Дети горчичного рая - Кальма Н.. Страница 24

Фэйни щелкнул языком.

— Давала ты мне их вчера, а сегодня наступило уже сегодня. — И он захохотал, очень довольный своим остроумием.

Рой поежился. У них в Натчезе мать была первым лицом в доме, и никому не пришло бы в голову обращаться с ней так, как позволял себе обращаться с матерью Мак-Магон. Но, быть может, в нем, в Мэйсоне, говорит провинциализм? Может, он просто-напросто отстал? Ведь выговаривает же ему Фэйни за то, что у него устарелые понятия и что он закис у себя на милом, но старомодном Юге!

И хоть Рой и убрал ноги со стола, но он уже не встал в присутствии женщины, как непременно сделал бы это у себя на Юге. Мысленно он называл миссис Мак-Магон «старой шляпой» и презирал ее за то, что она робеет перед сыном и позволяет мужчинам командовать в доме.

Его мать надавала бы ему оплеух и прогнала бы в конюшню за малейший признак непочтительности. А эта ничего, терпит и, видимо, вытерпит все, что угодно. И Рой, думая так, все больше распускался и начинал во многом подражать приятелю.

— Нет, Фэйни, у меня нет больше ни цента, и ты это отлично знаешь. Вчера я отдала тебе последнее, — тихим голосом говорила между тем миссис Мак-Магон.

— Ну и скупая же ты, как я погляжу, — сказал «почтительный» сын.

Мать вскинула руки:

— Фэниан, что ты говоришь! Ведь отец небесный все видит, все слышит…

— Ну, завела теперь свою волынку! — пробормотал Фэйни.

Но мать уже убежала, счастливая, что может скрыться от любимца семьи.

Через минуту на смену миссис Мак-Магон явилась с тряпкой худенькая малышка с дрожащим бантом в коротких кудряшках апельсинового цвета. Увидав заляпанные плевками пол и вещи, малышка застыла.

— Ох, Фэйни, как ты можешь быть такой свиньей! — сказала она, и бант на ее голове задрожал еще сильнее.

— Цыц, ты, пигалица! — сказал ее брат и повелитель. — Поди сюда! Ближе… Еще ближе…

Кэт остановилась на безопасном расстоянии.

— Будешь щипаться, — сказала она, — я уж знаю.

— Да не бойся, я не в настроении щипаться, — уговаривал ее Фэйни. — Подойди ко мне, Кэтрин, милочка.

— Тогда, значит, будешь клянчить что-нибудь, — хладнокровно констатировала Кэт. — Я уж тебя знаю.

Все-таки она решилась подойти ближе и тотчас же была схвачена цепкими руками брата и зажата у него между колен. Бант подпрыгнул и поник, как крылья у бабочки.

— Пусти, Фэйни… — жалобно сказала девочка. — Ну, пусти же…

— Я гангстер, — сказал Фэйни, надувая щеки. — Я — Аль Капоне и граблю банк. Где твоя копилка, рыжая, говори!

Кэт закусила губу. Брат сжимал все сильнее ей руку, и рука уже побагровела.

— Там всего тридцать центов, Фэйни… — Голос девочки прерывался. — Честное слово… я не для себя их копила — для мамы… У нее ничего нет, а ей так хочется иметь… черные перчатки… Старые совсем побелели… Ох, Фэйни, не мучь меня, пожалуйста…

— Чепуха! — сказал Фэйни. — Вовсе ей не нужны черные перчатки, и вообще ты все это выдумала. Давай сюда копилку!

Кэт тихонько заплакала. Рой недовольно задвигался в кресле.

— Да оставь ты ее! — сказал он приятелю. — Что ты к ней привязался?

— У нее припрятаны денежки, — сказал Фэйни, — а нам они сейчас, ты знаешь, нужны до зарезу. Если у тебя есть капиталы, скажи, и я девчонку отпущу.

— Ничего у меня нет, — угрюмо проворчал Рой. — Тебе это известно лучше, чем мне.

— Тогда не будьте таким сердобольным, сэр… — насмешливо прищурился Фэйни. — Давай сюда твою копилку, слышишь, рыжая!

Кэт простонала, что сейчас принесет. Однако брат не поверил и последовал за ней до самого буфета. Там, в нижнем ящике, под салфетками и скатертями, хранилась самая большая драгоценность Кэт — копилка в виде хорошенькой серой кошечки.

— Сейчас посмотрим, что у нее в животе! — сказал Фэйни, завладев фарфоровой кошкой. — Где ключ?

— Я… я его потеряла, Фэйни, — сказала Кэт. — Честное слово, потеряла!

— Ах ты, врунья! — Старший брат захохотал. — Ну, обойдемся без ключа!

И, размахнувшись, он ударил кошечку об угол буфета. Во все стороны брызнули фарфоровые осколки, и на пол посыпалась серебряная мелочь. Под тихий плач девочки Фэйни собирал с полу деньги и считал:

— Никель… еще никель… еще один… Эк, куда закатился! Ага, голубчик, нашел! А вот еще два цента… Что же ты говорила, что у тебя тридцать центов? — обратился он к сестре. — Вот смотри, я нашел целых сорок три. Ай, как нехорошо так обманывать! Тебя бог накажет за то, что ты надуваешь единственного брата, — паясничал Фэйни.

Кэт, не отвечая, подбирала осколки кошкиной головы и пыталась их сложить. Слезы так и лились у нее из глаз, и она их даже не вытирала. Рой уткнулся в газету и делал вид, что все происходящее его ничуть не касается.

Послышался гудок автомобиля.

— Старик приехал, — сказал Фэйни, выглянув в окно. — Убирай все это, пигалица, а то попадет тебе.

Но Кэт и сама уже торопливо собирала осколки и вытирала плевки. Руки и бант у нее дрожали, и она старалась спрятать от мальчиков лицо.

Где-то в глубине дома захлопали двери. Миссис Мак-Магон услышала о прибытии главы семьи, и так же как дочь, спешила привести все в порядок. Ей хорошо было известно, какая гроза разразится, если что-нибудь окажется не по вкусу хозяину.

17. Интересы сходятся

У себя дома мистер Мак-Магон часто вымещал на жене и дочери неприятности и уколы самолюбия, которые ему приходилось претерпевать от Милларда и других попечителей школы. Один только Фэйни ни в грош не ставил его приказания. Рой Мэйсон, как сын аристократического приятеля, тоже пользовался неприкосновенностью личности.

— Хэлло, мальчики! — сказал Мак-Магон, входя в комнату. — Что нового?

— Ничего, кроме дождя на улице, — промямлил Фэйни, лениво вытягиваясь перед камином, в котором Кэт зажгла стеклянные электрические угли.

Едва заслышав шаги отца за дверью, девочка торопливо выскользнула из комнаты.

— Кстати, о дожде. — Мистер Мак-Магон снял шляпу, воротничок и галстук и повесил все это, к всегдашнему ужасу миссис Мак-Магон, на стоячую лампу — торшер. — Машина вся забрызгана грязью еще с утра. Поди вымой ее, сынок.

— Четвертак, — сказал Фэйни не двигаясь.

— Что-о? — Мак-Магон резко обернулся. — Что такое?

— Четвертак, — невозмутимо повторил Фэйни. — Все равно в любом гараже с тебя возьмут столько же. Так не лучше ли оставить деньги в семье?

Мак-Магон секунду остолбенело созерцал свое родное детище. Потом внезапно физиономия его начала расплываться в улыбке. Он улыбался все шире и шире и наконец захохотал так, что очки его шаловливо перепрыгнули с переносицы на лоб.

— Нет, вы только посмотрите на этого шельмеца! — закричал он в восторге. — Вы его послушайте!.. Джен! — позвал он. — Поди сюда, полюбуйся своим творением!

На лестнице, ведущей в спальни, показалась миссис Мак-Магон.

— Что… что случилось, Сэм? — пролепетала она.

— Хочу, чтобы ты полюбовалась на нашего сынка, — любезно сказал муж: — желает, видишь ли, подработать на собственном отце, а? Каково? Вот хватка у парня!.. Клянусь, с такими людьми наша страна не пропадет! — добавил он с величайшим удовлетворением.

Миссис Мак-Магон стояла подавленная.

— Что же ты молчишь, Джен? — раздраженно обратился к ней Мак-Магон.

— Я… я сейчас подам тебе яичницу с ветчиной, — прошептала миссис Мак-Магон, окончательно теряясь от крика.

Ее властелин дернул плечами.

— Вот и поди разговаривай с такой… — пробормотал он так громко, что это долетело до мальчиков.

— Как же, па, мыть мне машину или ты предпочитаешь, чтобы вымыли в гараже? — снова спросил Фэйни.

— А на что пойдут мои деньги? — полюбопытствовал отец.

— Деньги пойдут на перевыборы, — уверенно сказал Фэйни.

Рой недоуменно вскинул на него глаза.

— Непонятно. Объясни, — сказал отец.

— Пожалуйста! Твои деньги нужны нам для перевыборов, — хладнокровно врал Фэйни. — Ведь ты знаешь, отец, мы собираемся выжить Робинсона из старост, а на его место ребята прочат меня. Вот деньги и необходимы нам на предвыборные дела.