БЧ. Том 6 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич. Страница 6

— Но синдикат Гюрзы…

— Правильнее его называть Дом Бесоновых, — прерывает Эдуард. — Да, Бородова может нас раздавить в экономическом плане. Ее торговая и имиджевая стратегии очень эффективны. Но это уже конкуренция, а не военное противостояние. Рыночными методами нам никто не запрещал бороться. Время быть бизнесменами, а не боевиками.

— Я тебя понял, — вынужденно вздыхает Андрей и говорит, то, что его сейчас больше всего на свете интересует. — Ты знаешь что-нибудь насчет Глеба? Мой мальчик тоже жив?

— Твой сын мертв, — резкий голос со стороны окна, словно пуля, пронзает слабое сердце герцога.

Бордовая штора сдвигается, и с подоконника спрыгивает сам Бесонов. В черном, пыльном и грязном смокинге, видимо, еще с вечера Долгоногих. За спиной сложены огромные крылья, как у летучей мыши. На правом ухе мобильная гарнитура.

Андрей горящими глазами смотрит на плебейскую отрыжку. Он не замечает, как сжимает пальцы в кулак и стакан разбивается. Мокрые осколки сыплются на паркет.

— Какая встреча, князь Артем, — рычит Андрей. — Оказывается, вы можете проникать в дома, как домушники, не потревожив охрану.

— У меня не так много времени, — Бесонов, скрестив руки на груди, облокачивается плечом на книжный шкаф. — Расставим все точки над «i», и я пойду по делам. Твоего сына убил не я, а Рудковский. Скорее всего, Рудковский. В общем-то это всё.

Он разворачивается обратно к окну. Андрей ни на каплю ему не верит.

— Почему ты ворвался ко мне без фейерверков, как к Эльсам и Курбышевым? Хочешь зарезать по-тихому?

— Если ты не заметил, — вполоборота встает Перун, — то я уже ухожу.

— И даже не потребуешь контрибуции в сто миллионов? — фыркает герцог.

— Ты свою контрибуцию уже заплатил, — пожимает плечами Перун. — Но кое в чем ты прав. Я всегда могу легко проникнуть в твой дом, как домушник. А еще могу вломиться, разнеся к черту стены и охрану, как недавно к Эльсам. И, выбирая действия против меня, учитывай, что я обязательно загляну еще раз.

— А я устрою тебе радушный прием, — дернув губой, обещает Андрей.

Перун какое-то время внимательно смотрит герцогу в глаза, потом вздыхает:

— Мне казалось, что это я импульсивный подросток, — парень отводит в сторону правую руку, длинные синие Когти вспыхивают на костяшках. — Сожалею о потере сына, только я здесь не при чем. И у меня тоже есть родные. Либо ты дашь свое гребаное дворянское слово, что не посягнешь на их жизни, либо ты уже никогда ничего НЕ. СКАЖЕШЬ.

Герцог и глава Великого Дома Мироновых чувствует дрожь в коленях. Но он находит в себе силы встать с кресла. Вытирает облитую виски руку о шелковую пижаму. Перун ждет, дает время собраться и решить, как поступить со своей жизнью. Голова кружится от странного волнения. Врать щенку нет смысла…наверное. Бесонов точно сильнее трех Полковоев, а, значит, Андрею, в отличие от покойного сына всего лишь Рыкарю, с ним не тягаться.

— У тебя ведь есть еще дети, — вдруг говорит мальчишка. — Подумай о них, не создавай на пустом месте кровавую баню.

И сердце Андрея дает сбой.

— Обещаю не преследовать твоих родных и близких, — выдыхает герцог.

— А что с нами с тобой?

Андрей не успевает ответить. У Бесонова звонит телефон, он сразу принимает звонок через гарнитуру.

— Да, София? — глаза мальчишки округляются. — Порешили тридцать сановников? Прямо в Кремле что ли? Э-э… серьезно? Я так-то пошутил. Кого-то в собственном доме? Что за бред? Зачем Рудковскому кусать руку, которая его кормит? Значит, Паук не полицай. Без понятия, Соня, — Бесонов устало водит рукой по лицу, он вдруг затихает и поднимает глаза на Андрея. — Договорим позже, герцог.

И демоник выстреливает с места в окно. Тысяча осколков разлетается по комнате, сорванная штора накрывает ковром паркет.

— Ваше Сиятельство? — раздается снизу голос привлеченного шумом охранника, и почти сразу грохот автомата и громкое: — Тревога!

Но пули не попадут в Бесонова. Герцог верит словам Эдуарда. Будут огибать, как заговоренные.

Вовсе не осторожность заставила Перуна красться сюда тайком. Щенок мог разнести в хлам усадьбу Андрея, но предпочел вести себя деликатнее именно с ним. Возможно, из-за смерти сына, но как-то плевать. Андрей не позволит своему Дому исчезнуть в тени синдиката Гюрзы. И дело даже не в мести за сына, нет, герцог еще докопается до правды и накажет виновных. Только, в любом случае, палачиха вместе со своим плебейским отморозком поплатятся за то, что посмели перевернуть старые устои. И не важны грандиозные боевые заслуги Перуна, не важно, спасал ли он осажденную армию в Канадагаре. Ведь за собой на вершину он потянет и остальных свинопасов. У черни же должно быть только два места — на дне, либо в могиле.

— Перун? — проносясь над облаками, дозваниваюсь до Ясны.

— Где Аяно? Она не берет трубку.

— У цесаревича. Ты же сам ее туда отправил, — удивляется рыжая и тут же вставляет: — Я слышала новости. Убили дофига сенаторов и других чиновников. Покушались даже на великого князя Николая. Это всё «зомбаки»?

— Похоже, пока, — отвечаю не вникая. Сейчас гадаю только об одном.

«Зомби» ли Аяно?

Бессмертный мог специально подстрелить японку, чтобы она была вне подозрений. И как раз, в самый сезон охоты на чинушек, я отправил Аяно на виллу к Владимиру. Трубку она не берет, возможно, потому, что занята шинкованием цесаревича на урамаки с нигири.

Блин, похоже у меня разыгралась паранойя. Вижу стеклянноглазых везде. А всё потому, что не знаю, кто управляет «зомбаками». Думал, Рудковский. Но полицмейстер бы не стал гробить правительство.

Входящий звонок.

— Бес, — голос Кали. — Что случилось? Лимузин Софии забрал нас с девочками из лицея посреди уроков.

— Так надо, она выполняет мое поручение.

— Надо так надо, — не спорит Леди Волчица. — Если понадобимся, привлекай нас, пожалуйста. Мы ведь тоже круто деремся.

Усмехаюсь.

— Надеюсь, не понадобится. Машина забрала всех поляниц?

— Нет, Алла сегодня у себя дома осталась, на день рождения матери. За ней отдельно машину отправили, — Кали молчит немного. — Ты это… когда уже меня опылишь? В Афгане как-то не сложилось, потом Аллу похитили. Или сейчас не время обсуждать?

— К сожалению, не время.

На ее месте Белоснежка, наверное, заканючила бы: «Ну как всегда. Одна не целованная хожу».

— Ясно, — только вздыхает Кали.

— Подожди меня еще немного, — пробую обнадежить.

— Без проблем, — наигранно бордо отвечает.

На этой ноте я и подлетаю к вилле цесаревича. Знакомая уже жемчужная дача, в которой можно жить как падишах, но Владимир предпочитает ездить только на выходные. Зато платиновый унитаз дольше не сотрется.

Сразу врываюсь в двери. Позади слышатся крики охраны, щелчки взводимых курков. Но опоздали — я уже в доме. Громко играет музыка, видимо, вечеринка идет полным ходом.

Захожу в гостиную. Никого. Куча нетронутых закусок на столах, Али бы здесь понравилось — вот эти кусочки мяса в тарталетках очень сильно смахивают на курицу или индейку. Один хрен, для Али индейка та же самая «куряца», только «бальша».

— Перун? — с диванчика поднимается Аяно. О, японку я и не заметил.

— А где все? — смотрю внимательно ей в глаза — вроде не стеклянные. Значит, у меня все же паранойя, замечательно. — Гости решили зачмырить цесаревича и не прийти на приглашение?

— Управитель виллы сказал, что Владимир их сам ночью прогнал, — поводит плечом Аяно. — Ему расхотелось веселиться после сообщения, что ты схватился с Долгоногими и Кругом.

— Как это по-дружески с его стороны. Переживает за меня.

— Ну уж, вряд ли за тебя. А утром пришла не лучше новость. Уже слышал о терактах?

— Ага.

Топот вломившихся безопасников заставляет нас обернуться. Куча стволов направлено мне в лицо. Не обращая внимания, подцепляю с тарелки тарталетку с творожным сыром, зеленью и яйцом и начинаю свой завтрак.