К лучшему ли (СИ) - Фишер Лали. Страница 2

— Подождите, Вы же с нашего отделения? Вам плохо? Да бросьте эту бумагу. Я сама соберу. Давайте я провожу в палату и врача позову.

— Нет, я сам, — сухо бросил, передал бумагу и пошёл обратно в отделение.

Проводила взглядом пациента до палаты, до платной палаты, мало ли что, вдруг ему хуже станет. Значит про него Сонечка говорила. М-да, не похож он на быка, хотя сила в нем определённо чувствовалась. Вон как упыря напугал, и что он ему, интересно, сказал. Кстати, про упыря то я и забыла, надо быть с ним осторожной, а лучше совсем не встречаться. Может в следующее моё дежурство его выпишут? Было бы неплохо.

Глава 2

Илья Макарович подкрался, как всегда, неожиданно, испугав меня:

— Маш, пойдём кофейку попьём?

— Господи! Ну зачем же так пугать?! — вздрогнув, и не добро глянув на хирурга, промолвила я. Видимо, ещё от встречи на лестнице не отошла.

— Да нет, это всего ли я, — засмеялся доктор, но подойдя ближе, нахмурился, — Машунь, а ты чего такая бледная? Болит что-то?

— Нет, все нормально. Пойдемте.

В ординаторской и одновременно комнате отдыха ожидаемо тихо и темно. Дневная смена ушла, передавая нам эстафету. Включаю свет, чайник, наливаю растворимый крепкий кофе с сахаром себе, без сахара Илье Макаровичу. К сожалению, на кофемашину отделение разжиться все никак не может, хоть бы какой благодарный пациент подарил. Но и таких все меньше.

— Точно? — не унимался Макарыч. — Может съела чего-нибудь не то? Слушай, а давай я тебе живот пропальпирую? — и лыбиться стоит. Довооольный своей идеей.

— Я, пожалуй, откажусь от столь лестного предложения, — усмехаюсь, передавая ему кружку горячего кофе.

— Маш, ну я же доктор, мне можно показать. Если что серьёзное пропустим? — не сдаётся хирург. А я отрицательно качаю головой. — Ну вот, я так хотел его увидеть.

— Кого? Мой диагноз "пищевое отравление"? — спрашиваю, выгибая бровь. — Илья Макарович, и когда Вы уже женитесь и оставите меня в покое?

— Как только ты согласишься, но и в этом случае, я не могу гарантировать спокойствие, — говорит с кривой улыбкой, а глаза серьёзные.

— О, Илья, вот ты где. Разговор есть, — приоткрыв дверь в ординаторскую, пробасил анестезиолог-реаниматолог Пётр Алексеевич Ветров.

— А мне давно пора работать, — улыбнувшись, киваю Петру Алексеевичу и направляюсь выполнять вечерние процедуры.

Вот как мне ещё сказать ему, что не интересует он меня как мужчина?! И при этом не обидеть. И как назло каждая смена проходит с Макарычем. Со всеми этими недобрыми мыслями иду капать своих пациентов.

Двигая за собой штатив для вливаний с заряженной капельницей, подхожу к платным палатам и слышу разговор:

— Макс, подожди, ты мне пару часов назад сказал, что сегодня уходишь и с рукой у тебя все нормально. Что изменилось?

— Передумал. Тебя же оставляют, — ответил ему уже знакомый мне голос.

— Так, мамочка, спасибо за заботу, но я тут… — не успел договорить первый молодой человек, услышав мой стук в дверь.

— Добрый вечер! Радецкий Евгений Александрович? — мельком посмотрела на уже знакомого мне мужчину, стоящего у окна. Он, я так полагаю, и есть Макс. Максим Владимирович Арский, вспомнились данные из истории болезни. Но вопросительный взгляд остановила на лежачем на кровати пациенте.

— Он самый, — лучезарно улыбнувшись ответил мне синеглазый брюнет, запуская руку в волосы и убирая непослушную чёлку.

— Позвольте Вашу руку. Мне нужно капельницу поставить, — еле сдерживаю улыбку от столь разительной перемены в лице пациента.

— Только руку? — искренне удивился Евгений Александрович, не отводя от меня озорных глаз. — А как же сердце? Хотя знаете оно уже Ваше, милая барышня. Макс, нет, ну ты видел? Как же мне уйти от сюда, если здесь все такие красивые? — Это он про Софочку. Мелькнувшая мысль, заставила улыбнуться. Надо будет ей сказать. — И почему я раньше так ненавидел больницы? — продолжал пациент.

— Как только закончится, нажмёте на кнопку позади себя.

Закрепив капельницу и отрегулировав скорость подачи препарата, разворачиваюсь, но уйти не успеваю. Свободной рукой, удерживая за запястье, Радецкий, что-то хотел сказать, но посерьёзнев выдал другое:

— Подождите… А что это?

Перевожу взгляд на свою руку и вижу уже хорошо проступившие сине-фиолетовые следы от хватки упыря. Поморщившись, убираю руку и встретившись взглядом с Максимом, поспешно опускаю глаза. Почему-то чувство стыда резко охватывает, как будто это я сделала, что-то плохое. Пробормотав нечто бессвязное, поспешила выйти из палаты.

После всех выполненных процедур ноги немного начинают гудеть. А сегодня ведь наша хирургия не дежурит по "скорой", что-то я рановато устала. Только вот в комнату отдыха совершенно идти не хочется, вдруг там Макарыч меня поджимает со своими лестными предложениями. Помыслив, что лучше я побуду в гордом одиночестве, поплелась в конец отделения. Уселась на диванчик, облокотилась головой о стену и постаралась расслабиться.

Разные мысли закрутились в голове. Как там мама у тёти отдыхает? Как дела у сестрёнки Маргаритки? Давно я с Ритой не общалась. Надо бы позвонить. Да и у мамы надо поинтересоваться, как день прошел. Глянув на часы — половина двенадцатого. М-да, поздновато для звонков, плюс ещё разница во времени в 4 часа. Ладно, все завтра. Ещё восемь часов дежурства и домой. Главное на время не смотреть и не ждать его, а то совсем остановится, мне назло.

— П-пап, мне с-страшно, — заикаясь, повторяю в который раз, и чувствую, что начинаю задыхаться.

Грудную клетку распирает от мелких, частых полувздохов и никак не удаётся наконец вздохнуть полностью. Дикий страх сковывает тело. Голоса сливаются в один сплошной гул.

— Папа! Остановись! — кричу из последних сил, но выходит лишь слабый писк. Перед глазами мелькают чёрные точки и не получается лучше рассмотреть лицо отца, который без конца повторяет моё имя и трясет за плечо, но почему-то не своим голосом.

— Маша, Машенька! — вздрогнув, резко открываю глаза, всматриваясь в обеспокоенный синий взгляд. — Вам приснился кошмар?

Перевожу дыхание, устало тру ладонями лицо. Лоб в испарине. Руки трясутся. Смотрю на часы и понимаю, что крепко заснула аж на полтора часа.

— Почему Вы не спите? Поздно уже. Что-то беспокоит? — знаю, что невежливо отвечать вопросом на вопрос, но возвращаться к неприятной теме ещё и с незнакомым человеком нет никакого желания.

— Да нет, нормально все. Бессонница, — пожав плечами с лёгкой улыбкой на чуть пухлых губах сказал Евгений Александрович. Мелькнула мысль, что он всегда улыбается в отличие от своего друга. А он очень даже хорош собой, высокий, спортивный, симпатичный, особенно губы красивые. И почему я обращаю внимание на его губы? Боже, я просто утомилась и не выспалась. В этом все объяснение. А он заулыбался ещё шире, будто понял о чем я только что думала.

Смутившись, отвела взгляд в сторону и порадовалась неяркому освещению в больничном коридоре.

— Маша, а мы можем с Вами увидеться ещё? Вне больничных стен. — Хотела пресечь попытки сразу, но Радецкий быстро продолжил, — К примеру, сходим куда-нибудь, развлечемся. Я интересный собеседник. Не отказывайте сразу. Подумайте.

— Я ничуть не сомневаюсь, что Вы крайне коммуникабельны и можете скрасить собой любую компанию, но я вынуждена отказать. Доброй ночи! — и быстро развернувшись, поспешила укрыться в ординаторской.

Пульс участился, дыхание сбилось. Слов никак подобрать не могла. Ладно хоть заикаться не стала и на том спасибо! И чего я так испугалась? Должно быть, что поддамся его обаянию и приму приглашение. Надо признать, что соблазн согласиться был велик. Молодой, красивый, обаятельный, весёлый, сильный, даже чуточку мажористый, я бы сказала. Нет, я все сделала правильно. Кто он, а кто я? Чтобы поиграл и бросил? Ему то что, подходящих полно. А я страдать буду. Нет, нет и нет! Всё. Забудь и не смей думать.