Жить надо! - Калинаускас Игорь Николаевич. Страница 12

Вот такие тонкие формы бывают у такого грубого дела, как гордыня. Ведь это натуральная гордыня, понимаете? Приехать к Мастеру и попасться на проекцию идеального родителя – это и есть тонкая форма гордыни. Такая же, как у якобы учителя, наставника, когда он начинает использовать эту ситуацию выноса на него проекции родителя…

Когда дело доходит до тонких форм, когда вы упираетесь в стенку гордыни внутренним буфером, не позволяющим человеку попасть в такую ситуацию, в которой обнаруживается, что его взрослого – нет, тогда необходимо прилагать усилия, опираясь на устремленность, тогда пора понять, что вся наша жизнь до момента вот этого «само»-сознания – это огромная соска, что все наши ужасные беды, страдания – соска. Как говорил тот же Гурджиев: «Ничто так человек не любит и ни с чем так тяжело не расстается, как со своими страданиями!» А они такие типичные, как выясняется, у всех одинаковые. Мамка оторвала от груди – о-ой, это же трагедия. Наши страдания – это страдания человека, который должен погибнуть под машиной, а его вытолкнули, он ударил коленку, ему больно.

Это и есть жизнь в утробе, в утробе социума. Поэтому я вам напоминал вначале о том месте, из которого это видно. Потому что изнутри этой утробы никакой патологии не видно. Все, что я вам рассказывал, – это никакая не патология, это жизнь! Она такая! И прекрасна этим. И благодаря тому, что она такая, мы все живы. Мы живем, растем, развиваемся, накапливаем знания благодаря тому, что защищены ее утробой.

Я благодарен судьбе за то, что смог родиться.

Я благодарен своей матери.

Я благодарен своему отцу.

Но ведь социум – это мать, и благодаря этому мы живы. И имеем шанс. А вы говорите – гордыня, самость… Давно говорят мудрые люди: «Когда идешь к вратам, от всего отталкиваешься. И только пройдя врата, начинаешь ко всему притягиваться». Велика мать наша, велика, терпелива и всех детей любит. Всех тех, кто там, в утробе. Равно. И отец есть у нас. Но это попозже. Когда выйдем. И зачаты мы непорочно. Но не в том биологическом смысле слова. Ну, пожалуй, все, я на этом закончу.

О ДВУХ ПРАВДАХ

(ОТЦУ ПАВЛУ ФЛОРЕНСКОМУ ПОСВЯЩАЕТСЯ)

Говоря о психопатологии обыденной жизни, мы, безусловно, не можем миновать такую проблему, как ложь. Как проявление патологии обыденной жизни, ее правильнее начинать изучать с такого глубинного подхода, который предлагает П. Флоренский («О культе»).

В чем основная мысль Флоренского? Она состоит в том, что человеческое существо соединяет в себе две правды.

Проблема взаимодействия, реализации в человеке этих двух правд решается только бесконечным развитием каждой из них, вплоть до абсолютной реализации. И только при абсолютной реализации этих двух правд происходит духовный синтез и преображение.

С этой позиции можно рассмотреть человеческую жизнь как взаимодействие этих двух правд: какая из них усекается больше, какая меньше, какие компромиссы между ними строятся. Каковы же эти две правды? Флоренский формулирует их так: правда бытия и правда смысла. Бытие – абсолютная мощь жизни, без энергии которой невозможно никакое свершение. А смысл – лик, как мера, как дух. Недостаток правды бытия приводит к страху совершения реальных поступков (экзистенциальная трусость), недостаток правды смысла приводит к полной зависимости от целей и задач, навязываемых внешним давлением.

Мы говорили о трагедии гибели мира переживания в европейской цивилизации начиная с XVII века, с эпохи Просвещения, когда был выдвинут замечательный лозунг: «Cogito, ergo sum». Теперь мы можем взглянуть на эту ситуацию, опираясь на подход Флоренского как на ситуацию возвышения смысла над бытием.

Независимо от того, философствовали мы когда-либо в своей жизни или нет, это история нашего с вами сознания. Она пронизывает всю повседневную жизнь человека, живущего в этой цивилизации, до мельчайших подробностей. Нам предстоит увидеть, что абстрактно-философская проблематика на самом деле является непосредственной, живой тканью нашего сознания и определяет очень многое в повседневной жизни.

Самое главное – это причинный источник лжи, лжи как заблуждения, лжи как самообмана, лжи как идеологии, выдвигаемой обществом, лжи неустойчивой морали, которая сама же не выдерживает критики разума, хотя разумом порождена, лжи псевдорелигиозности и псевдомистицизма.

В чем тут дело? Давайте от абстрактного перейдем к конкретному. Бытие – природа, плоть – это источник энергии, энергии жить, энергии созидать, разрушать, энергии, которая не знает границ, не знает самоограничения, энергии стихии, страсти. Это в образных системах – энергия Земли.

Когда мы с вами рассуждаем о витале, о тантре, – мы очень смешны. Потому что если бы мы внезапно прикоснулись к этому источнику, если бы позволили себе быть этой энергией, этой страстью, этой жизнью, то, наверное, сгорели бы, как мотылек сгорает в пламени свечи. Мы все с удовольствием читаем, смотрим, когда что-то такое показывают, на что-то такое намекают, что якобы в нас с вами есть. Действительно, в нас это есть, пока мы живы. Но, будучи продуктом западноевропейской цивилизации, мы смертельно боимся этого, нас пугают десять или одиннадцать веков назиданий о том, что это страшно, что это грех, что это разрушительная сила, зверь, которого необходимо обуздать.

Я люблю рассказывать по этому поводу одну историю, как иллюстрацию к тому, что стало с великой силой, великим зверем бытия.

Была у меня команда, отчаянная, с хорошей подготовкой, и однажды я говорю: «Ребята, давайте один раз выпустим этого зверя на волю, ну что же мы все об этом только говорим… Технология у нас есть, умереть не умрем – подстраховку сделаем, давайте попробуем». – «Давайте!»

И мы попробовали. Вошли в состояние полного доминирования энергии бытия и были готовы к потрясениям, ужасам, взрывам!..

И что получилось? Выбежала такая ма-а-аленькая худенькая мышка и сделала так: «Пи-пи-пи-пи-пи». Все, что осталось от этого зверя!

Есть замечательная картина «Мадонна с тигренком»: вместо дитяти – тигренок. Этот тигр – как воспоминание о бытии, воспоминание о страсти, воспоминание о мощной энергии жизни.

Когда мы в жизни сталкиваемся с человеком, который волею случая содержит в себе некоторое количество энергии, превышающее средний уровень, статистическую норму приобщенности к энергии бытия, – мы пугаемся. Хотя уже давно пугаться нечего.

Это насилие над природой, проявившееся и в человеческой психологии, и в устройстве социальных конвенций. Проявилось оно и в прямом насилии над природой, то есть это и экологическое насилие, пренебрежение к природе, которое пронизывает все наше существо. Мы совершили насилие над миром и над собой, дурно поняв взаимоотношение духа и плоти. И бо2льшая часть нашей лжи, принимаемая нами как эстафета от наших родителей и родителей наших родителей и передаваемая нами своим детям, происходит отсюда. Ибо это и есть ложь, изначальная.

И великий подвиг в мыслях, в чувствах Флоренского состоит в том, что он одним из первых сказал: бытие – правда, и смысл – правда. Человек велик именно тем, что в нем соединились и движутся две великие правды. Но, лишившись своего «противника» – правды бытия, – вторая правда, правда смысла, стала мельчать, укорачиваться, обрезаться, приспосабливаться к дохлому своему партнеру и выродилась в прагматическое, мелкое умозрение. Так тигр превращался в мышку, так лик, как воплощение правды смысла, превращался в лицо, в личину, в душонку. В результате получилось существо, в котором нет ни разума, ни духа. И это главный источник духовного кризиса современного западного человечества. Потому что везде, где победно шествует лозунг: «Cogito, ergo sum», – везде, где победно шествует догматическое утверждение первенства духа над плотью, неизбежно происходит вырождение человека, умаление его величия и потеря смысла его существования. Ибо ложь, как известно, есть дитя – любимое дитя – смерти.