Убить Первого. Том 4 (СИ) - Фаатович Иван "Wisenheim". Страница 67

Мерзкое творение таких же мерзких лысых существ. Проклятая фиолетовая стена не давала ему вырваться наружу и, что самое паршивое, сковывала атру. Не конкретно его атру, а любые масштабные её проявления. Он больше не мог создавать ураганы, не мог закручивать смерч, способный просто сточить чужую плоть до костей за мгновения… ветер было неоткуда взять под закрытым куполом, а воздух внутри был так сильно пропитан силой Бури и подвержен влиянию барьера, что любая попытка создать хоть сколько-нибудь масштабную атаку тут же проваливалась. Это было обиднее всего. Мастера начертания лишили Царя обезьян его любимых трюков. Впрочем, это вовсе не делало его менее опасным.

Слизав светящуюся кровь с губы, Царь обезьян резко сорвался с места, отбросил от себя надоедливого слабака с топором, ушёл от молота старого кузнеца, сдул пламенную атаку ветром и принял посохом удар меча Владыки, поморщившись от боли. Четвёртый человек всё же достал его молнией, оставив на каменной коже тёмное пятно. Зарычав, Царь обезьян выстрелил шипами из руки в лицо врагу, отмахнулся посохом, отбросив от себя надоедливого человека и резко пригнулся, позволив потокам воздуха, окутывающим его с ног до головы, отклонить выпад чужого копья. Из положения сидя он ловко сместился назад, подцепил хвостом чужую ногу и от души ударил проклятого командира гарнизона посохом, запустив того прямиком сквозь барьер в стену полуразрушенного дома. Отбился от топора Эгиля, скрипнул зубами от нового удара током, оттолкнул ублюдка воздушным ударом, вновь сбил удар Меча Тысячи Гроз, шагнул в сторону и… получил раскалённым боевым молотом по морде от Боджера. С лязгом слетел оплавленный шлем, оставив на щеке макаки грубый ожог. Он крутанулся на месте, танцуя ушёл от следующего удара кузнеца, отбросил того посохом и ветром, нутром почуял опасность справа, но не успел уйти. Тело выгнуло от удара молнией, а бок пронзила вспышка боли — Меч Тысячи Гроз всё же достал его. Остановив защиту из ветра, Царь обезьян заставил её взорваться, оттолкнув Владыку Перевала на шаг, а затем сшиб его ударом посоха и тут же оттянул корпус, пропуская перед носом топор Эгиля, и… мир на мгновение вздрогнул. Молот старого Боджера снова настиг его. На этот раз удар пришёлся не вскользь, а прямо в челюсть, не оставив даже воспоминания о каменной броне.

Пролетев шагов пятнадцать, Царь обезьян ударил посохом в землю, крутанулся в воздухе и, оттолкнувшись от только что созданной воздушной подушки, ушёл от удара молнии, сделал несколько шагов по стене барьера и длинным прыжком разорвал дистанцию с преследователями. Мастер Моря зарычал, с трудом избавляясь от звона в голове, выплюнул выбитые молотом зубы и затравленно огляделся. В груди поселилось странное, давно позабытое чувство. Давало о себе знать с каждым ударом сердца так, словно что-то маленькое, но тянущее находилось прямо под ним. Несколько долгих секунд, которые величайший фоцианин потратил на то, чтобы уклониться от атак людей, ушло у него, чтобы вспомнить это ощущение. Опасение, да. Так, вроде бы, оно называлось. Впервые за очень долгое время Царь обезьян испытал это чувство. В его голове больше не осталось мыслей об издёвках над побеждёнными людьми или разрушении их жалкой крепости. Нет, теперь все его думы были сосредоточены только на том, как бы вырваться из этой западни.

Люди оказались… сильны. За несколько минут сражения они успели серьёзно потрепать его, не оставив и следа от того блеска, с которым он влез в эту битву. Яркий золотой доспех закоптился от огня и молний и зиял дырами словно сетка, а голова до сих пор трещала от ударов старка. Дыра в обугленной щеке затягивалась слишком медленно. На правой ноге не хватало нескольких клоков шерсти, хвост был опалён, местами виднелись следы глубоких ожогов, колотые раны от копья Орма и слегка светящиеся белым светом полосы — следы ударов Меча Тысячи Гроз. Владыка достал его несколько раз, и раны эти были очень опасными. Особенно последняя. Фоцианин не позволял своей крови вытекать наружу, старался залечивать раны своей атрой, что отнимало немало сил. Он устал, а враги и не думали давать ему передышки.

Да, они тоже уставали, и им тоже доставалось от него, порой даже сильнее, но они бились отчаянно и яростно. Игнорируя жуткую боль от его атак, они всё равно раз за разом слаженно нападали на него, связывали боем и делали всё, лишь бы позволить Владыке нанести ещё один удар клинком. Как если бы… как если бы поставили себе цель во что бы то ни стало избавиться от него. Осознав эту простую мысль, Царь обезьян похолодел. Благодаря этому секундному осознанию он, наконец, понял, что находится в смертельной опасности. И испугался. Впервые за невероятно долгое время лёгкое опасение переросло в настоящий страх за свою жизнь. Он стал действовать осторожнее, сосредоточил всё своё внимание на самом слабом противнике, начал больше защищаться и двигаться внутри барьера, выжидая момент. И через неполную минуту напряжённой битвы подходящий момент настал. Враги зажали его у стены барьера, надеясь подставить под удар Владыки и он, ловко увернувшись от копья Орма, посохом отправил его за пределы барьера и тут же безрассудно, почти самоубийственно набросился на Эгиля, который будучи действительно слабейшим из четвёрки, не смог оказать достойного сопротивления. Ударив топором Царя обезьян, он удивился, когда тот просто принял удар плечом и схватил его за руки. Повинуясь силе Моря, их каменная броня тут же слиплась, связывая врагов в одно целое. Эгиль попытался вырваться, заискрил молниями, изо всех сил пытаясь разорвать оковы и отбросить врага, но его сил оказалось недостаточно. Подставив спину под меч Владыки, Царь обезьян отбросил врагов мощнейшим порывом ураганного ветра и прыгнул прямиком на барьер.

Всё получилось. Встретив сразу два слипшихся тела фиолетовая плёнка немного напряглась, опасно задрожала, но всё же пропустила их. Оказавшись снаружи, фоцианин тут же попытался отделить от себя ставшего бесполезным Эгиля, но мужчина вцепился в него мёртвой хваткой, направив во врага самый мощный поток молний, на который только был способен. Он был готов умереть, лишь бы не дать ублюдку сбежать. Тогда Царь обезьян создал поток ураганного ветра, который подхватил их обоих и понёс прямо к стене, но добраться до цели у него не вышло. Бесчисленные разряды электричества впивались в его тело, жалили, пробиваясь сквозь толщу каменной брони и потоки ветра, пока спина Эгиля обрастала толстым слоем тяжелого камня. Царь обезьян пытался сбросить его, бил мерзкого человека посохом, пытался свернуть шею хвостом, но тот вцепился словно клещ и не отпускал, тянул вниз, несмотря на всю мощь ударов мастера Моря.

С глухим ударом они рухнули на землю недалеко от закрытого барьером лазарета, не долетев до стены каких-то полсотни шагов. Совсем рядом кипело сражение между охраной и остатками прорвавшихся внутрь тварей, а на соседней улице схлестнулись два мастера Озера. Царь обезьян рывком поднялся на ноги, прямо вместе с человеком и, уперевшись лапами, обрушил на Эгиля всю мощь Моря, пытаясь вырваться из хватки. Зашипел ветер, стачивая каменную защиту. Мужчина уже был на последнем издыхании. Ещё в полёте он получил так много ударов, что уже давно не чувствовал ни боли, ни страха смерти. Вся его воля, всё естество было сосредоточено на одной единственной цели — любой ценой удержать врага на месте. Не дать ему вырваться на свободу, не позволить ускользнуть. Он продержался всего три секунды. Самые долгие секунды борьбы во всей его жизни. После первой правый локоть пронзило болью — обезьяна сдавила его хвостом, освободив левую руку. На второй секунде он почувствовал странную пустоту на месте сердца — мастер Моря пробил в его груди сквозную дыру, уничтожив внутренности плотным потоком воздуха и атры. На третьей секунде враг как-то отчаянно дёрнулся, но Эгиль, вложив почти всю оставшуюся энергию в мышцы, сумел задержать его на последнее мгновение. Именно в это мгновение за спиной проклятой макаки появился Бранд и взмахнул мечом. Раздался дикий грохот, блеснула ослепительно яркая вспышка молнии… и голова Царя обезьян отделилась от тела.