Копельвер. Часть ІІ (СИ) - Карабалаев Сергей. Страница 59

Рано он радовался, что избавился от Бьираллы, не раздружившись с ее отцом. И ведь ему казалось, что Перст не огорчился тому, что свадьбы не будет, больше его опечалило то, что не станут они братьями с Мелесгардом, но то были уже дела прежние. Чего же он решил обидеться на Виду сейчас?

— Что же там такое? — переминался с ноги на ногу Ширалам, ожидая услышать добрые вести.

— Перст отказал нам, — коротко ответил хардмар. — Перст больше не будет посылать к нам обозы.

Вида не знал, что ему теперь делать. Письмо Перста раздавило его, выбив землю из под ног. “Был бы Умудь, — подумалось Виде. — Он бы посоветовал”. Но Умудь умер, а больше советчиков у Виды не было.

— Оставь меня одного, — приказал он Шираламу.

Вида зашел в свой шатер и стал писать новое письмо, где упрашивал Перста позабыть об обидах и прислать продовольствие не Виде Мелесгардову, который отказался жениться на Бьиралле, а оградителям, которые берегут его покой, день и ночь сторожа границы Низинного Края.

Но как ни ждал Вида, а писем от Перста больше не было. Перст сказал свое последнее слово и более не желал утруждать себя ответами предателю.

А на следующий день в отряд пришли еще три десятка новых оградителей, желавших защищать границы наравне со всеми.

— Что нам делать? — спрашивал Валён, втайне от Виды подумывая о продаже койсойцев.

— Боги подскажут ответ, — говорил ему Вида, стараясь придумать какой-нибудь выход.

Один Ракадар, казалось, не страдал ни от голода, ни от холода.

— В Койсое нас и так не кормили, — уверял он своего хардмара. — Мне это привычно.

— А мне нет! — гневно перебивал Вида про себя. — И я не желаю к этому привыкать здесь!

Но когда последние крохи были бережно разделены между всеми, а Перст так и не опомнился, Вида решился продать последнее, что у него оставалось. Он достал из сундука два кинжала — свой и убитого Хараслата. Помимо кинжала в сундуке хранился меч, бронзовый нордарский чайник, ножик в кожаных ножнах, маленькая серебряная чаша с гербом дома Гармеля и тоненькая золотая цепочка.

Вида погладил выпуклые рубины, искусно вделанные в золотую рукоять своего кинжала, и вздохнул. Расставаться с ним ему не хотелось, ведь кинжал был единственным, что связывало Виду с Угомликом.

“Продай же пока вещи Хараслата, — вилась у него в голове навязчивая мысль. — Ему они не нужны. Оставь отцов кинжал себе”.

Он больше не Мелесгардов… Он хардмар Южного оградительного отряда …

Вида завернул кинжал Хараслата в платок и спрятал обратно в сундук.

— Ракадар! — крикнул он.

— Звал, хардмар? — вбежал, запыхавшись, Ракадар.

— Возьми вот это, — сказал Вида, протягивая ему драгоценный клинок. — И пошли Ширалама и Фистара в Стрелавицу. Пусть продадут его и купят на вырученные деньги еду, питье, плащи, сбрую взамен лопнувшей, овес… И все то, что скажет Керел.

— Продать? — ахнул Ракадар, решив, что Вида тронулся умом.

— Продать.

— Но это ведь твой кинжал! — воскликнул, чуть не плача, Ракадар. Он, владей такой драгоценностью, предпочел бы сдохнуть с голоду, но не расстаться с ней.

— Я это и сам знаю, — перебил Вида. — Иди.

И, дождавшись, когда койсоец оставит его одного, уткнулся лицом в подушку и совсем по-детски заплакал.

***

Оградители, посланные в Стрелавицу, вернулись в срок, купив все то, что наказал им их хардмар. Вида устроил пир, не жалея для своих людей ни еды, ни вина, но даже в разгар веселья он не мог избавиться от тревожных мыслей. Он продал последнее и самое дорогое… А что будет, когда кончатся и эти припасы? Продать имущество Хараслата? Продать-то можно, только и тех денег надолго не хватит.

— Пойдем же к столу! — закричал Валён, вваливаясь к Виде в шатер. Лицо его было красным от выпитой водки, а глаза довольно блестели.

— Пойдем, — кивнул Вида и присоединился к своим людям.

— Пусть же помогут нам боги! — поднял свою чашу Вида и залпом осушил ее.

— За Виду! — закричали остальные и тоже опрокинули свои чаши.

Пьяные оградители чувствовали себя совсем счастливыми. Наевшись досыта, они стали петь песни — каждый на своем языке, шутить шутки и задирать соседей, беззлобно и весело.

— Грустишь, хардмар? — спросил Ракадар, подсаживаясь к Виде.

— Думу думаю.

— Ты продал свой кинжал, хардмар. Зачем? — Ракадар все еще никак не мог смириться с тем, что его хардмар лишился драгоценного оружия.

Вида лишь пожал плечами. Это была очевидная правда, которую он не хотел объяснять.

— Потому что иначе мои харды ждала бы голодная смерть, — сказал он.

— Им не привыкать, — возразил его хардмарин. — Нам не привыкать.

Вида выплеснул остатки вина из чаши в огонь и сказал, посмотрев прямо в глаза Ракадару:

— Кинжал — это лишь вещь. Я бы отдал все, что у меня есть, только чтобы Хараслат был жив. Но не могу, зато могу сделать так, чтобы были живы вы.

— Ты не такой, как мы, — вдруг сказал Ракадар. — Поэтому ты и стал главным хардмаром.

Виде никогда не приходила в голову такая мысль. Он вообще мало думал о своем хардмарстве.

— Я лишь делаю то, что должен, — ответил он после недолгого раздумья.

Пир закончился только под утро, а Вида все не ложился.

— Пусть же Перст смилостивится, — шептал он, про себя прикидывая на сколько хватит еды, купленной в Стрелавице. — Пусть позабудет о прошлых обидах, ибо я прошу не для себя, а для своих воинов.

Но Перст уже и думать забыл о Виде и его оградителях — у него и без них нынче было много забот: владыка Низинного Края давно уже думал о том, чтобы проложить через лес дорогу до Вальгора, а оттуда уже в Неммит-Сор, с которым он хотел наладить торговлю лесом и пушниной. Конечно, возить товары можно было и по старинке, через Стрелавицу, но времени это занимало много, да и извоз стоил дорого.

Из столицы он вызвал градостроителей и чертежников, людей опытных и умелых в своем деле, чтобы они все подсчитали, а обходчих, среди которых были Баса из Привалок, Ванора и Иверди, отправил в лес, чтобы те отыскали годное место. Через несколько дней Ванора вернулся с докладом. По его выходило, что если прокладывать напрямую, то дорога пойдет от Увинара, вдоль Подлесья, до Герибара, а оттуда уже в Вальгор. Лучше и быть не могло — из Аильгорда до столицы по торной дороге да меньше, чем за день пути!

— Только одно мешает, — признался Ванора, когда Перст, обрадованный вестями, приказал слугам отблагодарить обходчего бутылкой вина. — Увинарцы против. Сказали, что рубить деревья просто так не дадут. Боятся, что это растревожит духов-охранителей, и придет беда. В Подлесье я не ходил, но и так знаю, что они мне то же самое скажут.

Улыбка сползла с лица Перста. Как он мог забыть о жителях лесных деревень! Они, все как один, были людьми темными, пугливыми и очень уж суеверными. В каждом пне они видели если не бога, то его наместника, покой которого нарушать было никак нельзя. Конечно, они будут против.

— Есть ли другой путь? — спросил он Ванору.

— Есть, — кивнул тот. — Через Прилучную Топь до Дуалькера, потом в Ирелейвен, а только оттуда в Герибар.

Перст подошел к разложенной на столе карте и начал расставлять кости на точках, названных Ванорой.

— Большой крюк, — сказал он. Даже не призывая в помощь счетников, он понял, что этот путь был чуть ли не в три раза длиннее, чем первый.

— Десять тысяч шагов, — подтвердил его слова Ванора. — Но Герибар тоже не шибко рад будет таким вестям. У них там древние могильиники…

Владыка Низинного Края не на шутку осерчал от таких слов.

— Неужто они думают, что я, Перст этого окреста, буду спрашивать их мнения? Дорога нужна!

Ванора пожал плечами.

— Я лишь говорю, что видел глазами. Увинарцы даже слышать о дороге не хотят. Мы, говорят, костьми ляжем, а не пустим поганить лес.

— Я подумаю, — сказал Перст. — Я еще погляжу. А ты ступай.

И он снова углубился в карты. Но как он ни двигал кости, выходило, что дорога через Увинар и потом Подлесье была самой короткой. Всего день пути и можно было попасть в Вальгор, дорога через Прилучную Топь заняла бы два дня, столько же, сколько из Низинного Края в Стрелавицу, а оттуда в Неммит-Сор.