Присвоенная дьяволом - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 7
Предводитель шакалов Турэга. Один из членов самого жуткого клана в Монголии, верный пес Намсыра. Тархан, по кличке Дьявол. Без фамилии и отчества. Без имени отца и матери.
И он смотрел на безупречные черты лица девчонки и не мог оторвать взгляд. Вся идеальная. Ровный нос, чуть курносый, аккуратно очерченные скулы, рот с полукруглой верхней губой и чуть выпуклой нижней. Пухлый, но в то же время маленький. Но больше всего его сводили с ума ее глаза. Эти бескрайние бездны то ли морские, то ли небесные, то ли смесь двух стихий разом. И ему хотелось разодрать каждого, кто на нее посмотрит.
Вместо этого Дьявол швырнул ей банку с краской.
– Замажь свое лицо.
– Зачем?
– Не задавай вопросы. На них никто не ответит. Замажь лицо, спрячь волосы под шапку, и нам пора в путь. Никто не смеет глазеть на то, что принадлежит Красному дракону.
ПРИНАДЛЕЖИТ! МАТЬ ВАШУ! ЗАПОМНИ, ДЬЯВОЛ, ОНА ЕМУ ПРИНАДЛЕЖИТ! НЕ ТЕБЕ!
И как же больно смотреть, как она прячет волосы под меховой шапкой, как поднимает руки, и кофта облегает ее грудь, выделяет острые от холода соски. Они крошечные, тугие, и у Дьявола выделяется во рту слюна от желания лизнуть их, прикусить до красноты. Еще немного, и он застонет вслух.
Нужно оттрахать первую попавшуюся шлюху и снять напряжение. Тогда станет легче.
И пусть спрячет свое проклятое лицо. Он не в силах на него смотреть и не сходить с ума. Знал бы, что так обезумеет, убил бы ее в младенчестве.
А он и хотел…он даже приходил к ней с обнаженным кинжалом, чтобы вонзить прямо в сердце, а потом припасть губами к ее губам, которыми она поймает последний вдох его дыханием. Как же люто он ее за это ненавидел.
«Твоя смерть медного цвета, Тархан…она совсем рядом. У нее васильковые глаза и солнечная душа. Твоя смерть…смерть…смерть»
Лицо цыганки рябит перед глазами. Дура. Черте что несет. Денег хочет ведьма. Мало ей.
Банка с краской упала в воду и пошла ко дну. Все обернулись на всплеск и посмотрели на наглую русскую, которая вздернула подбородок и с вызовом повернулась к Тархану.
– Воняет ваша краска. Кожу мне испортите. У меня аллергия.
Замахнулся, и кнут, которым стегал лошадь, обвился вокруг ее колен, заставив упасть на них и распластаться по земле.
– Еще одно слово поперек – привяжу к дереву и отхлестаю до мяса! Могу привезти даже полумертвую! Никому до тебя нет дела! На! Закрой лицо!
И швырнул ей тонкий шарф, которым сам прикрывался от степной пыли и ураганов. На секунду, когда увидел слезы в кристально чистых глазах, что-то сковырнулось в сердце, но лишь на секунду. Все женщины – суки и твари. Как и его родная мать.
Глава 5
К вечеру они прибыли в одну из деревень. Громко сказано деревня. Несколько юрт посреди пустыни. Своеобразная гостиница для усталых путников на пути к шахтам. Любимое место прихвостней Дракона – вылавливать одиноких идиотов, обворовывать их, а потом закапывать тела в степи или бросать так, чтоб хищники до неузнаваемости обглодали. Сюда даже полиция никогда на сунется.
Пока он договаривался о ночлеге, его спутницу определили в одну из юрт. Он проследил зорким взглядом, как она входит в шатер, как за ней опускается полог, и как следом забегает одна из дочерей хозяйки. Она прислужит и устроит его пленницу. Если бы вошел мужчина, Тархан бы оторвал ему ноги. И старик хозяин прекрасно об этом знал.
– Куда едешь, Дьявол? Думал, уже не увижу тебя. Больше года прошло. Дракон все никак не угомонится? Все тащит девок к себе и тащит, да? А стручок его как не работал, так и не работает? Ахахаха!
Старый Гуюг налил кумыс в пиалу и смачно отпил, вытирая белые губы рукавом.
– Не твое дело, старый. Не лезь куда не просят и не отрежут то, чем болтаешь.
Он был не в настроении. Его раздражала и сводила с ума эта девчонка. Сам себя не узнавал.
– Дерганый ты какой-то, не в настроении. Обычно…
– Теперь необычно. Бери золото и заткнись. Не до тебя мне сегодня и не до сплетен твоих тупых.
– Слишком нос задрал предводитель шакалов!
Сгреб старика за шкирку и приподнял.
– Знаешь, как наказывают тех, кто много говорит в клане Турэгов? Я разрежу твой язык ровно напополам до самого корешка, до глотки. А потом выбью все зубы и будешь, как змея, жратву целиком глотать. Открой рот!
Дико замотал головой и зажал губы.
– Вот и заткнись! Не зли меня! Пусть принесут выпить и пожрать. Я голоден и хочу мяса… а женщине принеси сладости.
– У нас нет сладкого…, – запричитал старик.
– Найди!
И направился к юрте, за которой скрылась Хайртай…Имя-насмешка, имя-издевательство. Как по-русски, так и на монгольском. Какая, на хер, любовь. Разве она существует? Разве ее не придумали идиоты, чтобы называть ее именем каждую слабость или похоть? Любить можно только брата…или семью, и то, если она того стоит. Тархан любил Тамира, а с недавних пор привязался к Эрдэнэ и племянникам. Но никого ближе и роднее Беркута у него нет, никто кроме него, не делил с Тарханом мясо крысы и голодные боли в желудке. С Тамиром они встретятся ближе к пункту назначения.
Гэр*1 (юрта по-монгольски) для важных гостей был обтянут черно-белым войлоком и отличался от других простором и вышиной. Хотя для того, чтобы войти, все равно нужно было согнуться почти пополам. Подумал о том, что Хан, скорее всего, вполз бы сюда на четвереньках, и ухмыльнулся. Хотел бы посмотреть на эту картину. Распахнул полог и прошел в помещение. Здесь уже успели разжечь огонь, и в юрте витал запах волос и тела русской невесты Дракона.
Девчонка как раз мылась над тазом с водой, и когда он вошел, вскрикнула и прижала к себе снятую кофту. Тархан подошел к ней почти вплотную и невольно тронул ее плечо пальцами. Маленькая дрянь дернулась, и топазовые глаза подернулись дымкой ужаса. По всему телу проступили мелкие, крошечные мурашки. Отшвырнул ее руку в сторону, выдрал тряпку и, как заворожённый, тронул ладонью грудь, обвел полушарие, сосок, надавил на сам кончик и чуть не захрипел от прострелившего его возбуждения. Какого хера он творит! Надо остановиться, надо запретить себе даже смотреть на нее. За это могут четвертовать, содрать живьем кожу. Это сумасшествие – трогать чужую невесту, особенно невесту Дракона. Но как же ох*енно она пахнет. Как же трепещут ноздри от этого запаха, и колом стоит член. Так стоит, словно его сейчас разорвет от пульсирующей в венах спермы.
Маленькая, хрупкая, невинная и такая слабая. До боли в отвердевших и налитых яйцах хочется обхватить сосок горячими пересохшими губами. Мучительная страсть к этой…игрушке, вещи, почти собачонке Дракона. Ведь она умрет сразу после того, как станет понятно, что она не беременна. А именно так и будет. Хайртай…любовь, любимая. Надо дать ей другое имя…вместо этого, которое придумал ей когда-то.
– Ты знаешь кто я, Хайртай?
– Люба…, – шепчет тихо и упрямо.
– Ни хрена. Ты больше не Люба. Ты Хайртай, и то до момента пока хозяин не даст тебе другое имя.
– Вы…вы можете, пожалуйста, не трогать меня?
Попросила и закусила нижнюю губу. Невинная порочность, сучка, которая наверняка понимает, как это действует на мужчин. Ее прикушенная пухлая губа.
– Я спросил, ты знаешь, кто я? Отвечай!
И сдавил сосок между пальцами.
– Дьявол! – выкрикнула она и побледнела, а потом покраснела.
– Верно, и я твой проводник прямиком в ад. И пока я веду тебя…ты принадлежишь мне!
Прохрипел и сам осатанел от этих слов. От того, что сказал, что она принадлежит ему. Потому что это ложь и этого никогда не будет…даже несмотря на то, что он поставил на ней свою метку. Да, не метку Дракона, а свою. Не удержался и припечатал, заклеймил сучку с топазовыми глазами. А потом…потом нашел ту вторую девятую и…лишил ее ноги, чтобы никто и никогда не узнал о том, что их было две. Стать врагом Дракона – означало смерть. Означало смерть не только его самого, но и всей его семьи…включая презренного сводного брата и его родственников.