Договор с вампиром - Калогридис Джинн. Страница 20

Ее ответ заставил меня покраснеть, однако вряд ли Жужанна обратила внимание на мои вспыхнувшие щеки. Похоже, она искренне обрадовалась моему приходу: улыбнулась и сжала мою руку. Ее ладони были почти ледяными. Возможно, слабость Жужанны была обусловлена обычными женскими делами. Я не стала углубляться в расспросы, хотя почти уверена, что не последнюю роль в этом сыграли сперва всплеск любовной страсти, а затем неминуемое чувство вины. Среди подушек она выглядела хрупкой девочкой, а не взрослой женщиной, умеющей отвечать за свои поступки. И выражение лица, и голос тоже были совсем детскими.

– Вы ели? – спросила я. – Может, вам чего-нибудь принести?

– Спасибо, Мери. Конечно ела. У меня давно не было такого аппетита. Дуня принесла мне два подноса, и я не оставила ни крошки.

Жужанна нагнулась и слегка пихнула Брута, свернувшегося калачиком на полу.

– Это все он! Да, Брут, это ты виноват.

Пес открыл глаза и вяло шевельнул хвостом.

– Едва я легла спать, как он начал лаять. Пришлось запереть его на кухне. И сегодня он тоже будет ночевать там!

– Может, все-таки лучше будет оставить собаку здесь? – осведомилась я, внимательно следя за выражением ее лица. – Брут лишь хочет защитить вас, поэтому и лает.

Жужанна засмеялась, невинно хлопая глазами.

– Защитить меня? От кого? От полевых мышей?

– От волков, – серьезным тоном возразила я. – Мне показалось, что вчера ночью я видела у вас под окном волка.

Последовала напряженная пауза. Глаза Жужанны сузились. Она бросила на меня многозначительный взгляд и отвернулась, якобы желая погладить собаку.

Пауза была совсем недолгой. Жужанна вдруг разрыдалась, подняла на меня искаженное болью лицо и крепко вцепилась в мою руку.

– Умоляю, вы не должны возвращаться в Англию! Пожалуйста, скажите ему! Если вы все меня покинете, я непременно умру! Не уезжайте! Слышите?

Рыдала она тоже с каким-то детским отчаянием.

Такой взрыв эмоций застал меня врасплох, однако не слишком удивил. Я поняла, что Жужанна раскаивалась и косвенно признавалась в своей любви к дяде. Думаю, она бы не слишком горевала, если бы уехали мы с Аркадием. Другое дело – ее дядя.

– Дорогая, не надо плакать, – попыталась успокоить я Жужанну. – Мы не оставим вас здесь одну. И думать перестаньте о таких глупостях.

– Тогда скажите ему об этом! Скажите ему! – сдавленным голосом твердила она.

Опасаясь, как бы с ней не случилась истерика, я торопливо пообещала, что обязательно скажу, причем как можно скорее.

Я прекрасно понимаю, что речь шла не о ее брате. Мне известно, кого она называет "он".

Наблюдая за Жужанной, я с тревогой думала: возможно, до нервного истощения ее довело чувство вины. Я присела на краешек постели и стала успокаивать эту несчастную женщину-ребенка. Разумеется, о своих ночных наблюдениях я больше не сказала ни слова, дабы не вызвать у нее нового эмоционального срыва. Я не имела права усугублять ее страдания. Единственно, чем я могла помочь Жужанне, – это поговорить с Аркадием или с самим Владом.

Однако я совсем недавно вошла в семью Цепешей и вряд ли мне стоит заводить подобный разговор с главой семьи. Аркадий еще был дома, но у меня не хватило смелости пойти и все ему рассказать. Я не могла подыскать нужных слов. И в то же время я не могла допустить дальнейшего развития любовной истории этой несчастной, выросшей в глуши женщины. Нужно было что-то делать, и тогда я решила дождаться возвращения Аркадия из замка и сразу же побеседовать с ним о Жужанне. Я тщательно подбирала фразы, ибо знала, что подобная тема только добавит мужу новых страданий.

К моему огорчению (и радости одновременно), Аркадий вскоре вернулся и привез с собой некоего мистера Джеффриса – англичанина, который утром прибыл в замок по приглашению Влада. От общения с гостем муж просто расцвел. Должна признаться, что и я была рада новому человеку; разговоры с ним отвлекали меня от мрачной действительности. Глядя на довольного и улыбающегося Аркадия, я просто не решилась испортить ему настроение. Обед у нас состоялся раньше обычного. Как я и предполагала, Жужанна не появилась в столовой, а передала через Дуню записку, извещая, что все еще неважно себя чувствует.

Мистер Джеффрис оказался журналистом. Он недавно возвратился в Европу из Америки, где путешествовал и собирал материал для своих статей. За обедом мы много говорили о событиях, происходящих в Новом Свете. Я узнала, что у американцев теперь новый президент – Джеймс Полк [18]и что вскоре на карте страны появится новый штат с экзотическим названием Техас. До сих пор он являлся спорной территорией, формально принадлежащей Мексике, но фактически заселенной большим числом белых колонистов. В Техасе, как и на всем американском Юге, по-прежнему сохраняется рабство, что вызывает яростное недовольство в северных штатах, где многие (таких людей называют аболиционистами) выступают за его отмену. Плантаторы, привыкшие обращаться с рабами как со своей собственностью, естественно, против. К тому же Мексика не намерена уступать американцам Техас. По мнению мистера Джеффриса, война между Мексикой и Соединенными Штатами неминуема и может разразиться в любое время, у американцев существуют также разногласия и с Англией относительно того, где должна пролегать северо-западная граница с Канадой. По остроумному замечанию нашего гостя, Новый Свет напоминает сейчас пороховой склад, в который вот-вот ударит молния (в трансильванской глуши это воспринимается почти как сказка). Мистер Джеффрис мастерски подражал гнусавому произношению американцев, и мы с Аркадием смеялись, как дети. Я вновь порадовалась, видя, сколь благотворно действует на мужа общество этого англичанина.

После обеда мистер Джеффрис напомнил Аркадию о его обещании показать часовню. Я сказала, что тоже хочу пойти, поскольку еще там не была. Мужчины уставились на меня с удивлением и какой-то тревогой, а Аркадий стал торопливо возражать, говоря, что уже поздно (хотя часы показывали всего лишь восемь вечера) и что в моем положении мне следовало бы отдохнуть. Я резко отмела его неубедительные доводы и попросила мужчин немного подождать, пока я схожу за теплой шалью. Мистер Джеффрис лукаво улыбнулся и сказал, что американцы оценили бы твердость моего характера. Аркадий сдался, и мы все засмеялись.

По правде говоря, меня не так уж сильно интересовала часовня. Просто мне не хотелось вновь оставаться одной и мучительно думать о том, что я скажу Аркадию после ухода нашего гостя, или сидеть у окна и тревожиться о Жужанне.

Однако часовня по-настоящему поразила меня. В Англии я таких зданий не видела. Часовня отличалась и от всех местных храмов, которые мне довелось увидеть по дороге из Бистрица. В ее архитектуре явно чувствовалось турецкое влияние. Стены украшены мозаичными изображениями святых, выполненными в византийской манере. Их там, наверное, несколько тысяч. Почти над самым алтарем возвышался свод купола, из самой высокой точки которого свисает тяжелая люстра. Задняя стена часовни представляет собой усыпальницу. Она почти сплошь покрыта золотыми табличками с именами предков Аркадия.

Похоже, на мистера Джеффриса большее впечатление произвели не прекрасные мозаики, а именно усыпальница. Аркадий объяснил мне: при строительстве часовни здесь специально были сделаны ниши наподобие пчелиных сот. Когда кто-то умирал, гроб с телом покойного устанавливали в нишу, отверстие закрывали каменной кладкой, на которую прикрепляли табличку с именем умершего и датами его жизни. Сумрачная торжественность часовни не располагала к разговорам. Мы стояли и молча читали имена предков моего мужа. Мистер Джеффрис достал из кармана небольшой блокнот и начал что-то записывать.

Спустя некоторое время наш гость повернулся к Аркадию и негромко спросил:

– Забыл у вас поинтересоваться... Когда мы стояли перед портретом Влада Дракулы...

Это сразу же пробудило мое любопытство. Похожее слово – Дракул – я слышала от слуг и от старика-кучера, который вез нас из Бистрица до ущелья Борго. Смутившись, мистер Джеффрис тут же поправил себя: