Клятвы и слёзы (ЛП) - Вильденштейн Оливия. Страница 35

Моё сердце немного сжалось от того, что кому-то, кроме Эвелин, было не всё равно, как у меня дела.

— Скажи им, что им не о чем беспокоиться.

Он фыркнул, после чего сел на стул и откинулся на его спинку. Я даже немного испугалась, что из стула могут вылететь перекладины, но тот к моему удивлению выдержал.

— Вряд ли это что-то изменит, — сказал он.

Он взял нож, который кто-то положил на стол, вероятно, чтобы разрезать выпечку пополам, хотя вряд ли уважающий себя оборотень съел бы только половину такого треугольничка. Он начал переворачивать прибор то лезвием вверх, то лезвием вниз. Снова и снова.

— Значит, нам теперь будут доставлять завтрак каждое утро? Если это так, то я хотела бы сделать парочку заказов.

Он взглянул на меня из-под своих тёмных ресниц и что-то тихонько хмыкнул. Я уже начала думать, что ворчание — это образ жизни Августа Ватта.

— Дай-ка угадаю, — он поднял вверх один палец. — Морковные маффины, желательно глазированные, — он поднял вверх ещё один палец. — Шоколадно-кабачковый кекс, — он поднял третий палец. — Свежий хлеб с солёным маслом, — вверх поднялся ещё один палец. — Булочки с корицей и толстым слоем глазури, — наконец вверх подпрыгнул его мизинец. — Бекон, порезанный толстыми ломтиками, с яичницей.

Я заморгала, так как была поражена тому, что он всё это помнил. Он только что перечислил все мои любимые блюда на завтрак. Не то чтобы я была самым придирчивым человеком, но я действительно питала слабость к корице и жирной пище. Обсуждение моих любимых блюд вернуло меня к разговору о еде, который состоялся у нас с Лиамом на его кухне, когда он спросил, что я люблю есть. Август уже знал обо всём этом. По какой-то причине меня это взбудоражило. Я встала и заковыляла на кухню, чтобы налить себе кружку кофе.

Повернувшись к нему спиной, я сказала:

— Кофе. Просто кофе. На самом деле я больше не ем ничего из этого.

Я не знала, почему я соврала Августу. Может быть, потому, что я не хотела, чтобы он думал, что всё про меня знает. Хотя это было именно так.

Я повернулась и прислонилась к ламинированной кухонной столешнице. Её край впился в полоску кожи, выглядывающую между моим укороченным топом и шортами для сна. И я снова подумала о том, что надо было надеть что-то ещё, только вот я жила среди волков. Они, вероятно, даже не замечали обнажённых участков тела.

Август нахмурился, глядя на меня, а затем нахмурился ещё сильнее, глядя на белую керамическую кружку, зажатую между моими пальцами. Я подула на пар и понаблюдала за тем, как он рассеивается и тает в воздухе.

Почувствовав себя полнейшей стервой, я сказала:

— Если у тебя действительно есть время, я была бы признательна за помощь в подготовке к экзамену.

Его взгляд вернулся к моему лицу. На мгновение я задумалась над тем, чтобы признаться в том, что я солгала, и что он был прав, и что это всё ещё была моя любимая еда, но я не смогла произнести ни слова. Я чувствовала себя совершенно обезоруженной, когда кто-то знал меня так близко. Я уже несколько месяцев не ела булочек с корицей или морковных маффинов, но при одном упоминании о них у меня потекли слюнки. Это также вызвало у меня множество воспоминаний. Я вспомнила себя сидящей за столом с людьми, большинство из которых больше не были частью этого мира.

Моя мама пекла самые лучшие булочки с корицей.

А обычным воскресным занятием моего отца, помимо вальсирования с женой по дому под песню Роберты Флэк, было натирание на тёрке нескольких фунтов моркови для маминой выпечки.

— Конечно, — сказал, наконец, Август. — У тебя есть брошюра?

— Нет.

Я снова подула на кофе. В этот раз пара уже не было.

— Ты не мог бы поискать вопросы на своём телефоне?

Он кивнул. Когда он опрашивал меня, его тон был таким жёстким, что я поняла, что задела его, но всё же я так и не смогла признаться ему в своём обмане. Возможно, я и была до крайности преданным человеком, но ещё я была чертовски упрямым лжецом.

ГЛАВА 25

Я в итоге не пошла в поход. Но я сдала теоретический экзамен на водительские права, не допустив ни единой ошибки, а затем отпраздновала это событие на пикнике на берегу озера со всеми моими любимыми людьми. Когда Изобель подъехала к управлению транспортными средствами, в её машине была Эвелин.

Я чуть не заплакала от того, как была счастлива, что Изобель догадалась пригласить Эвелин. Кроме того, я была очень взволнована, получив разрешение на получение прав с первой попытки. Теперь мне требовалось всего пятьдесят часов вождения и проверка зрения, и я смогла бы отправиться в путешествие по Боулдеру или по стране — самостоятельно. Я была опьянена свободой, которая находилась теперь на расстоянии вытянутой руки.

Воодушевленная мыслями обо всех тех местах, куда я могла бы отправиться, я подошла к краю озера, сняла сандалии и вошла в прохладную воду, которая подарила восхитительное ощущение моим ногам, покрытым мозолями. Я подняла камень и бросила его на стеклянную поверхность как раз в тот момент, когда заразительный смех Изобель зазвенел в тёплом летнем воздухе.

Это был идеальный день.

Один из самых идеальных дней за долгое время.

— Неплохо, — сказал Август, посмотрев на расходящиеся круги на воде, которые оставил мой камень, ушедший теперь на дно.

— Думаешь, что сможешь лучше, Ватт?

Он ответил мне самоуверенной улыбкой, первой, которую он подарил мне с тех пор, как я обманула его. После этой его улыбки всё снова стало хорошо.

Его плоский камешек четыре раза подпрыгнул над поверхностью, прежде чем погрузиться в свою водяную могилу.

— Я только разминался.

Я хихикнула.

— Ага-ага.

Его веснушки, казалось, загорели и стали еще немного темнее. Он присел на корточки и провёл почти целую минуту, осматривая каменистый пляж в поисках подходящего камня. Я вспомнила, как однажды смеялась над ним из-за того, что он посвятил полдня поискам на лугу самых безупречных красных маков, чтобы подарить Изобель на День матери. Я же сорвала первые попавшиеся стебли и собрала их в неаккуратный букет, который завял по дороге к моему дому. Хотя моя мама в итоге восхитилась его красотой и поставила в вазу на своём комоде.

Август медленно развернул своё длинное тело, уютно расположив самый маленький и тонкий камень у себя на ладони, и подошёл к кромке воды. Он присел на корточки, все мышцы его тела напряглись, после чего он бросил камень вперёд одним идеальным взмахом руки.

Подняв кулак в воздух, он воскликнул:

— Зацени-ка, Ямочки. Девять раз!

Я бросила взгляд на воду, которая всё ещё колыхалась. Я пропустила его подвиг. Я заметила только, как камешек подскочил пару раз, прежде чем утонуть, но я не могла ему в этом признаться, потому что тогда бы он понял, что я пялилась на него, а не на камень, и задался бы вопросом, почему.

Я тоже задалась этим вопросом.

Возможно, это было из-за неистово жаркого солнца.

Или в этом была виновата непрекращающаяся какофония сверчков.

— Ты победил, — признала я, заходя ещё дальше в воду.

Вода змеилась по моим голым бёдрам. Мне следовало надеть купальник, но я об этом не подумала. Поэтому мне осталось довольствоваться обрезанными брюками и майкой.

— Я собираюсь поплавать.

Стрекоза скользила по поверхности воды, её зелёное перламутровое тело дополняло пульсирующее мерцание озера. Я махнула рукой в сторону насекомого, и оно умчалось точно так же, как те кролики, что убегали от меня, когда я была в другом своём обличии.

— Не желаешь присоединиться ко мне? — спросила я, оглядываясь через плечо на Августа.

Он потёр подбородок, словно раздумывая, но затем снял штаны и стянул футболку. Я отвела свой любопытный взгляд, полностью погрузилась в воду и задержалась там, пока не почувствовала, что моя кровь остыла. Когда я вынырнула обратно, Август лежал на спине рядом со мной, напоминая дерево.

Он выглядел умиротворённым.