Дети горчичного рая - Кальма Н.. Страница 32
В сущности, школа действительно была таким неуправляемым судном: в это утро, как нарочно, не было ни постов на лестницах, ни дежурных по этажам, ни надзирателей из педагогов. Даже учителя куда-то исчезли, как будто их тоже спугнула разыгравшаяся на третьем этаже стихия.
Не было видно ни Принса, ни президента школы Коллинза. Директорский кабинет также пустовал в это утро, точно Мак-Магон старший заранее получил некое предупреждение и нарочно задержался дома.
Словом, буйное поведение «малюток» не встречало ни малейшего противодействия, и они использовали такую удачу вовсю: кричали, носились по лестницам, спешно дорисовывали какие-то плакаты и надписи.
— Что это происходит у «малюток»? — спрашивали друг друга оглушенные всем этим шумом и гамом старшеклассники, направляясь к своим кабинетам.
— Кажется, они подняли бунт против цветных, — отвечал кто-нибудь из наиболее осведомленных. — Я слышал, что они сегодня переизбирают старосту — знаете, негра Робинсона — и прочат на его место белого..,
— Ага, вот оно что, — равнодушно цедил спрашивающий. — Ну ладно, не будем им мешать.
И старшеклассники, обычно охотно делавшие замечания расходившимся младшим, спокойно удалялись к себе.
Как нарочно, весь первый час у семиклассников оказался свободным и кабинет математики — в их полном распоряжении: мистер Хомер заболел и протелефонировал, чтобы его не ждали.
В углу кабинета орали во все горло: «Моя страна — твоя страна, о боже!» Хором с большим вдохновением дирижировал один из «орлят» — морковно-рыжий Мартин Кронин, забияка и сплетник. Он прибежал вместе со своими ребятами в школу чуть не на рассвете и уже успел нарисовать на доске уродливую обезьяну, которая держала в руке глобус. «Великий ученый Робинсон изучает Вселенную», — гласила издевательская подпись под рисунком. Такая же грубо намалеванная карикатура украшала открытки, полученные накануне всеми без исключения «малютками». Под карикатурой шли предвыборные лозунги:
«Америка — для американцев, — так сказал еще президент Монро (см. историю США)».
«Африка — для негров, — так говорим мы!»
«Робинсон попирает законы, потому что он чужак!»
«Долой старосту Робинсона!»
«Отдайте ваши голоса Мак-Магону — стопроцентному американцу и лучшему форварду!»
«Учтите: директор будет благосклонен к классу, где староста — его родной сын!»
«Выбирайте „орла“ Мак-Магона!»
На обратной стороне каждой открытки было отпечатано на машинке, что, мол, леди и джентльмены из седьмого класса благоволят собраться в четверг перед началом уроков в школе, дабы обсудить давно назревший вопрос о переизбрании старосты. Была и подпись: «Организационный комитет по перевыборам». Имена членов комитета были написаны от руки и до чрезвычайности неразборчиво, но большинство «малюток» тотчас же поняло, что «комитет» — это сам Фэйни Мак-Магон, его друг Рой Мэйсон и Долговязый — Лори Миллс. Однако для некоторых школьников и открытки и весь этот шум и гам оказались новостью. Они приставали с вопросами то к Мартину, то к Лори, которые, видимо, знали больше других и держались по-хозяйски:
— Что у нас происходит? Почему такой крик?
— Эй, Мартин, в чем дело? От кого эти открытки и кто назначал перевыборы?
— Придет время — всё узнаете, — важно отвечали Мартин и Лори.
Школьники пожимали плечами и отходили недоумевая. Некоторые из них хорошо относились к Чарли Робинсону и считали его вполне «своим» парнем, но в то же время никак не могли примириться с тем, что во главе класса стоит негр. Поэтому они и не протестовали против перевыборов, хотя решительно все понимали, что все это — проделки Мак-Магона.
— Эй, ребята, идите, по крайней мере, во двор, чтобы не срамить всю школу! Там можете орать сколько влезет, — уговаривали крикунов самые благоразумные.
— И не подумаем! Там нет кафедры для ораторов, а нам необходима кафедра, — отвечали крикуны.
Прозвенел звонок, но никто не обратил ни малейшего внимания: температура накалялась все сильнее.
Во двор вбегали всё новые группы возбужденных школьников. На одних красовалась эмблема орла, куртки других были украшены маленькой серебристой свирелью.
— Гляди-ка, пронюхали горчичные бродяги и тоже подготовились! — Лори Миллс, дежуривший у входа в школу, чуть не задохся от злости. — Пожалуй, не так гладко это пройдет, как мы рассчитывали.
Он послал одного из скаутов с донесением Рою и Фэйни о том, что робинсоновцы, видимо, собираются тоже выступать. Появилась кучка темнокожих ребят с Джоном Майнардом во главе. Вид у него был довольно понурый, и это сразу заметили мак-магоновцы.
— Смотрите-ка, мулат как нос повесил!
— И другие тоже — будто лимонов наглотались… Знают черные обезьяны, что их вожаку крышка!
— Можете их пропустить, — шепнул Лори скаутам: — эти нам не опасны.
Джона и его товарищей пропустили. Но, когда в воротах показались близнецы Квинси с большими значками свирели, сиявшими на лацканах их курток, Лори нахмурился и мигнул скаутам:
— Проводите-ка их, ребята!
— Держи ухо востро, — шептал между тем брату Бэн Квинси. — Собери всех наших и посмотри, где Чарли.
Однако Вик не успел даже осмотреться как следует — к нему уже подбежали «орлята»:
— Братцы, вы на перевыборы? Поднимайтесь на четвертый, в кабинет мифологии. Да вот мы вас сейчас проводим.
— Почему на четвертый? — удивился Бэн. — Сегодня же у нас Горилла.
— Гориллы не будет, и мы заняли другой кабинет — там просторнее, — объяснили три рослых скаута, становясь позади братьев и потихоньку начиная подталкивать их к лестнице.
— Чего вы толкаетесь? Мы и сами пойдем, нечего рукам волю давать, — все еще ничего не подозревая, ворчливо сказал Бэн.
Но сильные руки уже внесли его и Вика наверх, и не успели близнецы опомниться, как были заперты в пустом, прохладном кабинете мифологии. Щелкнул ключ в замке, и перед братьями очутились гипсовые торсы Нептунов, Марсов и Венер.
Бэн бросил шапку об пол и громко выругался:
— Тупицы мы с тобой! Проклятые простофили и тупицы! Дать себя так оболванить!.. О Вик, где была твоя голова?
Вик молча пыхтел у двери, надавливал на нее плечом, нажимал на ручку — дверь, толстая, из полированного дуба, не поддавалась.
Тогда Вик вдруг принялся колотить кулаками и кричать что есть силы:
— Отворите! Отворите, будь вы прокляты!..
— Напрасно стараешься, — угрюмо сказал Бэн. — Мы можем здесь просидеть до второго пришествия: рядом одни пустые классы и лаборатория, в которой по утрам нет ни одной живой души. А окна выходят на пустырь, и сколько бы ты ни кричал, все равно никто тебя не услышит… Надо признать, они великолепно обделали все это дельце.
— Да, но почему одних нас здесь заперли? — спросил Вик.
Как бы в ответ на его вопрос в коридоре послышался топот, дверь на секунду приоткрылась, и в кабинет, как пробка, вытолкнутая из бутылки напором воздуха, влетела Нэнси Гоу.
— Это что такое? Как вы смеете меня запирать? Сейчас же отворите! — закричала она, стуча бронзовыми кулачками в дверь. — Отоприте, вам говорят!
— Посиди-ка взаперти, африканская кошка, тебе полезно немного охладить твое вдохновение! — захохотал кто-то за дверью.
— Трусы подлые! Вам только с девчонками воевать! Просто-напросто испугались, что вам не справиться с Робинсоном, вот и запрятали меня сюда. Сейчас же выпустите меня! — надрывалась Нэнси. Она повернулась к братьям Квинси: — Понимаете, что они задумали? Они нас всех загонят в ловушку, а потом расправятся с Чарли как хотят.
— Эх, тоже, сделала великое открытие! — с досадой сказал Вик. — Лучше становись поближе к двери, и, как только они ее приоткроют, мы навалимся на них и постараемся пробить себе дорогу.
— Вот это дело! — оживился Бэн Квинси. Все трое тотчас же прижались к двери и начали напряженно прислушиваться к звукам извне. Сначала до них долетал только глухой шум, шедший, по всей вероятности, с третьего этажа, но вскоре шум усилился, распался на отдельные выкрики и топот: кого-то волокли сначала по лестнице, а потом по коридору.