Я, Мона Лиза - Калогридис Джинн. Страница 33

Старик недоверчиво уставился на философа.

— Значит, ты вообще не ешь мяса?

Красавец ответил просто, не пытаясь ни извиниться, ни осудить собеседника:

— Это так. Не ем с тех пор, как вступил в разумный возраст.

Старик отпрянул.

— Неслыханная идея! Как же ты умудряешься выжить?

— Благодаря уму, да и то с трудом, дорогой Марсилио. Ум плюс суп, хлеб, сыр, фрукты и хорошее вино. — Он поднял свой бокал и сделал глоток.

— Но ведь это наверняка укоротит твою жизнь! — упорствовал Марсилио, искренне встревожившись. — Мужчина должен есть мясо, чтобы быть сильным!

Философ отставил бокал и призывно наклонился вперед.

— Не хочешь побороться, чтобы найти истину? Может быть, не ты, Марсилио, учитывая твое хрупкое сложение, а наш Сандро? Думаю, он с радостью займет твое место. — Он бросил взгляд на солидный живот поглотителя куропаток. — Вот уж кто точно уничтожил львиную долю всех мясных запасов Флоренции. Да что там говорить, он только что умял еще одну. Сандро! Скидывай плащ! Давай, разрешим наш спор эмпирическим путем!

Старик рассмеялся такой глупости.

— Это будет несправедливое состязание, — отвечал Сандро с насмешливой скукой. — Ты ехал всю ночь из Милана, чтобы повидать Лоренцо, и сейчас устал. А во мне слишком много сострадания к старому другу, чтобы воспользоваться своим преимуществом. Ты бы все равно проиграл, даже если бы хорошо отдохнул.

Наступила пауза. Вперед шагнул Лоренцо, по-прежнему не отпуская моей руки.

— Господа.

Они повернулись. Все, кроме красивого философа, очень удивились, увидев какую-то девчонку в своей компании.

— Я хочу познакомить вас с молодой дамой. — Лоренцо отступил на шаг и указал на меня рукой, словно я была ценным призом. — Это мадонна Лиза ди Антонио Герардини, дочь торговца шерстью.

Любитель куропаток поставил на стол тарелку, прижал руку к груди и отвесил величественный поклон.

— Сандро Боттичелли, скромный художник. Счастлив нашему знакомству, мадонна.

— А это мой дорогой друг Марсилио Фичино, — продолжал Лоренцо, указав на престарелого господина, который счел разумным не подниматься со стула и приветствовал меня равнодушным кивком. — Наш Марсилио глава Флорентийской академии, а также известный переводчик «Corpus Hermeticum» [12], а потому мы все его безгранично уважаем.

— Для меня это большая честь, господа, — обратилась я к обоим и присела в поклоне, надеясь, что великий Боттичелли не услышал дрожи в моем голосе. К этому времени он уже создал свои величайшие шедевры: «Весну» и, разумеется, «Рождение Венеры», они украшали стены виллы Лоренцо в Кастелло.

— Этот молодой человек, — Лоренцо понизил голос и слегка улыбнулся, глядя на темноволосого хмурого юношу, который и глаз не мог поднять, — талантливый Микеланджело, он живет в нашем доме. Возможно, вы слышали о нем.

— Слышала, — ответила я, немного осмелев, скорее всего оттого, что юноша так смущался. — Я хожу в церковь Санто-Спирито, где находится красивейшее деревянное распятие его работы. Мне оно всегда очень нравилось.

Микеланджело опустил голову и заморгал — что, наверное, и было ответом, хотя, может быть, и нет, но я восприняла это как ответ, да и другие, видимо, посчитали его поведение нормальным.

Тут поднялся мой философ. Он был высок, строен и пропорционально сложен. Взглянув на меня, он слегка поежился, словно от беспокойства, но потом его тревога исчезла, сменившись какой-то странной и нежной меланхолией.

— Меня зовут Леонардо, — тихо произнес он. — Я родом из маленького городка Винчи.

XXIII

Я подавила возглас удивления. Мне вспомнилось, как мы с мамой вместе рассматривали на стене Дворца синьории фреску, где в уверенной изящной манере был изображен убийца Бернардо Барончелли. Сейчас передо мной стоял ее создатель.

— Для меня огромная честь познакомиться с таким великим художником, — запинаясь, проговорила я и краем глаза увидела, как Боттичелли пнул Леонардо локтем, в шутку изображая ревность.

Леонардо взял меня за руку и так внимательно вгляделся в мое лицо, что я покраснела. В его взгляде читалось нечто большее, чем любопытство художника. Я увидела глубокое восхищение, смешанное с симпатией, которой пока не заслужила.

— А для меня большая честь, мадонна, познакомиться с живым произведением искусства. — Он склонился к моей руке и слегка дотронулся до нее губами, его борода оказалась мягкой, словно локоны ребенка.

«Умоляю, — повторила я про себя, — пусть это будет он».

— Мне казалось, вы теперь связаны с Миланом, — сказала я, не понимая, почему он здесь.

— Верно, теперешний мой покровитель — герцог Милана, — дружелюбно ответил он, выпуская мою руку. — Хотя я полностью обязан своей карьерой великодушию Великолепного.

— Наш Леонардо настоящий гений, — сухо заметил Боттичелли. — В Милане он рисует, занимается скульптурой, разрабатывает планы великолепных дворцов, руководит строительством дамб, играет на лютне и поет… — Сандро взглянул на старого друга. — Скажи мне, есть ли то, чего ты не делаешь для герцога?

Вопрос был задан не без лукавства. Старик Фичино захихикал, но тут же оборвал смех, словно неожиданно вспомнил о присутствии хозяина дома с гостьей. Лоренцо бросил на эту пару предостерегающий взгляд.

— Ты все перечислил, — спокойно ответил Леонардо. — Хотя я действительно задумал в недалеком будущем изменить ход солнца.

Раздался смех — хохотали все, кроме Микеланджело, который лишь крепче вцепился в свой бокал, словно испугавшись шума.

— Если кто и способен на это, то только ты, — съязвил Фичино.

— Любезный Леонардо, — заговорил Лоренцо, неожиданно став серьезным. — Я бы хотел показать мадонне Лизе свой двор, но мне нужно немного отдохнуть, к тому же настал час принимать прописанную лекарем отраву. Не будете ли вы столь добры, заменить меня?

— Я и мечтать не мог о таком счастье. — Художник протянул мне руку.

Я приняла ее, окончательно оробев, но изо всех сил стараясь этого не выдать. Неужели это знак того, что Великолепный счел его самым подходящим кандидатом на роль моего мужа? Перспектива жизни с этим очаровательным, талантливым, знаменитым незнакомцем — пусть даже в далеком Милане, при дворе герцога Лодовико Сфорца — казалась приятной, даже если я пока была слишком молода.

— В таком случае, я удалюсь на минуту. — Коротко поклонившись, Лоренцо покинул компанию.

— Как это несправедливо, — заметил Боттичелли, глядя вслед хозяину дома, — что только одному из нас даровано удовольствие вас сопровождать.

Мы с Леонардо двинулись по залу. Он повел меня к дальним дверям, при нашем приближении слуги, стоявшие по обе стороны двери, тут же ее открыли.

Переступая порог, Леонардо сказал мне:

— Вам ни к чему так нервничать, Лиза. Вы умны и чувствительны, как мне кажется, и вы здесь среди равных, а не среди тех, кто вас выше.

— Вы очень добры, что так говорите, но я бесталанна и могу лишь восхищаться красотой, созданной другими.

— Вкус к прекрасному уже сам по себе дар. Лоренцо Великолепный обладает таким талантом.

Воздух на дворе оказался прохладным, но там горели несколько факелов и небольшой костер, обложенный со всех сторон камнями.

— Мадонна, позвольте предложить вам плащ. — Леонардо повернул ко мне свое идеальное лицо, и свет заходящего солнца придал его коже теплый коралловый оттенок.

Я взглянула с улыбкой на протянутый кусок материи, это была тонкая темная шерсть, поношенная и кое-где залатанная.

— Мне не холодно, благодарю вас.

— Тогда разрешите мне провести краткую экскурсию.

Он подвел меня к костру. Рядом на высоком пьедестале я увидела бронзовую статую обнаженного юноши с округлым женственным телом и длинными волосами, вьющимися из-под соломенной пастушьей шляпы. Он стоял, упершись кокетливо одной рукой себе в бедро, а второй держал эфес меча, вонзив его острый конец в землю. У его ног лежала огромная отрубленная голова великана.