Пятеро из Рубежного Легиона (СИ) - Аверков Дмитрий. Страница 17

— Понял, Нюхач? Я был прав, автомат тебя только бы отвлекал, — довольно гоготнул связист, когда вокруг уже скопилась внушительная гора трупов материализовавшихся хищников.

— Нужно сменить позицию, боюсь, в этой вони я не учую живых, — деловито сказал Мизинец, уже начиная ощущать свою значимость в Боевом кулаке, благодаря обостренной способности. И только Субботин раскрыл рот, чтобы отдать соответствующую команду — воздушный поток подхватил их и перенес обратно в город волшебников.

Капитан сразу же подскочил к дверям и забарабанил в них кулаком:

— Медицинскую помощь! Срочно!

Но за дверями не раздавалось ни звука…

Глава 9 Указательный палец

С самого младенчества в нем появился внутренний несгибаемый стержень. Как-то вырос сам по себе, опережая все, что можно было опередить в формировании и развитии организма. Даже когда ему нестерпимо хотелось есть, он не просил, не требовал, надрываясь в истерике, а лишь молча искоса поглядывал на долгожданную молоконосную титьку.

И эта стойкость с годами в нем только крепла.

Вступив в сознательную фазу жизни, никакими философскими заморочками о поиске своего истинного пути он не страдал. Да и о чем тут раздумывать? По его глубокому убеждению, жизненная дорога должна быть прямой и незамысловатой и вести только вперед. Он же не заяц, незачем ему метаться из стороны в сторону, петлять и путать следы — от своей участи не спрячешься и не убежишь.

Он и сам по себе был прямолинеен.

Основополагающим принципом для себя считал понятие «надо». Практичное и разумное «надо» — наполняет жизнь правильным смыслом и необходимым делом, превращает тебя в человека — жизнестойкого и судьбоупорного, повелевающего своими слабостями.

Изредка, но все же случалось, актуальное «надо» временно исчезало, и тогда он сам его находил в тяжелом физическом труде и занятиях спортом, закаляя свой организм и готовясь к будущим испытаниям и невзгодам.

Еще в детстве он потерял отца, и груз обязанностей и забот о семье перелег на его плечи. Работы навалилось за пятерых. Так он научился не смиряться понуро с выпавшей ему долей, а терпеливо и бодро принимать ее такой, какая она есть.

Так сформировались его волевые качества.

Все же у него было две особо ярких слабости. Инфантильных умников он презирал, возможно, потому что не понимал их, и, встречая подобных, сразу же пресекал любое общение с ними, оборонительно покрутив пальцем у виска.

Правда, постепенно он избавился от этого никчемного «озорства».

Вторая слабость, впрочем, даже не слабость, а жгучее увлечение, которое его затянуло с головой, и, выискивая свободные часы и даже минуты, он с неукротимым азартом всецело предавался ему, прибегая торопливо в небольшой тир, спрятавшийся в полуподвальном помещении на окраине города.

Здесь он погружался в невероятную атмосферу, забывая абсолютно обо всем. Прорезь прицела, мушка и мишень — единственное, что оставалось существовать для него на всем белом свете в эти мгновения.

Была ли в этом какая-либо психологическая подоплека — типа так он «расстреливал» свои невзгоды? Или просто шалили гены — в нем пробуждались древние охотничьи инстинкты? На этот вопрос не смог бы ответить даже он сам.

Тир притягивал его с неумолимой силой, да он никогда и не пытался ее перебороть.

С женщинами он был суров. Физиологическую потребность не отменить, но при продолжительных контактах дамы его крайне раздражали: они создавали слишком много суеты, эмоциональной возни и бесконечно тянувшуюся за ними груду никчемной мишуры и бестолковых безделушек. Поэтому он быстро осознал, как с ними строить честные взаимоотношения — секс за деньги.

В этом случае никто никого не обманывал, и каждый получал то, что ему было нужно.

Когда Землю захлестнули затяжные кровопролитные войны, его призвали на службу в правительственные войска. К этому времени его младшие братья и сестры подросли, и сами уже могли о себе позаботиться, и он с легким сердцем пошел в солдаты.

То самое «надо», вросшее в него с самого детства и ставшее неотъемлемой частью его характера, лишило его всяких сомнений и излишних чувств, мешающих выполнению воинского долга.

Его зрение в изменившейся реальности многократно усилилось, и школа снайперов встретила рекрута с распростертыми объятиями. Лучший в потоке, лучший среди выпускников школы за всю историю ее существования.

Вот и первое боевое задание. По разведданным на передовую противника должна была приехать какая-то особо важная штабная персона. Но где конкретно она появится — было неизвестно. Чтобы устранить намеченную цель командование отправило дюжину снайперских пар — снайперы в связке поочередно выполняли функции наблюдателя и истребителя.

Новичка с опытным напарником забросили в тыл врага, да к тому же им достался довольно сложный участок — с одной стороны от дороги, по которой мог проследовать штабной офицер, раскинулось бескрайнее поле, прежде радующее глаз колышущимся желтым морем пшеничных колосьев, а нынче — вспаханное воронками взрывов и засеянное бесчисленными осколками.

Конечно, можно было попробовать укрыться там — в одной из рваных воронок или за почерневшим остовом сожженной покореженной бронетехники, но это слишком предсказуемый и губительный шаг — билет в один конец. Оттуда живым не выбраться.

На поле — как на ладони.

С другой стороны дороги распласталось булькающее и зловонное болото с мелкой порослью и облюбованное вытянувшейся по струнке злой осокой и веселым шумным камышом. Там они и решили занять позицию. Место безлюдное, что позволило снайперам спокойно, вооружившись длинными жердями, осторожно отыскать удобное место для засады. Предварительно они проложили для себя и путь отхода — обозначив метками спасительные кочки, по которым можно уйти вглубь болота, где потом отсидеться, сколько потребуется.

Трое суток они проторчали в болоте. Трое долгих суток наедине с досаждающими их кровожадными комарами и назойливой мошкой. Сухпай заканчивался, запасы питьевой воды иссякали. На крайний случай можно было пить и болотную бурду — две маленьких обеззараживающих таблетки на фляжку и бурого грязного питья — с головой, только оступись.

На четвертый день после полудня тягостное ожидание оборвалось. Началось! Напарник, будучи в тот момент наблюдателем, подал сигнал — заметил движение.

Но вместо легковой штабной машины и автомобиля сопровождения на змеевидной дороге показалась устрашающая колонна военной техники — бронемашины, с грозно торчащими из корпусов орудийными стволами, а в кузовах грузовиков — крупнокалиберные пулеметные и гранатометные установки. Ко всему прочему в авангарде и в арьергарде, оставляя густые клубы пыли и дыма, ползли тяжелые танки.

С такой огневой мощью они запросто растерзают все болото, вывернув его вязкое дно наизнанку — не укрыться. Все же выполнить задание необходимо. Пусть вероятный риск превратился в щемящую безысходность, но приказ — есть приказ.

Цель должна быть уничтожена во что бы то ни стало.

Рекрут, перед тем как слиться с винтовкой в единое целое и прирасти глазом к оптическому прицелу, бросил последний короткий взгляд на напарника — тот исчез. Вот тебе и бывалый! Бросил его! Решил пока еще не поздно спасти собственную шкуру.

Да и черт с ним!

Штабная машина уже близко. Все! Прочь мысли. Тело — камень. Вдох. Выдох. Вдох… Задержка дыхания. Голова вражеского офицера в сетке прицела. Поправки на ветер и движение. Плавный спуск. Есть! Цель поражена. Хорошо, что с первого же выстрела.

Ползком к намеченной тропе отхода.

На беду противник быстро спохватился и отреагировал: пулеметы и гранатометы дружно принялись будоражить и вспенивать болото. Били слишком близко, будто почуяли, где он находится. Снайпер вжался в зловонную гущу, осколки и пулеметные очереди косили болотную траву уже над его головой. Он испытал определенную досаду — первое его боевое задание оказалось и последним.