К лучшему ли (СИ) - Фишер Лали. Страница 35

— Что за авария? Что-то серьёзное с ногой? — наконец нарушила я давящую тишину.

— Дела давно минувших дней. Над хромотой я работаю, и надеюсь, что скоро снова смогу сесть за руль. Как вы жили все это время? Тяжело было? — резко меняя тему, спросил Женя.

— Мне здорово помогала мама, — с улыбкой ответила я. — Первый год было тяжело. Алиса часто болела, мы не вылазили из больниц. А потом все постепенно наладилось.

— Маш, ты прости меня! Я не должен был тогда так поступать. Уж точно не должен был исчезать.

Отрицательно помотав головой, я мягко улыбнулась.

— Мне ты точно ничего не должен. И я никогда не была на тебя в обиде. А Алиса. Я думаю, она будет счастлива узнать тебя ближе.

Женя очень внимательно и серьёзно посмотрел на меня и дрогнувшим голосом, тише обычного сказал:

— У нашей дочери мои глаза.

Почувствовав, как ком встал в горле и защипала в носу, я поспешила отвести взгляд от него. Не хватало ещё разреветься. Блин, это все нервы.

— Пойдём, покурим, — услышала я Макса, который неожиданно появился в проёме.

Евгений кивнув, встал и направился на балкон. Я же стала убирать со стола.

Максим

Глядя на наручные часы, я поднялся с пола. Хватит им и пятнадцати минут. Я же не железный.

Алиса, впечатлившись событиями сегодняшнего дня, уснула довольно быстро, только перед сном расспросив о новоявленном отце. Я даже почувствовал укол ревности.

Проходя по коридору я услышал надломленный тихий голос брата: "У нашей дочери мои глаза".

А в моих глазах мгновенно потемнело от неуемной ярости и злости.

Твою мать!

Я, конечно, предупреждал его, чтобы никаких претензий не было в сторону Марии, но и на нежности я тоже был не согласен. Стиснув зубы и сжав до хруста кулаки, я призвал на помощь всю свою выдержку и, бросив на ходу "пойдём покурим", вышел на балкон.

Слышал как Женя закрыл дверь, но не поворачивался к нему. Я медленно втягивал в легкие прохладный ночной воздух, надеясь, что хоть он немного остудит мой пыл. Я должен научиться не так остро реагировать на их общение. Не будь я таким собственником, было бы гораздо легче. А тут от одной мысли я начинаю выходить из себя. Ну да ладно, я научусь. В жизни есть вещи и пострашнее.

— Успокоился? — слышу насмешливый голос брата и испытываю дикое желание хорошенько двинуть ему в челюсть.

— Ну хочешь, можешь съездить мне по роже? — не унимается он.

— Я инвалидов не бью.

— Ну, не такой уж я и инвалид. Мария вот даже ничего не заметила, — продолжает играть на моих нервах брат. Поймав мой злобный взгляд, продолжил уже более серьезно: — И давно это у вас?

— У меня к ней ещё раньше, чем у тебя. А вот у неё ко мне — две недели.

— В смысле? То есть раньше, чем у меня? Ты её раньше меня встретил что ли? А почему тогда ничего не сказал?

— А потому что ты, бл. ть, не спрашивал! А когда я узнал… Вообще сейчас не об этом.

Женя замолчал, обмозговывая мои слова, с явным охреневшим лицом.

— Так я ни хера и не понял. Ты когда узнал, что у меня есть дочь?

— Две недели назад.

— Вы случайно встретились?

— Жень, я искал ее больше трех лет. Всё было бес толку. Что только не делал, кого только не нанимал. А она жила в Болгарии с матерью. Недавно они переехали в Сочи. Там я их и нашёл.

С каждой секундой брат все сильнее хмурился. Потерев ладонями лицо, он шумно выдохнул.

— Нихрена тебя накрыло! То есть в каком-то смысле я тебе обязан тем, что узнал о своей дочери.

— Прежде всего, ты обязан Марии. И я хочу, чтобы ты раз и навсегда уяснил одну вещь — я тебе их не отдам! У тебя был шанс, ты его похерил. И мне плевать, что тому поспособствовало.

Глава 40

— Понял. Макс, да не смотри ты на меня так. Сказал же — понял. А какого ты мне раньше не сказал о дочери?

— Не до этого было.

Как же хочется закурить. Охренеть, я даже не вспомню сколько лет назад последний раз курил. А тут на тебе! Никогда не испытывал пристрастия к этой пагубной зависимости. А сейчас прям пальцы чешутся. И во рту чувствую привкус сигаретного дыма.

— Ну да, я понимаю, — с иронией сказал брат.

— Я не об этом. Понимает он. Женя, лучше заткнись! — почувствовав, что я теряю контроль, снова отвернулся от него, вглядываясь сверху в огни ночного города. А рассказывать все как было нет никакого желания. По крайней мере сейчас.

— Ну нихрена! Макс, я тебя первый раз таким вижу! Ей-богу, успокойся уже. Я же сказал, что не претендую на Машу. Но не на Алису! Я теперь у вас буду частым гостем, поэтому умерь свой гнев и смирись.

До боли в кистях сжимаю перила балконы и медленно выталкиваю воздух из лёгких, заставляя себя взять в руки. Он прав. Да я и сам все понимаю. И бесит меня больше не настоящее или будущее, тут как раз многое в моих руках, а прошлое. Себе хотя бы признаться в этом стоит. Надо отпустить то, что было и смириться. Не думать о нем и не рвать понапрасну себе душу. Я ведь и сам отчасти виноват, что все сложилось именно таким хреновым образом.

Проводив брата, я пошёл на кухню.

Мария сидела за столом с чашкой в руках. Пошёл ближе, когда увидел, что она пьёт кофе, понял что нужно уже ей рассказать. Но не сейчас. Сегодня и так хватило ей переживаний за глаза.

Забрал у неё из рук напиток и сделал пару глотков. Крепкий. Интересно, как часто она его пила без меня?

— Макс, я хочу поговорить.

Вот я сейчас чувствую, что нужно оставить этот разговор и перенести на более удобное время. Например, на утро или на послезавтра. Мария уставшая, взвинченная и расстроенная. Совсем неподходящее время для таких новостей. Но видя решимость в зелёных глазах и закушенную нижнюю губу, понимаю, что она не отступит.

— Маша, мы непременно поговорим, но завтра. Тебе следует отдохнуть, — не теряю надежду отложить разговор.

— Нет, сейчас, — твёрдо сказала и встала, отошла к окну.

Я видел, что она волновалась: кусала губы, взгляд метался повсюду, кроме меня самого, прерывисто дышала. Мне хотелось обнять её и успокоить. Прогнать все бессмысленные тревоги. Шептать на ухо всякие нежности и бесконечно целовать и касаться её кожи, вдыхая самый любимый аромат на свете. Но я остался сидеть за столом, давая возможность выговориться.

— Я так больше не могу. Макс, ты все время меня контролируешь, — зачастила Мария, наверное, боялась передумать и не сказать всех своих недовольств. — Я понимаю, что ты… Ну, в общем, пойми, что я тоже взрослый человек и не нуждаюсь в досмотре.

— Хорошо, я признаю, что немного переборщил.

— Немного? — Мария округлила глаза и перешла наконец к тому, что хотела сказать. — Да ты просто дышать мне не даёшь! Ты указываешь мне на то, что мне есть, что пить, — тычет пальцем в свою кружку в моих руках, — как одеваться, куда ходить, когда мне следует отдыхать. Кстати, где мой паспорт? И почему ты соврал Евгению, что я твоя жена? Не находишь, что это не немного?! То мне нельзя кофе, то вино. Ты сегодня за столом был невыносим. Как ты мог так поступить при постороннем человеке? Решил самоутвердиться? Ещё раз так сделаешь и я вылью это вино тебе на голову.

Постороннем человеке? Господи, дай мне сил не разулыбаться от уха до уха как счастливому идиоту. Надеюсь, что Женька для неё всегда будет ТАКИМ человеком.

Маленькая моя девочка, я никогда в жизни не буду самоутвердиться ещё и за твой счёт. Мне это попросту не нужно.

Выдохлась. Раскраснелась, прядь волос выбилась из высокого хвоста её шоколадных волос. Красивая. Моя.

— Я не соврал.

Мария смотрит на меня широко распахнутыми глазами, затем хмурится.

— Что? В смысле?

— Это было необходимостью. Так было проще и с больницей, и со всеми остальными документами.

— Что? Ты… Дай мне мой паспорт! — ну вот что она так разошлась? Мы же все равно собирались пожениться. — Макс!

Встаю, достаю из сумки паспорт и протягиваю ей.

Мария выхватывает и дергано листает страницы. Найдя семейное положение и штамп о регистрации брака, начинает смеяться. Но вовсе не весело, а на грани истерики и слез. Потом смотрит главную страницу и зло читает: