Договор с вампиром - Калогридис Джинн. Страница 24

Едва я закрыл за собой дверь, как В. с необычайной живостью вскочил с кресла и резко повернулся ко мне. Его глаза были широко раскрыты и полны яростного огня. Не дав мне вымолвить ни слова, дядя загремел:

– Чтобы больше ты никогда не смел увозить моих гостей из замка, не спросив перед этим моего позволения! Никогда! Слышишь?

Я так опешил, что на какое-то время утратил дар речи. Дядин голос ничем не напоминал голос моего отца. И глаза его не были отцовскими. Передо мной стоял грозный владыка, похожий на кровожадного Колосажателя с портрета.

Дядино лицо утратило привычную бледность и раскраснелось от гнева. Седые брови угрожающе изогнулись – побагровевший лоб это только подчеркивал. Щеки стали просто пунцовыми, как и его нос. Малиново-красные губы кривились, обнажая острые блестящие зубы. Дядя двигался настолько быстро и бодро, что я его даже не узнал. И в самом деле, седины v него на висках поубавилось.

Дядя помолодел. Я заморгал, пытаясь прогнать галлюцинацию, но мне это не помогло. Перемены были незначительными, но впечатляющими. Я не мог в это поверить, как не верил в появление Стефана. Я вздрогнул и притронулся к виску, ощутив там уже знакомое давление, и услышал слова, прозвучавшие у меня в мозгу: "Должно быть, ты сходишь с ума".

– Простите меня, дядя, – заикаясь, пролепетал я. – Больше этого не повторится. Просто мистер Джеффрис оказался на редкость приятным собеседником.

– Поклянись! Поклянись, что больше никогда не повторишь подобной ошибки! Я жду!

– Клянусь, – прошептал я, испугавшись не столько всплеска дядиного гнева, сколько своих странных ощущений. – Больше я такого не сделаю.

Дядин гнев сразу же рассеялся как дым. Он выпрямился, напряженные мышцы расслабились.

– Ладно. Будет. – Он с мрачным удовлетворением кивнул. – Ты ведь даешь слово Цепеша, а этим словом не бросаются.

Его тон стал еще мягче. Дядя указал мне на кресло.

– А теперь, племянник, садись и скажи, чем бы я мог тебе помочь.

Я сделал несколько шагов и сел на краешек кресла, слегка опершись руками о подлокотники. Я искоса поглядывал на дядю, стараясь не выдать своего изумления по поводу его столь очевидного омоложения. Говорить мне было трудно и даже не хотелось начинать разговор, но В. улыбнулся и сказал:

– Аркадий, я должен извиниться перед тобой за свою вспышку, но и ты меня пойми. К тем, кто мне служит, я предъявляю совсем немного требований, но зато все они должны выполняться неукоснительно. Ничто не повергает меня в такой гнев, как своеволие.

Он плеснул в бокал сливовицы и подал мне:

– Выпей.

Я взял бокал, но пить мне не хотелось. Я лишь пригубил содержимое и поставил бокал обратно на поднос.

– Еще раз, прости меня, – с привычной теплотой и участием сказал В. – Я же вижу, что ты напуган, а мне вовсе этого не хотелось. Рассказывай, Аркадий. Чем тебе помочь?

– Я пришел поговорить насчет мистера Джеффриса, – довольно неуверенно начал я, но, увидев в дядиных глазах неподдельный интерес, осмелел. – Он бесследно исчез, хотя все его вещи остались в замке.

– Неужели?

Мои слова несколько удивили В. Его лицо стало задумчивым. Дядя повернулся к огню и смотрел на пламя, обдумывая случившееся. Отсветы только подчеркивали краску, прилившую к его щекам. Дядя больше не гневался, однако привычная бледность не коснулась его щек, как будто злость благотворно подействовала на его лицо.

– Весьма странно, – наконец пробормотал дядя, – Думаю, мне не стоит сердиться на него за столь внезапный отъезд. У англичан полно странных привычек.

Я попытался возразить:

– Дядя, я четыре года прожил среди англичан. Уверяю, им не свойственно уезжать тайком, никого не поставив в известность. Боюсь, с ним случилось что-то ужасное.

Он повернулся ко мне, изумленный моей обеспокоенностью.

– Как ты можешь говорить такое? Ну, скажи, что вообще может случиться с гостем здесь, в моем замке?

– Возможно... возможно, кто-то причинил ему вред. Быть может, даже убил его.

В ответ дядя громко расхохотался. Такое поведение ошеломило и рассердило меня: я покраснел буквально до корней волос. Дядя сразу же это заметил и перестал смеяться. Желая меня успокоить, он мягко, по-отечески сказал:

– Дорогой племянник, вспомни, сколько горя пришлось тебе пережить всего за несколько дней. Может, это больное воображение заставляет тебя делать подобные скоропалительные выводы? Давай рассудим: англичанин внезапно уехал, но почему мы обязаны думать, будто с ним произошло какое-то несчастье? Возможно, он просто решил вернуться в Бистриц и в спешке позабыл свой чемодан. Кто знает, может, у него были основания скрыться в нашей глуши. Или он по беспечности отправился в лес, никого не предупредив, и его загрызли волки. Откуда нам знать? А вдруг он только выдавал себя за газетчика, а на самом деле он – преступник... быть может, даже убийца, решивший ускользнуть от правосудия.

Я еще более разозлился, поняв, что дядя намекает на мое душевное нездоровье. В то же время меня страшила мысль, что его намек может оказаться верным. Все это заставило мой голос дрожать, когда я начал излагать факты, ради чего, в сущности, и явился к дяде.

– Если бы мистер Джеффрис захотел вернуться в Бистриц, он наверняка попросил бы Ласло отвезти его туда. И конечно же, он не забыл бы взять с собой чемодан и прочие вещи. Но сегодня я увидел у Ласло золотые карманные часы англичанина и его кольцо. Значит, кучер уверен, что Джеффрис больше не вернется, иначе он не решился бы выставлять напоказ краденое.

– Но почему сразу "краденое"? А может, мистер Джеффрис просто подарил Ласло часы и кольцо.

– Не думаю. Дарить вещи с фамильной монограммой? Мне кажется... мне кажется, Ласло убил англичанина и украл эти вещи.

– Убил англичанина?

На этот раз дядя не позволил себе засмеяться и только удивленно вскинул брови.

– Аркадий, поверь мне: слуги никогда пальцем не тронут моих гостей. Гости находятся под моей защитой, и слуги прекрасно это знают.

– Я не говорю обо всех слугах. Но по-моему, Ласло вполне способен на такой поступок. Когда сегодня я заметил у него часы и кольцо и обвинил в воровстве, знаете, что он мне ответил? "А мертвецам имущества не надобно". На рукаве его рубахи я увидел кровавое пятно, причем свежее. Скажу вам больше. Ласло попался мне навстречу, когда я подъезжал к замку. Он вез в своей телеге какой-то подозрительный тюк. Завидев меня, он хлестнул лошадей и поспешил скрыться.

В. внимательно слушал. Потом заговорил. Тон его напоминал тон врача, разговаривающего с помешанным.

– Аркадий, всему этому есть простые объяснения. И тюку, который вывозил Ласло, и крови на его рукаве.

– Но Ласло солгал мне о происхождении пятна, – перебил я дядю. – Он сказал мне, что повариха утром попросила его зарезать курицу. Но потом я выяснил, что повариха готовила сегодня совершенно другое блюдо.

Дядя помолчал, а затем продолжил меня увещевать:

– А ты уверен, что эти вещи действительно принадлежали мистеру Джеффрису и что, говоря с Ласло, ты не ослышался? Мне все это представляется каким-то недоразумением.

– Я не ослышался, дядя. Я внимательно слушал то, что говорил мне Ласло. Часы и кольцо – это собственность Джеффриса. На них стоит монограмма – начальная буква его фамилии. Во всяком случае, вчера и часы, и кольцо весь день были при нем.

– Ты в этом уверен?

– Вполне, – ответил я, читая в его глазах явное недоверие к моим словам.

– Понятно, – произнес В. и опять повернулся к огню.

Должно быть, дядя еще сильнее засомневался, все ли у меня в порядке с головой. Я старался сдерживаться, чтобы каким-нибудь неосторожным словом или жестом не укрепить в нем мысль о моем безумии. Так мы сидели молча, пока он не спросил:

– И что, по-твоему, мы должны сделать?

– Отправиться в Бистриц и сообщить властям о наших подозрениях, – сразу сказал я. – Попросить их начать расследование исчезновения мистера Джеффриса.