Послушная одноклассница (СИ) - Ви Ими. Страница 8
Телефон снова завибрировал, оповещая о новом сообщении.
«Знаешь, он ведь давно знает. Про нас знает. И только сейчас дал это понять! Странно как-то…»
Вот оно, то самое время, чтобы написать о больном.
«Ничего, скоро и тебя «попросит» не общаться со мной…»
«Нет, Мия. Я уверена, что в этот раз будет по-другому!»
Ох, мне бы твою уверенность, Маша. Больше мы сообщениями не обменивались, и так понятно, что теперь будущее зависит не только от того, как мы покрепче таинствовать будем.
Я хотела уже заблокировать телефон, как пришло новое оповещение. Кто-то кинул мне заявку в друзья во вконтакте.
Со всех сетей я действительно тогда удалилась. И теперь моя страница существует под вымышленным именем. Иначе все важное скидывают в беседу класса, а мне не хочется быть белой вороной ещё и в этом.
Да в друзьях у меня никто и не числится. Хотя все одноклассники конечно знают, кто такая Марта Маратова.
И тут на тебе, заявки в друзья. Сердце кольнуло подозрение. И я долго не решалась открыть нужную вкладку.
Да, это он. Вычислил, прыщ постный!
Амир Тузов собственной персоной.
Ага, разбежалась добавлять, и на что рассчитывал, интересно. Самомнение размером с Евразию. Мерзкий, мерзкий «новенький»!
Но руки сами потянулись открыть его страницу. Не знаю, что я там хотела увидеть. Сама не смогу объяснить, зачем полезла.
В отличие от моей страницы, у которой и аватарки то не было, у изверга был полный набор активного пользователя сети. И всё-то открыто, аудио, видеозаписи, записи на стене, фотографии. Любуйся — не хочу.
И вот я уже листаю его фотографии. С друзьями, с братом, с какой-то девушкой. И с ней фотографий пять, наверное. Разного характера, ага. Но их я пролистываю быстро.
А вот на фотках с пейнтбола останавливаюсь. Оказывается, за эти годы Амир начал заниматься спортивным пейнтболом. И даже каким-то крутым и незаменимым игроком числится, столько хвалебных комментариев под фотографиями в экипировке!
Если б кто рассказал, не поверила. Амир… Тот Амир, которого я раньше знала, терпеть не мог оружие, любое. Даже игрушечные откидывал так, что родители перестали дарить такое.
А тут спортивный пейнтбол!
Заявку в друзья я конечно же отклонила. Пусть повисит в подписчиках, раз так нравится преследовать. Но изверг не унимался.
Он додумался написать в общую беседу. И не что-то, а спросил, почему у меня глаза теперь тёмные…
Вот же гад!
Сначала никто ему не отвечал. Даже домашку, которую сверяли до этого, перестали обсуждать. Гробовое молчание или игнорирование.
А потом нашлась одна «особо добрая». Инга. Рассказала, что теперь у меня линзы и что я боюсь «иметь глаза, цвета Олиных».
У-ух, я так была зла. Кровь опять закипала в жилах, а дышать становилось труднее. Вот кто за язык тянет таких «отзывчивых»? Ей-то я как дорогу перешла?!
Но скоро выяснилось, что всё-таки перешла…
Но это после. А в этот день и в два последующих меня ждало такое спокойствие, такое затишье, от которого становилось лишь страшнее. Никто, ни один не тревожил, не допекал, не издевался.
Единственный раз, когда изверг посмотрел на меня, был перед первым уроком на следующий день. Он зашел злой, даже свирепый, а на скуле красовалась какая-то красная отметина.
Подрался что ли?
Раздумывая над этим, не успела отвести взгляд и встретилась с его кровожадным. Показалось, если б мы были не в лицее, то никто бы даже не посмотрел, что я девочка…
Посмотрел на меня так, будто я виновата, что у него почти фингал под глазом.
В остальном два дня были действительно будничными, спокойными и тихими. И даже успели меня обрадовать. За контрольную по немецкому я получила пять.
Не знаю, как так могло произойти. Я точно знала, что сделала как минимум три ошибки. Перепроверяла потом дома, на свежую голову. А тут Мари Беккер объявляет «отлично».
Это самая яркая радость, но и самое глубокое удивление этих дней.
А потом жизнь превратилась в настоящий аттракцион. И мне казалось, что меня решила закатать на своих каруселях до смерти…
12
Первым аттракционом было чёртовое колесо — серьезный разговор с Мари Беккер. Учительница попросила остаться после урока. Попросила меня и Дэна. Что меня уже изрядно напрягло.
Но беседовать пришлось не в нашем классе, а в учительской, где как минимум была парочка свободных ушей. Не выгонишь же коллег, одновременно понимаю и не принимаю…
Не тактично всё это, даже немка это поняла, поэтому постаралась отойти к дальнему столу.
И вот мы стоим, как самые провинившиеся школьники. Непонятный тандем. Неужели за тот раз с учительским туалетом будут отчитывать. Но почему тогда не классная?
Всяких этих до головокружений страшно, до тошноты обидно не было. Лишь одно кромешное непонимание.
— Мия, это правда, что Денис заставил тебя написать контрольную плохо? — С места в карьер.
Ошарашивает меня Мари Беккер, будто водой ледяной обливает. Я стою и не знаю, что ей ответить. Нет, знаю. Конечно, неправда!
Но натыкаюсь на пронзительный взгляд Эндшпиля и понимаю, что неспроста этот разговор. И эта пятерка…
Ой, мамочки. Уверенность улетучивается, как с белых яблонь дым.
Но я всё же решаю не врать.
— Нет, не правда. — Отвечаю тихо, но немка всё прекрасно слышит.
И этот ответ её удовлетворяет, вижу это по едва заметной улыбке, которая трогает уголки её губ.
Может, это была проверка?
Но Мари Беккер уже поворачивается к Дэну и спрашивает его. Пытливо так, прищурившись, будто пытает. Хотя это так и выглядит.
Он-то по-любому что-то другое ей наплел. Только вот зачем?
— Почему ты мне соврал?
— Я не врал. Она не признается. — И невозможная ухмылка. — Боится.
Последнее слово растянул так, что стало похоже больше на сарказм, чем на оправдание. Видимо, запутал Эндшпиль не только меня. Учительница нахмурилась.
— Скажи, Мия, Денис тебе как-то угрожает? — Опять повернулась на меня.
И что мне ответить? Он ведь действительно угрожает моему спокойствию и душевному состоянию. Только контрольную я завалила сама, без всяких его угроз или шантажа.
Нет, плохая оценка, конечно, результат того, что он меня до смерти напугал своим пробудившимся интересом к моему прошлому. Но собрать волю в кулак и приструнить сомнения не смогла именно я.
Что ж, самый верный курс — честность. Его и буду придерживаться.
— Контрольную я написала плохо только по своей вине. Не подготовилась.
И сникла, когда увидела легкое разочарование во взгляде Мари Беккер. Она надеялась, что есть более уважительные причины моему неуду?
— Мари, послушайте. Мия запугана, и ничего Вам не скажет. — Дэн, стоявший до этого вальяжно и расслабленно, собрался.
— Вот как?
— Да, так. Вспомните тот случай, когда я бумажкой задел её глаз.
— Помнится, ты говорил, что случайно… — На лице учительницы отразилось сомнение, она не привыкла к тому, что ученик может лгать или обманывать.
— Я соврал.
Что он творит? Что это за вечер откровений.
Учителя, что пока просто прислушивались к нашему странному разговору, стали откровенно посматривать в нашу сторону. Ни то с интересом, ни то с каким-то ужасом.
Конечно, в их элитном кипят такие страсти, а они знать не знают. Невидаль! Будто сами себя от это не ограждают, тоже мне удивлённые!
— И много было таких случаев… — Мари явно подбирала слово побезобиднее, но не смогла. — …вранья?
— Очень! — Как на духу, даже не моргнул.
Вот это поворот. Я опешила и всё, на что меня хватало, это хлопать ресницами да глазами моргать.
— Это правда? — Теперь вопрос мне. И даже Эндшпиль уставился на меня.
Не понимая и не осознавая, что будет после этого разговора, я всё-таки отвечаю, как заведено. Честно.
— Да… — И опускаю голову, чтобы не встречаться с этими взглядами, полными укора и непонимания.