Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita". Страница 24

Мейлир, приставивший трость к дереву, о чём-то рассказывал, машинально обрывая листья с ножки пышного лилового цветка. Иногда он оглядывался на Мейнир, которая либо слабо кивала, либо тихо что-то спрашивала. В какой-то момент её плечи дрогнули, будто бы она усмехнулась, хотя выражение лица совершенно не изменилось.

Опустившись на корточки, Мейнир погладила рукой траву. Та почахла в некоторых местах, из-за чего хранительница вздрогнула и ещё более печально посмотрела на Мейлира. Он улыбнулся, присел рядом и, похоже, что-то прошептал, ободряюще улыбнувшись. Украсив цветком волосы Мейнир, он взял её за руку и снова провёл ею по траве, от чего та ожила. Наверное, выражение лица хранительницы в тот момент можно было назвать улыбкой, по крайней мере, оно не было по-обычному печальным. Уши её тоже дёрнулись вверх, а хвост слегка шевельнулся. И хотя сказанные ею слова разобрать было нельзя, наверное, это были слова благодарности.

Вся эта атмосфера была настолько умиротворённой и интимной, что совесть взяла верх, и Камилла снова опустилась на лавочку, чтобы продолжить дремать. Хранители ведь наверняка пришли сюда, чтобы побыть одни и, как ни странно, поговорить. Наверное, была какая-то связь между этим и иностранным языком, но не стоило в это вмешиваться. Каждый имеет право на личное пространство и разного рода особенности.

Позже Ками была разбужена сестрой и чуть ли не половину обеда возвращала себе адекватное восприятие реальности. Теперь ещё сложнее было понять, не приснился ли ей тот разговор под деревом. С другой же стороны, не было необходимости это понимать.

После обеда в коридоре удалось застать довольно необычную картину. Гленда, смешно уперев руки в бока, привстав на носках и задрав голову, что-то возмущённо говорила Эрланну, которого, к слову, на обеде не было. Прислушавшись, Камилла поняла, что Гленда просила брата быть внимательнее к себе и не молчать, если что-то не так. Тот вяло кивал в ответ, видимо, думая о чём-то своём. Вид у Эрла снова был неважным, что, похоже, и стало причиной выговора. Отправив в итоге брата в сторону кухни, Гленда обратила внимание на Камиллу и предложила уединиться и немного поболтать. Планов никаких не было, как и причин отказывать, так что Ками с радостью отправилась в комнату хранительницы.

Комната Гленды удивительным образом сочетала в себе аккуратность и какой-то очаровательный беспорядок. С первого взгляда всё было очень мило и гармонично. Чисто, без большого числа тех странных ненужных вещей, которые носили сугубо декоративную функцию, хотя скорее превращали комнату в свалку антикварной лавки. В то же время, на одной полке были забыты ножницы, на другой — подушечка с иголками, на кровати пристроились несколько открытых книжек, и вечно где-нибудь встречались мелкие кусочки ткани, а к одежде липли нитки. На покрывале также важно восседала пара плюшевых игрушек, о происхождении которых оставалось только гадать, так как рассказ о них каждый раз менялся.

С ногами пристроившись на диванчике, Гленда вздохнула, покосившись в сторону. Очевидно, она хотела чем-то поделиться, но решительности не хватало. Не желая торопить, Камилла просто молча рассматривала комнату и обложку книги, что была забыта на стоявшем рядом кресле.

— Знаешь, — всё же начала Гленда, неуверенно наматывая на палец кончик косички, — раньше Эрл был другим. Нет, не в том смысле, что он не был Мастером, хотя эти вещи и взаимосвязаны. Он и Эрлом то не был.

— В смысле? Он был другим человеком? — спросила Камилла, не понимая пока что, к чему вела хранительница.

— Он был другим, и он был человеком, — поправила она. — Моего брата, с которым я пришла сюда, звали Освалль. Эрланн — имя, которым он сам назвался, забыв прошлое, забыв меня…

Гленда взяла Камиллу за руку, как бы ища поддержки. Ей надо было выговорить то, что накопилось, поделиться тем, что давило, но о чём она не решалась заговорить с кем-нибудь до этого. Пыталась держать это в себе, но поняла, что так продолжать нельзя.

Оказалось, что помимо неё и брата детей в семье больше не было — родители и им-то еле успевали уделять внимание, так как часто были в делах. Освалль был активным и жутко вспыльчивым, часто ввязывался в драки. Хотя обычно он просто защищал сестру от других мальчишек, которым почему-то нравилось задирать Гленду. У него была предрасположенность к магии, что позволяло показывать, как он это сам называл, некоторые фокусы. А ещё был склонен к разного рода необдуманным поступкам, за что в последствии часто получал выговоры от родителей или от бабушки. Взросление не сильно изменило характер Освалля, добавив лишь немного рассудительности и пару грамм осторожности, а также усилив мнение, что сестру надо защищать.

Всё изменилось после первого дня в замке, куда их привёл зов Гленды. Брат, конечно, поначалу пытался остановить её, заставить одуматься, но в итоге пошёл вместе с ней, потому что надо быть дураком, чтобы отпустить младшую сестру одну. Они прибыли ближе к вечеру, Гленда познакомилась с такими же, как она, а также избавилась, наконец, от зова. С Осваллем ничего странного не происходило, все думали, что он просто человек и, скорее всего, отправится вскоре назад. Если бы.

Заглянув утром в комнату, Гленда сначала испугалась, увидев на кровати кого-то другого. Вроде бы и черты лица были похожими, но и глаза, и волосы были не того цвета, к тому же, на голове красовались рога. На имя рогатый также не откликнулся, представившись совсем иным, к тому же, как выяснилось, он не помнил о своей прошлой жизни. Гленда поняла, что это её брат, почувствовала, догадалась, просто некому больше быть! И потому с того дня она всегда делала вид, что всё в порядке, что ей не страшно, что она уверена в том, кто рядом с ней. Надеялась, что это сможет пробудить воспоминания, что в поведении проскользнёт Освалль, которого она знала, вместо этого чужого Эрланна. Однако же время шло, а память так и не вернулась, только если какими-то незначительными обрывками. Её не вспомнили, её просто приняли, видимо, ощущая родство, ощущая надобность в чужой поддержке. Ведь кто, как не хранитель надежды, может помочь верить в лучшее? В то, что выход есть, что его можно найти? Главное, чтобы этот хранитель сам не терял веру.

Гленда рассказывала довольно долго, часто прерывалась, молча смотрела в потолок и рукавом утирала глаза. Она должна верить в брата до самого конца, она должна верить в каждого, кого занесло в замок и делиться этой верой. Чистой и светлой верой ребёнка. Но иногда так хотелось поделиться своими тревогами, которые обычно скрывала беззаботность.

Воображение услужливо подкинуло Камилле то, как бы себя чувствовала она, случись что-то подобное с Ирмелин. Быть забытой собственной сестрой, при том, что больше никого не осталось, а судьба занесла в жуткое место, ушатом ледяной воды обрушив на голову древнее проклятье… Увидеть вместо сестры абсолютно другую женщину: другой внешности, другого характера. Узнать, что Ирма не та, кем всегда казалась. Страшно. Словно одновременно не стало и части сестры, и части её самой, оставив две неровные тени, слабо напоминавшие о прошлом.

Желая хоть как-то утешить Гленду, но не понимая, что нужно делать, Камилла просто крепко обняла её. Младшая жительница замка столкнулась со всеми этими трудностями и не могла найти поддержку, опасаясь, что своею печалью и страхами сделает хуже другим. Хранители вынуждены постоянно бороться с тем, что внутри них, Гленда это понимала, потому и старалась не давать лишнего повода для беспокойства. Беспокойства из-за неё. Но ведь с людьми-жертвами иначе. Их разум принадлежит только им, значит, не страшно, если поделиться переживаниями с человеком?

Нужно было перевести тему, чтобы отвлечься. Камилла пыталась придумать, о чём бы заговорить, чтобы это не превратилось в пустой обмен слов из серии «а погода нынче…» Довольно кстати вспомнилась записка, которая была убрана в карман. Конечно, не самая оптимистичная и жизнеутверждающая тема, но хоть что-то.

— Кстати, мы сегодня рассматривали часы, ну, те, что Мейлир нашёл. Так вот, силой случайности мы смогли найти записку. Что-то странное, выжженное на дощечке…