Ключевой Проры. Ключ (СИ) - "Дмитрий Дед Мороз". Страница 19

— Вы будете исполняющим обязанности руководителя, приказ готов. Обратите внимание на проект! Возможно, до вас не была доведена вся информационная картина. Я позволю себе восполнить досадный пробел. Это утилитарная операция, ради которой фактически и создано настоящее положение дел, то есть Зона. Операция идёт по установленному алгоритму и ваша задача — регулировать состояние этих дел для достижения цели. Операция возобновляемая, вам предстоит в вариациях проводить её несколько раз.

Алексей лишь кивал, слушая Сахарова. Его руководитель, во всех смыслах руководитель, был человеком мягким, но авторитарным, если не сказать деспотичным боссом. Он не признавал авторитетов, на что, сказать по-честному, имел все мыслимые права. Не терпел, когда его прерывают, даже если просто поддакивают. Не выносил некомпетентности и своё мнение при нём лучше было держать очень глубоко в заднице. Во избежание эмоциональных травм. За что Герман профессора очень уважал.

— Вы слушаете?!

— Я всё понял, профессор. Вы так говорите, будто мне придётся…

— Да, Алексей, я много времени отдал здесь этому проекту. Поверьте моему опыту, такой вызов чаще всего означает перевод, и мы вряд ли увидимся. Я сделал тут что мог, и Высокая Администрация не даст мне засидеться в заштатном местечке. Предполагаю, что получу новые назначение и задачу уже сегодня. Поэтому позволил себе набросать для вас некоторые тезисы для упрощения принятия дел. Файл в моём компьютере, пароль вот.

Профессор написал символы на листке блокнота, Герман прочитал и дисциплинированно сжёг листок в пепельнице. Файл будет автоматически стёрт без возможности восстановления после первого ознакомления с ним. Профессор, конечно, опытен в подобных делах. Сказал, что отзовут, значит не увидимся. Сказал, что на проект «Ключ» надо обратить внимание — значит это важно. Герман был далёк от сомнений относительно проекта. Как прямой подчинённый Высокой Администрации, он прекрасно сознавал, что вся их деятельность, в результате, направлена на реализацию этого проекта. Как единственного практического применения всей экосистемы, называемой Чернобыльской Зоной Отчуждения.

— Я отбывай сейчас. Завтра утром к вам зайдёт Васильев. По нему отдельно в файле, отправляйте его сразу. И старайтесь работать с Ключом тонко. Это в ваших интересах!

Сахаров не питал никаких чувств к подчинённым, он был очень стар и опытен. Ему давно было плевать на человеческий материал. Но этот несносный Герман был настоящей находкой. Его профессиональный уровень и чёткость исполнения требований Высокой Администрации и самого Сахарова убедили профессора нажать на некоторые невидимые рычаги в научном сообществе для того, чтобы руководителем объединённой группы учёных ЧЗО не прислали какого-то пустого именитого «варяга» из местных. И приказ на Германа был подписан.

— Моё уважение! — Сахаров протянул заму руку.

— Уважение! — чуть склонив голову повторил Герман, пожимая руку профессору.

Утро в бункере учёных на озере Янтарь выдалось совершенно обычным, ничем не отличаясь от подобных за всю историю миссии. Потому что у бункера нет окон. Слышно лишь гудение вентиляции и потрескивание трансформаторных шкафов, иногда жужжание лабораторных приборов и агрегатов, да негромкие переговоры сотрудников.

Алексей встал пораньше, в шесть, и не прогадал. Тезисы Сахарова были, как и сам профессор, фундаментальны. Даже очень — на 96 страниц. Да ещё шеф в целях безопасности написал свой труд на языке, недоступном прочим сотрудникам научной группы. На изучение подробных инструкций ушло три часа. А в девять в дверь кабинета ИО руководителя научной группы постучали.

Васильев был новеньким. С личными инструкциями от своего Российского НИИ и некоторой безалаберностью, свойственной умненьким мальчикам из хороших семей. Хороших — это когда поколениями дети поступают в университеты, где учились и преподавали их родители. И делают там такие же бумажные научные карьеры, получая доцента и кафедру в 30, а в придачу кандидата наук. И, защитив докторскую в 40, они становятся профессорами, а то и членкорами к 50. Кто-то выбивается в ректоры, кто-то — в руководители исследовательских институтов. Герман таких не то, чтобы ненавидел. Он не умел этого. Просто не воспринимал, как вид. Васильев был в начале такого пути. Излишне вежливый и требовательный, как школьник, он не умел практически ничего. Фамилия неподходящая, — отметил про себя Герман, — так себя должен вести напыщенный француз или презрительный скандинав. Собственно, парочку таких и отправили за Кордон только что. Профессор Оле Содерберг и доктор Ани Шпак не продержались в миссии и полмесяца. В основном, из-за претензий со стороны Ани. Не понятно, на что рассчитывала фройляйн из Швеции, но бытовые условия её совершенно не устроили. Она скандалила ежедневно, привлекая на свою сторону престарелого соотечественника. А тут ещё выбросы и пси-шторма пошли один за другим. И голова Анни просто раскалывалась. Программа их пребывания была свёрнута, вертолёт Ми-8 увёз пару шведов обратно, к понятному и уютному миру с офисами, соцсетями и подогреваемыми унитазами. Зато приволок вот это чудо. А что про зачастившие выбросы и шторма, то Герман догадывался, что тут не всё просто.

В бункере могло постоянно жить и работать четверо сотрудников научной миссии. Помещения для работы, склады, крохотные личные комнатки-каюты и общий туалет. Иногда, при выбросах и пси-штормах, в бункер набивалась охрана из неразговорчивых наёмников. Васильев был третьим, а четвёртым стал Круглов. Пришёл на днях с группой наёмников своим ходом из бункера Озерова, что на Затоне. Ещё до недавних событий, сейчас бы уже живыми не дошли. Герман, до того, как его перевели замом к Сахарову, руководил на том объекте. Бункер был такой же, типовой, только что складских помещений побольше, так что сотрудников помещалось только трое — он сам, спокойный, как танк, его зам Николай Озеров, который и стал начальником после перевода Германа, и инженер Гарин. Круглов поселился на Затоне после того, как Алексей переехал на Янтарь, а вот теперь вслед за ним оказался здесь. Он быстро спелся со старшим научным сотрудником Семёновым. Оба безбашенные, готовые бежать в Зону хоть ночью, главное — чтобы интересный объект исследований. С ними проблем не возникало. А Васильев попытался сразу поставить себя в коллективе. Стучал профессору, жаловался на всех начальству по радиосвязи, подворовывал еду, отказывался нести дежурства и стращал всех своими связами наверху. Ну не прямо, конечно, стращал. Нет, в общении он был отвратительно и рафинированно любезным. Зато показательно обижался на отсутствие должного внимания к себе, постоянно рассказывал о своих многочисленных родственниках-лауреатах всего на свете. Кандидатскую, к слову, он защитил, не выходя из аспирантуры. Считай, на следующий день после сдачи минимума.

Привыкший к спартанским условиям жизни детдомовец Алексей, всего добивавшийся через тридцать три препятствия, не то, чтобы этого мажора недолюбливал. Эти эмоции остались далеко за кормой. Но, тем не менее, он позволил себе длинную паузу, прежде чем громко ответить своим профессионально-противным профессорским тоном на стук в дверь:

— Что у вас? Заходите…

Васильев вошёл недовольный, агрессивный, но, по его собственному мнению, умело скрывавший всё это под вежливой кривоватой полуулыбкой. Вот ещё — очередному бездари-начальничку улыбаться. А приходится, кроме него руководства на базе нет. Тем не менее, МНС Степан Васильев позволил себе шпильку этому в высшей степени противному выскочке-провинциалу с этим его гипертрофированным самомнением:

— Профессор будет?

Доктор Герман имел тот же статус, что и его непосредственный начальник Сахаров — профессор. Так спросить можно было либо будучи глупцом, либо из гадости.

— Что у вас? — повторил зам, глядя сквозь посетителя. «Вот мерзкий- подумал вошедший, — правильно его окрестили — Рыбий Глаз!»

— Уважаемый коллега, мне необходимо продолжать программу исследований, сегодня запланирован выход, но проводник так и не предоставлен, несмотря на заявку более недели назад! Будьте добры…