Как по книге (ЛП) - Соннеборн Джулия. Страница 3

Единственное, чего я с нетерпением ждала, — занятия по английскому языку. Я уже прочитала половину книг по программе и поклонялась профессору, по имени доктор Эллен Рассел, чья первая книга — обширное исследование женщин-писательниц девятнадцатого века — считалась знаковым произведением феминистской литературной критики. «Это доктор Рассел», — шептали люди, увидев ее идущей через кампус.

Это была грузная женщина лет шестидесяти, склонная изо дня в день носить один и тот же наряд (она любила один костюм цвета баклажана), ее седые волосы были собраны в невзрачный пучок. Люди говорили, что она когда-то была замужем и даже имела взрослого сына, живущего где-то в Техасе, но никто больше ничего не знал о ее личной жизни. «Генерал Рассел», — называли ее аспиранты.

В тот день мы изучали «Волшебницу Шалот».

Доктор Рассел подошла к темноволосому парню, сидевшему в углу.

— Адам, ты не мог бы прочитать нам стихотворение? — спросила она.

Я никогда раньше не обращала особого внимания на Адама, потому что он редко говорил в классе и держался особняком, приходя как раз в начале занятия и сразу же уходя после его завершения. Но в тот день я отчетливо слышала глубокий голос Адама, доносящийся через всю комнату, когда Адам читал эти строки:

«Порой, в зеркальной глубине

Проскачет рыцарь на коне

Ее не видит он во сне,

Волшебницу Шалот».

Он, казалось, околдовал класс. Я посмотрела на него — действительно посмотрела — в первый раз. Его волосы были такими темными, что казались почти черными, и они завивались на висках. У него были темные глаза, крупный нос, который выглядел так, будто когда-то его ломали, и небольшая щетина на подбородке. Его тело было худым и жилистым, плечи сильными, руки загорелыми и мускулистыми. Я видела татуировку на правом плече, выглядывавшую из-под футболки. «Должно быть, он выпускник», — подумала я.

Я почувствовала комок, подступивший к горлу, когда Адам закончил чтение и поднял глаза. Я смотрела на него, разинув рот, он поймал мой взгляд и улыбнулся. Я покраснела до кончиков ушей и быстро отвела глаза.

— Спасибо тебе за это, Адам, — сказала доктор Рассел и начала читать лекцию о поэме, рассказывая об артурианской легенде и форме баллады, о том, что поэму можно рассматривать как аллегорию женского желания и бла-бла-бла. По крайней мере, так я записала в своем блокноте. Я едва слышала, что она говорила, потому что была слишком занята, стараясь не смотреть в сторону Адама.

Как раз, когда урок подходил к концу, доктор Рассел объявила, что возвращает наши последние работы.

В классе раздался общий ропот предвкушения и трепета — доктор Рассел была печально известна своей крутизной в оценках. «Твоя проза ковыляет, как хромой цирковой пони», — написала она однажды на чьей-то работе. Когда доктор Рассел подошла ко мне, я почувствовала, как похолодели руки.

— Приходи поговорить со мной в рабочее время, — сказала она, протягивая мне работу.

Я побледнела, перелистывая страницы и готовясь к уничтожению. Она написала всего одно предложение карандашом.

Очень приятно читать. Высший балл.

Я почувствовала, как меня захлестнула волна радости и благодарности. Прижав работу к груди, я развернулась, чтобы уйти, и столкнулась с Адамом, который стоял позади меня.

— Ой, — воскликнула я, обнаружив, что прижимаюсь к груди Адама.

Он был высок, намного выше меня. По меньшей мере, шесть футов (прим. ред.: 182, 88 см).

— Прости, — пискнула я, снова покраснев и едва осмеливаясь поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

— Ты ведь Энн, верно? — спросил он, улыбаясь мне.

— Да, — промямлила я, удивляясь, откуда он знает моё имя.

— Я Адам, — представился он. — Послушай, мне нужно бежать на работу, но я бы хотел узнать, не будешь ли ты свободна, чтобы попить кофе сегодня вечером, может быть, около четырех? Когда я закончу свою смену.

— Сегодня? В четыре? Конечно, я свободна. Здорово! — пробормотала я.

— Отлично, встретимся в студенческом центре. До скорого.

Ошеломленно я смотрела, как он выходит из класса, перекинув рюкзак через плечо. Зачем ему понадобилось пить со мной кофе? Неужели он действительно заинтересовался мной? Я была умной девочкой, с которой мальчики хотели тусоваться лишь потому, что я была отличным партнером по учебе. Я решила, что, должно быть, так оно и есть: Адам, вероятно, просто хотел одолжить мои записи.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ меня вырвали университетские часы, которые пробили начало нового часа. Громко откашлявшись, я объявила, что время истекло. Я собрала контрольные и, бегло проглядев их, убрала в папку.

Чед попытал удачу с дополнительным вопросом, указав, что ЭКФРАСИС — это популярный клубный наркотик. Подавив смех, я вышла из класса, попутно читая сообщение от Ларри:

Встретимся у стойки регистрации. Направляюсь туда.

Я ответила:

Не очень хорошо себя чувствую. Я, наверное, пойду домой.

Меня действительно слегка подташнивало.

Никаких оправданий. Там будет Стив. Я спасу тебя.

Ответил он, а я лишь застонала.

Стив был нашим заведующим кафедрой и специалистом по средним векам «на всю голову», с бородой Ван Дейка, пекущийся, чтобы сотрудники кафедры были «замечены» на мероприятиях кампуса. Я стремилась доказать свою преданность колледжу, особенно, если это улучшало мои перспективы для продолжения прибыльной работы. Если бы я только могла показать им, какой я отличный учитель и исследователь, какой общительный, трудолюбивый и ответственный сотрудник, тогда, возможно, они продержали бы меня еще немного.

Я просто ненадолго зайду, немного пообщаюсь, чтобы мои коллеги меня увидели, а затем ускользну, не встречаясь с Адамом. На приеме должно быть полно людей, так что никто не заметит моего быстрого ухода. Тем не менее, я провела несколько лишних минут перед зеркалом в ванной, поправляя макияж, приглаживая волосы, убеждаясь, что я не покрыта кошачьей шерстью.

Мне тридцать два, и, хотя я старалась заботиться о себе, ходила в университет пешком и обратно, пила много воды и всегда пользовалась солнцезащитным кремом, никто не принял бы меня за восемнадцатилетнюю. Я недавно подстриглась каскадом. Ничего кардинального, но мне казалось, что это делает меня более стильной. Мои волосы, когда-то темно-каштановые, посветлели на калифорнийском солнце, и теперь я регулярно пользовалась тушью для ресниц и немного румянами. Круглые щёки, которые я так ненавидела в подростковом возрасте, исчезли, и я, наконец, окончательно расцвела, по крайней мере, я надеялась на это. Я вспомнила, как впервые начала преподавать почти десять лет назад. Тогда у меня были проблемы с установлением авторитета среди моих студентов, потому что я была такой маленькой и выглядела очень молодо. Я стала зачесывать волосы назад, одеваться в деловые костюмы и никогда не улыбалась. Не позволяла себе смешков и других проявлений молодости. Когда я стала постарше, то немного расслабилась, отчасти потому, что была более уверенна в своей работе, а также потому, что я уже не была таким ребенком.

Теперь мои студенты видят во мне старшую не столько по возрасту, сколько по духу, незнакомку, внутренний мир которой они не могли бы даже представить или примерить на себя. Я все еще отгораживаюсь налётом неприступности, но иногда позволяю студентам увидеть другую себя, чтобы дать небольшой намёк, какая я внутри.

Критически оценивая себя, я могу признать, что выгляжу профессионально. Может быть, не так молодо и красиво, но зато я талантлива, изящна и даже привлекательна.

— Ты справишься. — Уговаривала я себя. — Ты умная, образованная женщина.

Я заправила выбившуюся прядь волос за ухо и храбро улыбнулась своему отражению в зеркале. Прежде чем успеть передумать, я быстро вышла из туалета и пересекла кампус по направлению к факультетскому клубу.

Глава 3

КОМНАТА БЫЛА ПЕРЕПОЛНЕНА.