Дети горчичного рая - Кальма Н.. Страница 36

Семиклассники как один человек повернулись в сторону Роя. Он стоял, нагнув голову, глядя исподлобья, точно злой кабан, застигнутый охотниками.

— Я отказываюсь отвечать, — проворчал он сквозь зубы.

Учитель пристально на него взглянул:

— Отказываетесь? Но почему? Ведь я у вас не урок спрашиваю, Мэйсон!

— Я отказываюсь, потому что вы сами, без меня всё знаете и понимаете, — сказал Мэйсон, и злые слезы послышались в его голосе. — Вы придумали эти вопросы и объяснения только для того, чтобы помучить и наказать нас за своего любимчика Робинсона.

— Вы, значит, признаете, что виноваты в чем-то, раз говорите о наказании? В чем же ваша вина? Может, вы скажете мне? — Учитель все так же спокойно и выжидательно смотрел на мальчиков.

Рой молчал, упорно глядя в землю. Молчал и Фэйни, хотя глаза у него так и бегали, стараясь увильнуть от встречи с глазами учителя.

— Ой, я больше не могу! Я скажу! — заскулил чей-то жалобный голос, и Лори протиснулся сквозь толпу школьников и встал перед мистером Ричардсоном. — Мистер Ричардсон, сэр, мы виноваты, мы очень виноваты! — скулил он. — Конечно, и Фэйни и Мэйсон будут меня потом ругать, и все наши скауты меня будут ругать, даже вздуют, наверно, но я больше не могу, я все скажу вам…

И Лори принялся тут же, перед всем классом, выкладывать длинную и запутанную историю подготовки к выборам: подкупы, угрозы, лесть, обещания билетов на матчи и «командных» мест в скаутских отрядах, запугивание младших. И чем дальше говорил Лори, тем суровее становилось лицо учителя и тем яснее проступало на лицах ребят недоумение и отвращение, которые внушал им этот несостоявшийся «бизнес» [9]. Смешки, раздавшиеся еще в начале рассказа, сменились возмущенными восклицаниями. Теперь даже сторонникам «орла» и его друга-южанина было неловко и стыдно, что они поддерживали двух интриганов.

Чарли и его друзья слушали признания Лори довольно спокойно: ведь все это было им давно известно. И только некоторые подробности, вроде выдумки запереть сторонников Чарли в пустой кабинет, чтобы они не могли присутствовать при голосовании, вызвали возмущенные возгласы:

— Кулаками расправлялись! Запихивали туда, как баранов!

— Мне все пуговицы на куртке оборвали!

— У Нэнси Гоу вон синяки на плечах!

— Э, пустяки какие! — отмахнулась весело Нэнси. — Зато все они теперь сели в лужу со своими выборами… Теперь все видят, какие это герои!

— Они и меня туда запрятали, за косы втащили, подумайте! — взвизгнула вдруг Марта Миллс. — Обознались, говорят. Вот скоты!.. Я с тобой еще посчитаюсь, не посмотрю, что ты мне брат! — Она затрясла растрепанными косами и направилась к Лори, который поспешил юркнуть в толпу.

Общий хохот был ответом на выходку Марты, Напряжение разрядилось. Теперь хохотали почти все, даже те, кто был причастен к расправе над Мартой Миллс.

— Боюсь, что вы теперь очень надолго, может быть даже навсегда, потеряли авторитет среди ваших товарищей, — сказал мистер Ричардсон, обращаясь к Фэйни и Рою. — Слишком это неприглядная история и показывает вас в невыгодном свете. Впрочем, может. я ошибаюсь и семиклассники все-таки хотят иметь Мак-Магона своим старостой? — обратился он к классу. — Может, вы признаете перевыборы действительными?

— Нет, нет, не хотим Мак-Магона! Что вы! Долой Мак-Магона и его приятелей! — раздались дружные голоса. — Да здравствует Робинсон! Гип-гип ура!

Все головы повернулись к Чарли. Теперь на него смотрело множество смеющихся, ласковых, дружелюбных лиц. Только трое — Фэйни, Рой и Долговязый, — сгрудившись в углу, кидали на него мстительные взгляды. Но на них никто уже не обращал внимания.

— Гип! Гип! Ура Робинсону! — продолжали кричать «малютки».

Тэд Маллори подошел к учителю.

— Мистер Ричардсон, мне кажется, нам всем надо извиниться перед Чарльзом, — сказал он. — Мне кажется, мы все перед ним виноваты. Слушали тут разные гадости о нем, позволяли хозяйничать этим парням… Словом, я первый прошу у него извинения.

Он подошел к Чарли и неловко подал ему руку:

— Чарльз, можешь ударить меня и даже поколотить, если считаешь, что я чересчур большая свинья.

— Брось! Ну что ты! Я знаю, что ты-то настоящий парень. — И Чарли дружески хлопнул его по плечу.

Вслед за Тэдом потянулись со всех сторон пожимать руку Чарли и другие школьники. Как раз в разгар этих рукопожатий за плечом мистера Ричардсона заблестели очки, и Мак-Магон старший спросил:

— Что тут происходит? Почему дети не на уроке, мистер Ричардсон?

На этот раз директор был настроен удивительно благодушно. Его очки излучали самый мягкий блеск, голос был вкрадчивым и бархатистым, а выбритые щеки напоминали своим цветом лососину.

— Я слышал здесь какое-то ликование, а мальчики там, внизу, сказали мне, что в классе происходят перевыборы, — продолжал Мак-Магон старший. — Мне, как директору, многое известно, мистер Ричардсон. — Он с милой улыбкой склонился к учителю и прошептал ему на ухо: — Не надо выговаривать детям за это проявление самостоятельности. Вы видите, я строг, но не взыскателен.

Затем директор снова обратился к классу:

— Кого же вы избрали старостой, леди и джентльмены? Я надеюсь, это вполне достойный ученик, который будет служить вам примером и покажет вашему прежнему старосте, как по-настоящему надо выполнять свои обязанности…

Он взглядом отыскал сына и весело подмигнул ему. Но Фэйни ничем не ответил на это добродушное заигрывание. При виде отца «орел» тотчас же сделал самое плаксивое и несчастное лицо, так что всякий, взглянув на него, должен был понять: вот бедный, угнетенный, затравленный мальчик!

Директор, однако, еще не уловил этого выражения и продолжал пребывать в радужном состоянии духа.

— Может быть, вы все-таки посвятите меня в ваш секрет? Кто ваш староста, а? Не начинается ли его фамилия на букву «М»? — шаловливо спросил он.

Класс молчал, подавленный. Игривость и благодушие директора пугали больше, чем его обычная раздражительность. Ждали грозы. И, разумеется, гроза не замедлила разразиться.

— Кажется, вас неправильно информировали там, внизу, сэр, — сказал мистер Ричардсон, почтительно склонясь в сторону директора. — Собственно, выборов или даже перевыборов не было.

— То есть как это не было? — Очки взлетели вверх. — Кто же в классе считается старостой?

— Старостой остается Робинсон, — сказал мистер Ричардсон.

Директор вдруг ужасно покраснел.

— Позвольте, как же это? — спросил он нервно. — Мне совершенно определенно сообщили, что класс недоволен Робинсоном и что имеется другой кандидат, который будет сегодня же избран старостой… Может быть, это вы, мистер Ричардсон, оказали давление на выбор класса? Ведь мне известны ваши симпатии к этому ученику, — добавил он довольно громко.

— Нет, сэр, я не оказывал давления на выбор класса, — громко ответил словами директора младший учитель. — Дело в том, что выборы велись нечестным путем, не все участвовали в голосовании. Это обнаружено и подтверждено свидетелями, и ученики поэтому считают их недействительными.

— Что?.. Что такое? — Очки заблестели зло и пронзительно. — Нечестным путем? А кто же повинен в этом? Может быть, кто-нибудь будет любезен и укажет мне виновного?

— А вон они — виновные. — И Джой Беннет, встав, указал на Мак-Магона младшего и его друга Мэйсона. — Они здесь целый заговор устроили!

— Отец, отец, не верь ему! Не верь никому из них! — трагическим голосом завопил Фэйни, бросаясь к Мак-Магону старшему. — Они все здесь ко мне придираются, а мистер Ричардсон больше всех! — Фэйни изо всех сил тер глаза. — Вот теперь выдумали какой-то заговор! А когда я хочу вывести Робинсона на чистую воду, так мистер Ричардсон его защищает. Всем известно, что староста обманывает учителей, рассылает всем лентяям шпаргалки. Вон у меня его шпаргалка — пожалуйста, полюбуйтесь! А мистер Ричардсон своего любимчика все равно не дает в обиду!