй, и указывал на неё безошибочно.

– А ведь ходит где-то поблизости, стервец, – с весёлой злостью произнёс он. – Слышишь, фиалками запахло? Силой его не возьмёшь – сбежит, как только заметит… Знать бы, что его не устроило в твоей прелестной кузине.

– Может, твоё колдовство? – предположил Киллиан, вспомнив о зелёной искорке.

– Вероятно, – кивнул фейри задумчиво, приподнявшись на локте. Чёрные волосы скользнули по черепице, и там, где они касались, тонкий мох и лишайник становились ярче. – Или он сыт, или заметил меня издали. Спускайся, друг мой, беги к своей ненаглядной красавице и вели ей идти в библиотеку, к старине Эндрю. А то ведь правда вычтет у неё из платы, как обещал.

– Он ведь уже вычел, – нахмурился Киллиан. – Сказал, когда я к нему зашёл… или нет?

– Мало ли, что кто говорит, – усмехнулся Айвор, прикрыв глаза, словно припоминая что-то приятное. – Эндрю слишком любит красивых девиц, чтобы огорчать их из-за глупых мелочей вроде опоздания на полдня, а Фэй ему сразу понравилась… И не вздыхай так испуганно. Увы, теперь профессор слишком стар, чтобы выражать свою любовь как-то иначе, кроме как взглядами и сердитым ворчанием. Ну, и порою горячими речами.

– Я не вздыхаю, – возразил он из чистого упрямства и тут же поддался любопытству. Тем более что момент был подходящий. – Послушай, а как ты вообще познакомился с ним? Сомневаюсь, что за карточным столом.

Компаньон перекатился по крыше и вытянулся на спине, словно подставляя лицо невидимым лучам солнца. Киллиана передёрнуло – он-то на скользкой черепице удерживался только чудом, передвигаясь с грацией хромой собаки на льду.

– О, это дела стародавних дней, друг мой. Я был наставником его наставника, так сказать, – ответил он, и в голосе его проскользнули нотки грусти. – И после того, как тот умер, я стал навещать Эндрю – сперва мальчишку, затем трепетного юношу с буйными кудрями и весьма горячим сердцем. И приглядывать, конечно. Годы шли, юноша состарился… Теперь, пожалуй, можно сказать, что нас связывает приятельство.

Что-то в его рассказе, простом и безыскусном, как тысячи уже слышанных прежде баек, заставило сердце остановиться на секунду. Так, как оно замирает у вроде бы охладевшего ко всему старика, когда его равнодушный взгляд падает на еле различимое за полынью и чертополохом старинное надгробие, под которым спит полузабытый друг, погибший по молодости, нелепо.

– Тот наставник профессора Фоксгловза… Ты его давно знал? – Вопрос прозвучал тихо и неуверенно.

Айвор ответил не сразу.

– Да. Ты помнишь святилище у моря и его прекрасную госпожу, что растворилась в прибрежных водах и скалах, осталась навеки эхом волшебства? – сказал он и добавил едва слышно: – Так вот, это не единственный путь, чтобы уйти. Можно ещё стать …

Он замолк, и под рёбрами у Киллиана поселился комок жгучей боли. Клочья густеющего тумана оседали холодной влагой на лице, но не приносили облегчения – только запах табачного дыма, плесени и гниловатых овощей, которым веяло от рынка.

– Стать – кем? Смер…

Договорить он не сумел. Компаньон улыбнулся вдруг зло, приоткрыл глаза – и резко толкнул его рукой в бок, спихивая с крыши. Сырая черепица поехала под ногами, промелькнул, словно в кошмаре, неровный край, засвистело в ушах… Но за мгновение до того, как щербатая мостовая выбила из него дух, туманная пелена загустела, выгнулась колыбелью и бережно смягчила падение.

Всего-то ущерба и вышло, что перепачканные брюки.

А вслед летел хохот фейри:

– Иди, иди, прелестный друг, я же велел тебе отправить Фэй в библиотеку! А то засиделся слишком.

Киллиан молча поднялся и пошёл к рынку, на ходу пытаясь отчистить платком грязь. Стоило бы рассердиться на компаньона за жестокую выходку и пригрозить ему сокращением довольствия на карточные расходы, если б не обжигающая боль в груди; если б не одно слово, которое вертелось на языке.

«Смертный».

И как-то совсем не хотелось примерять на себя чувства фейри, вечно юного и прекрасного, чья возлюбленная растворилась в морских волнах, а друг – или воспитанник? – выбрал судьбу человека, состарился и умер.

Отыскать Фэй удалось не без труда – та непритворно увлекалась прогулкой и надолго застряла у лавки, где торговали выпечкой, похуже, чем у Нив, но вполне приличной. Правда, долго уговаривать девушку отправиться на работу к профессору Фоксгловзу не пришлось. Купив несколько пирожков – на гостинцы, она позволила усадить себя в кэб и укатила в библиотеку.

Вернувшись к часовой башне, Киллиан обнаружил, что компаньона и след простыл. Дома его тоже не оказалось. Нив готовила ужин, и отвлекать её было чревато последствиями… Дядя О’Рейли только позавчера клялся, что выгодных дел пока на примете нет, а идти через полгорода в паб, чтоб перекинуться словечком с острой на язык Эмили Ли, по гнусной погоде не хотелось. Немного поразмыслив, Киллиан решил скоротать день за книгой у камина, тем более что в последнее время редко выпадала такая возможность.

Но около четырёх часов пополудни в дверь вдруг постучали.

На пороге стоял профессор Фоксгловз, запыхавшийся и взволнованный. Шапочка его съехала на затылок и удержалась, кажется, по случайности. Низ профессорского балахона был густо заляпан грязью.

– Добрый вечер, – поздоровался старик, пытаясь казаться степенным и невозмутимым, но голос ему изменил. – Надеюсь, я не помешал, нет?

– Нет, что вы, – ответил Килилан несколько растерянно. В душу ему закрались недобрые подозрения. – Проходите, я рад видеть вас в любое время…

– Скажите сразу, ваша кузина, мисс О'Коннор, сейчас ведь дома? – прервал его профессор, глядя едва ли не с мольбой.

– Нет, – ответил он, холодея. – А разве она не у вас?

– В том-то и дело, что нет, – придушенно ответил Фоксгловз, бледнея. – Ваш почтенный компаньон ещё днём наведался ко мне и сообщил, что она всё же придёт. Я прождал несколько часов, а затем вышел во двор и увидел там большую корзину, которой утром не было… и вот это, – и он дрожащей рукой протянул маленький надломленный цветок.

Трёхцветную фиалку.

И при взгляде на неё такая чудовищная тяжесть навалилась вдруг, как если бы великан с размаху опустил свой молот на пышную туманную шапку Дублина, обращая её в нечто тяжёлое и вязкое, непригодное для дыхания, вроде глины.

– Ганконер, – слетело с языка слово бездумно-легко, а тело от ужаса на мгновение стало свинцовым, неподъёмным. – Её увёл ганконер, как и прежнюю вашу помощницу, профессор. Так и знал, что нельзя отпускать кузину одну… Но почему же она ушла? Она ведь такая благоразумная…

Старик охнул, и глаза у него потемнели. Он привалился к дверному косяку, царапая слабыми пальцами рёбра через плащ и хламиду.

– Ганконер, надо же… Следовало бы догадаться, да… Мне что-то дурно, юноша. Где тут можно присесть?

Узкоплечий и высохший от старости, профессор Фоксгловз оказался неожиданно тяжёлым. Киллиан с трудом довёл его до дивана, уложил и замер в нерешительности: что делать? Нестись тотчас выручать кузину – и оставить беспомощного старика одного? Вызвать и дождаться доктора – и подвергнуть опасности Фэй?