Невинный трофей для охотника (СИ) - Морриган Лана. Страница 9

— Я заболела, — отвечаю не своим голосом. Низким, охрипшим.

— Вижу. Вернись в спальню. Сейчас найду чем сбить температуру.

Через несколько минут мужчина собой заполняет отведенную мне крохотную комнату. Не высокий, но мощного телосложения. Он не кажется неповоротливым и тяжелым, все его движения короткие и быстрые. По его вечно хмурому лицу невозможно определить точный возраст. Да я никогда и не умела этого делать.

— Пей, — вкладывает в ладонь капсулу. — Станет легче.

— Вы мне принесли чай? — заглядываю в огромную кружку в мужских руках.

— Пей, — повторяет раздражаясь. — Почему тебе все нужно говорить дважды? Запоминай. Здесь капсулы на вечер и утро.  Их должно хватить, — протягивает серебристый блистер, дожидаясь, когда я запью лекарство теплым чаем. — Тот ключ, что я оставил на тумбе, он твой. Если что, закроешь дверь.

— Вы так просто отдаете незнакомому человеку ключ от вашего дома? — не удается скрыть удивление.

— Считай, что я идиот, Софья Алексеевна.

Только потом я поняла, что означала фраза “если что”.

***

Следующее пробуждение менее мучительное, но жажда заставляет подняться из постели и крадучись идти в темноте.

Вновь тишина.

На кухонном столе стакан с водой и рядом яркая капсула. Хочется сказать "спасибо" и тут же тихо прорычать "я не дурочка".

Утро встречает новыми звуками: голоса соседей, скрежет лифта в шахте, лай собаки, — вчера я ничего этого не слышала, словно была закрыта в звуконепроницаемой колбе. Хозяина квартиры или не было дома, или он закрылся в своей комнате и не хотел, чтобы я ему мешала.

Я открыла холодильник, и от вида разнообразных продуктов желудок жалобно заурчал.

— Господи, — подняла глаза и тихо прошептала. — Сыр, — схватила с полки увесистый кусок с крупными круглыми дырками. Горячий сладкий чай и бутерброд с маслом и расплавленным сыром — как же вкусно. Мама очень любила сыр, — пришло следующей мыслью. Кусочек встает поперек горла, я отодвигаю тарелку, с трудом сглатывая пищу. Аппетит пропадает. Доем позже, — встаю из-за стола и решаюсь осмотреться, стараясь прогнать грустные мысли. Маша бы несколько раз и настойчиво произнесла: “Смирись, забудь. Теперь у тебя другая жизнь”.

— Смирилась, — произношу вслух уверенно.

Больше мне ничего не остается, — добавляю уже про себя. Жить и двигаться дальше, прятать свою боль и по возможности улыбаться. У меня появился шанс выжить, его нельзя упускать, — я бегло осмотрела третью, свободную комнату. Позволила себе заглянуть в коробки, выстроенные ровными рядами вдоль длинной стены. Мужская одежда, обувь, несколько книг, старый фотоальбом, — бросила настороженный взгляд за спину и приоткрыла бордовую картонную крышку. С черно-белых фотографий на меня смотрели люди. Обычные семейные фото. Портреты мужчин и женщин, застолье, дети у новогодней елки в нелепых костюмах с мишурой, повязанной на шее. Интересно, — присматривалась к мальчишке в растянутых на коленях колготках, — неужели, из него вырос угрюмый мужчина, способный убить?

Не мое дело, — одернула себя и вернула альбом на место. Кров, пища, защита — это главное, о чем сейчас нужно помнить и не лишиться всего из-за сиюминутного любопытства. Если охотник единожды проявил милосердие и мягкость, это вовсе не означает, что будет так и дальше, — поднялась с пола и вернулась на кухню.

Наплевав на усталость и дискомфорт в горле, приступила к приготовлению пищи. У каждого из нас свои обязанности — нужно соблюдать договор. Спустя три часа я перемыла и расставила грязную посуду, оставив горячую пищу на плите.

***

К вечеру звук открываемой входной двери вырвал меня из дремы.

— Ты дома? — женский голос доносился из коридора. Шаги, тяжелый, театральный вздох. — Опять нет, — незнакомка разговаривает сама с собой. — Ивар! —  требовательно. — Ивар, — повторяет совсем рядом.

— Здравствуйте, — наконец, я решаюсь объявить о своем существовании.

Молодая женщина вздрагивает, поворачивается и смотрит на меня, словно на диковинного зверька.

— Добрый вечер, — произнесла с расстановкой. Она осматривает меня. Аккуратные брови взлетают вверх, наверное, отметила на мне мужскую одежду. — А ты кто?

—  А вы?

Моя собеседница хмыкает и недовольно поджимает губы:

— Я помогаю с домашними делами хозяину квартиры.

— И я, — отвечаю, понимая, что она может счесть мои слова за издевку.

— Ладно, — отмахивается пренебрежительно. — Ты мне просто не мешай, — женщина направляется на кухню, а я следую за ней. Она подходит к плите и приподнимает крышки, принюхиваясь: — Ты готовила?

А я отмечаю внешний вид незнакомки. Привлекательный, даже слишком для человека, что собирался заниматься уборкой или готовкой.

— Я, — дожидаюсь, когда она отойдет от плиты и поправляю крышку сковороды, закрывая плотней.

— Ясно. Я не спрашиваю, когда вернется Ивар, этого ты не можешь знать. Но как давно он ушел?

— Возможно ночью, пока я спала, — мой простой ответ вызывает гамму эмоций на симпатичном лице шатенки.

— Поня-я-ятно, — протягивает. — Тогда передай, когда Ивар вернется, что я приходила.

— Передам, — так не вовремя закашливаюсь. — А я — это кто?

— Он поймет, — женщина, не спеша выходит из кухни, накидывает пальто, бросив на прощание хмурый взгляд.

Кажется, я невольно прибавила Ивару проблем. Ведь эта женщина точно считает себя больше, чем помощницей, а я в ее глазах оказалась соперницей. Мысль забавляет. Клопенок и соперница, — фыркаю.

***

Температура не возвращается в течение всего дня и ночи, в мышцах нет прежней ломоты и нет боли в висках, о простуде с утра напоминает сухой кашель.

— Вы тут? — я набираюсь храбрости и стучу в хозяйскую спальню. — Ивар, — впервые произношу имя охотника вслух. — Вы завтракать будете? — склоняюсь к замочной скважине. Узкая прорезь закрыта. — Вы дома? — без ответа.

Не зная, чем занять себя, курсирую между кухней и комнатой, каждый прислушиваясь к тишине за закрытой дверью. Так проходит еще один бесконечный день. Наполненной тоской и возрастающей тревогой.

Звуки скрежета лифта среди ночи, шаркающие, тяжелые шаги и я бегу в коридор, на ходу натягивая объемные штаны. Входная дверь распахивается в тот момент, когда я затягиваю шнур и крепко завязываю, удерживающий спортивки на моих бедрах.

— Что ты тут делаешь? Почему не спишь? — Ивар устало приваливается к стене и снимает обувь, наступая на пятку. В узком коридоре полумрак, я щелкаю выключателем. — Выключи, — недовольно щурится.

— Услышала шум. Вы ранены?

Чуть ссутулившись и накренившись на правый бок, мужчина придерживается за стену.

— Клопенок, ложись спать, — произносит устало.

— Я суп приготовила, как и просили, — а меня душат неуместные слезы. — Еще вчера, он в холодильнике.

Что, если и Ивар исчезнет из моей жизни? Его, практически чужого человека невозможно сравнивать с сестрой, мамой или отцом, но… разве у меня есть кто-то еще?

Абсолютно посторонний и одновременно самый близкий.

Мужчина снял куртку, вошел в ванную и кинул ее в мусорное ведро, не наклоняясь, вдавил ступней.

— Не нужно вот этого, — взмахнул небрежно рукой и поморщился от боли. — Выйди, я сам справлюсь, — из-под раковины он достал аптечку и с тихим ругательством поставил ее на стиральную машину. Освободил левую руку и подхватив за горловину пытаясь стянуть футболку.

— Я помогу, — сделала шаг.

— Так, — рыкнул, опершись на раковину, — я справлюсь самостоятельно.

— Но вам же неудобно и больно, наверное, — вдоль правого бока вспорота темная ткань. Черные подтеки крови спускались по штанине к бедру. — Что случилось? Вас так долго не было. Я…

— Спать, — рыкнул, захлопнув дверь перед самым моим носом. — Вот черт, — сдавленно. — М-м-м, сучьи отродья, — ругался вполголоса, но я все отчетливо слышала, прижавшись ухом к деревянному полотну. — Ты тут?

Что мне делать: признаться или лучше промолчать?