Как по книге (ЛП) - Соннеборн Джулия. Страница 17

Ларри встал, чтобы обнять меня.

— Милая, нам суждено быть вместе. Это судьба. — Он выпрямил меня и взял за плечи.

— Теперь немного жестокости, но любя, — предупредил он. — Я НЕ ПОЗВОЛЯЮ ТЕБЕ СДАВАТЬСЯ. Я говорил, что двадцать издателей отвергли мою последнюю книгу? Обожаю отказы. Люблю страдания по отказам. Я провел половину своего третьего десятка в состоянии отчаяния. Но, как однажды сказал мне мой старый мудрый учитель в четвертом классе: «Ларри, победители никогда не сдаются, а неудачники никогда не выигрывают. Ты можешь жалеть себя ровно двадцать четыре часа, но потом тебе придется взять себя в руки и попробовать еще раз».

— Но, Ларри, — простонала я. — Я не могу принять все эти отказы! Я хочу заползти в нору и умереть.

— Ты должна держаться за свое оружие. Никаких оправданий! Помни: ЯСНЫЕ ГЛАЗА, ПОЛНЫЕ СЕРДЦА, НЕ МОГУТ ПРОИГРАТЬ! — Ларри развернул меня и вытолкнул за дверь. — А теперь иди и разошли еще несколько предложений! — крикнул он мне вслед.

Я ВЗЯЛА СВОЙ НОУТБУК в патио за пределами студенческого центра, сидя в тихом углу под деревьями. Я подумывала о том, чтобы заняться онлайн терапией — разве я не заслужила новую пару обуви? — но тут пришло сообщение от Ларри.

РУ ПИШЕТ??? (прим. ред.: Крошка Ру, герой Винни-Пуха)

Я вздохнула, надела наушники и начала редактировать свою заявку на издание книги, прерываясь только для того, чтобы снова налить кофе. Проработав около часа, я заметила столпотворение на другом конце двора. Я подняла глаза и увидела в отдалении Рика, пересекающего двор. Он шел вместе с телевизионным репортером, стайка операторов с камерами и микрофонами неотступно следовали за ними. Толпа студентов собралась поглазеть, словно он был каким-нибудь приезжим сановником или кинозвездой. Я наблюдала, как некоторые недотепы пытались влезть в кадр, показывая пальцами знак мира, а другие снимали на телефон. Интервью продолжалось еще минуту, после чего Рик пожал руку репортеру, и я увидела, как он пытается скрыться в студенческом центре, уходя, смущенно помахав рукой. Оказавшись внутри, он направился в патио, остановился, чтобы поздороваться с несколькими нашими коллегами за другим столом, затем поймал мой взгляд и двинулся в моем направлении.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил он, слегка запыхавшись.

— Вовсе нет. Пожалуйста, садись! — Я улыбнулась ему. Через внутренний дворик я видела, как мои коллеги поглядывают на нас и перешептываются.

— Большое спасибо за книги. Я получила их только сегодня утром и очень тронута.

— О, не стоит. — Рик лишь пожал плечами. — Мне жаль, что у меня не было возможности подписать их для тебя.

— Все в порядке. Ты выглядишь немного измотанным.

— Скажем так, это было интересно. Я получаю много запросов на интервью от местных СМИ. Как будто они никогда раньше не встречали писателя.

— Ты же знаменитость! Обычно никто не обращает внимания на то, что мы здесь делаем. — Это было правдой. В последний раз телевизионщики появлялись в кампусе, чтобы освещать вспышку вируса в одном из общежитий.

— Сейчас ты будешь в восторге — президент Мартинес прислал мне приветственную записку вместе с огромной подарочной корзиной, — сказал Рик. — Я уверен, что это доконало его.

— Он, наверное, надеется, что ты останешься в Фэрфаксе. Твое присутствие — отличная реклама для школы.

— Если он хочет предложить мне постоянную работу, я соглашусь.

Две хорошенькие студентки подошли к Рику, хихикая и краснея.

— О Боже мой! Это профессор Чейзен! — Они захихикали. — Можно с Вами сфотографироваться?

— Конечно, — сказал он. — Но, пожалуйста, зовите меня Рик. — Девочки прыгали вокруг него, как маленькие воробьи, когда он встал.

— Я могу сфотографировать, — предложила я, беря телефон и ожидая, пока они устроятся по обе стороны от Рика. Он терпеливо потакал им, даже согласился подписать экземпляр своей книги для одной из матерей девушки.

После того, как они ушли, я сказала:

— Ты был с ними так добр. Как ты выдерживаешь?

— Ничего страшного, — ответил он, легко рассмеявшись. — Кроме того, я сомневаюсь, что кто-то из них действительно читал мою чёртову книгу.

Время от времени мимо проходили студенты или коллеги, приветствовали его и поздравляли, и Рик каждый раз отвечал в своей теплой и непринужденной манере. Трудно было не поддаться очарованию.

— Мне очень жаль, что нас прервали, — сказал он с сожалением после ухода последнего доброжелателя. Он вытащил из кожаной сумки большую пачку бумаг и со вздохом положил ее на скамью рядом с собой.

— Что это такое? — спросила я.

— Мне нужно прочитать почти сотню пробных письменных работ, чтобы выбрать пятнадцать студентов, которые будут в моей творческой мастерской, — простонал он. — Это безумие! У меня никогда не было так много соискателей на мой курс!

— Я же сказала — ты знаменит!

Я слышала, как мои ученики сплетничали о Рике. Все они хотели попасть в его мастерскую. Он был, несомненно, выдающимся писателем, но, что более важно, его считали невероятно сексуальным и крутым. Он был одет в винтажные джинсы, ездил на мотоцикле и просил студентов называть его Рик, а не профессор Чейзен. Казалось, у него уже был постоянный шлейф поклонниц, следующих за ним по всему кампусу.

— Хотел бы я быть чуть менее знаменитым, — посетовал Рик. — А не читать чертовы ужасные студенческие сочинения часами напролет.

— Мне это знакомо, — засмеялась я. — Я все время читаю дурно написанные эссе.

— Это еще хуже, — проворчал Рик. — Это студенческая фантастика. Я бы скорее прочитал дерьмовое эссе о Вордсворте, чем дерьмовый рассказ.

— А в чем разница? Если писанина плоха, не важно, о чем она.

— Нет, это не так. Только не тогда, когда плохо пишут о сексе в общежитии, о том, что ты накурился или страдаешь анорексией.

— Но разве ты не должен писать то, что тебе знакомо? Это же первое правило курса творческого письма, разве нет? — Немного удивилась я.

— Если это так, то студенты должны жить более интересной жизнью, — вздохнул Рик. — Или, может быть, я веду себя, как старый козел. Наверное, я забыл, каково это — быть восемнадцатилетним. — Он сунул стопку бумаг обратно в сумку. — Заскочишь сегодня выпить?

— Конечно, — ответила я, стараясь не выдать своего нетерпения.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, его губы были в дразнящей близости от моих. Я смотрела, как он уходит, небрежно перекинув сумку через плечо. И я была не единственной, кто провожал его взглядом. Несколько пар глаз следили за ним, когда он пересек патио и нырнул в боковой вход. Через несколько минут мотоцикл завелся и с ревом унесся прочь.

ВСЕ ГОВОРЯТ, ЧТО УЧИТЕЛЯ НЕ ДОЛЖНЫ выделять фаворитов среди своих учеников так же, как родители не должны выделять одного из своих детей, но у каждого учителя, которого я знала, были любимчики, и Эмили Янг определенно была моей. Она была высокой, атлетически сложенной теннисисткой, с длинными конечностями. Как она успевала ходить на тренировки и ездить на матчи, продолжая выполнять все свои домашние задания и получать только высшие баллы, я понятия не имела. Она никогда не просила о продлении срока сдачи, и никогда не просила о специальном жилье. С тех пор, как она перешла на английский на втором курсе, она посещала все мои занятия.

Она ждала меня у дверей кабинета, одетая в теннисную форму, а рядом с ней лежала огромная сумка с ракетками.

— Как у тебя дела? — спросила я, обнимая ее и впуская в свой кабинет.

— Я в порядке. — Она застенчиво улыбнулась мне. — Сегодня утром я подала заявку на участие в художественном семинаре Ричарда Чейзена.

— Как забавно — я только что столкнулась с ним в студенческом центре. Ты никогда не говорила мне, что пишешь фантастику!

— О, это просто то, что я делаю для удовольствия. — Она выглядела смущенной. — Я, наверное, все равно не попаду, но решила, что это возможность всей моей жизни, и я могла бы попробовать.